Лидия Острецова - Мой Акбар Страница 8

Акбар по природе своей спортсмен. На состязаниях он дрожит и поскуливает от нетерпения, чтобы по команде «вперёд» броситься и с максимальной скоростью преодолеть препятствия.

В спорте он честен. В то время проводились, почему-то забытые ныне, состязания собак на скорость. Эти состязания походили на футбольный матч: болельщики неистовствовали.

Акбар отлично знал настроение зрителей и в какой-то степени играл на публику.

Привычка Акбара к состязаниям, где полно зрителей, которые свистят, аплодируют и подзадоривают собак, очень пригодилась ему в цирке. Публика не мешала Акбару, а, наоборот, помогала ему быть быстрым и стремительным.

Но во имя правды должна сказать, что один раз Акбар с треском провалился. Это было на генеральной репетиции. До этого времени собаки работали при обыкновенном освещении, а тут всё действие шло в полном мраке и лишь луч прожектора внезапно осветил Акбара, бегущего по бревну. Этот луч ослепил его, и Акбар, боясь сорваться вниз, стал двигаться так осторожно, что это походило на кинокадры, снятые замедленной съёмкой.

Время погони за «диверсантом» было рассчитано до десятой доли секунды. Даже Акбару нельзя было объяснить, что если уж догонишь преследуемого врага, то не рви его всерьёз; наоборот, с каждой репетицией, а затем с каждым спектаклем Акбар всё более ожесточался. Именно поэтому он так хорошо «играл».

Каждый вечер он думал про своего врага: «Ладно, вчера ты убежал, сегодня от меня не уйдёшь. Сегодня я тебе дам!» Тем более что Акбар всегда получал поддержку у патриотически настроенных зрителей.

Сначала хотели на всякий случай одеть Ташкинбаева в халат, но ему, во-первых, тяжело было бы выполнять акробатические номера, а во-вторых, халат не являлся достаточной защитой от акбаровских зубов.

Поэтому, повторяю, всё было рассчитано до десятой доли секунды.

Спектакль шёл за спектаклем. Акбар ко всему привык и работал точно, быстро и безотказно. Я нужна была только для того, чтобы после выстрела (это был сигнал для выхода Акбара) ещё две секунды придержать собаку за ошейник, а потом отпустить.

Поэтому через некоторое время, когда мне нужно было уезжать, я совершенно спокойно доверила выход Акбара Григорию Фёдоровичу.

Прошло вполне благополучно ещё несколько спектаклей. Но мой муж — человек рассеянный и к тому же заядлый шахматист. Однажды сел он в одной из свободных уборных цирка играть с кем-то в шахматы и забыл про всё на свете.

Когда, вскоре после антракта, должен был грянуть выстрел и за ним последовать выход Акбара, Григорий Фёдорович как раз обдумывал изумительную по красоте и сложности комбинацию, которая должна была окончиться гибелью вражеского короля.

Выстрел грянул — Григорий Фёдорович даже не пошевелился.

Но Акбар ждал и, услышав этот сигнал для своего выхода, понёсся по коридорам на арену. «Диверсанта» спасло только то, что Акбар бежал издалека и это заняло как раз те две лишние секунды, в течение которых его надо было бы придержать за ошейник.

После погони Акбар вернулся обратно и лёг на коврик.

Григорий Фёдорович всё ещё обдумывал свою историческую комбинацию, когда к нему вбежали Ташкинбаев и режиссёр Леон Таити. Акробат, который как бы ещё чувствовал позади себя дыхание разъярённого Акбара, ругался последними словами. Но Таити примирительно сказал моему мужу:

— Вам, Григорий Фёдорович, по-моему, в цирк лучше не ходить. Лучше отправляйте Акбара одного к восьми часам вечера. И нам и вам будет спокойнее. А к двенадцати он сам благополучно вернётся домой.

Но как ни ценю я сообразительность Акбара, разум его тут ни при чём. Это был во всей своей чистоте и силе условный рефлекс, выработанный в собаке ежедневными, много месяцев подряд выполнявшимися упражнениями.

АКБАР-ВОСПИТАТЕЛЬ

От знаменитых производителей Корсара и Геры мне на выбор предложили в подарок щенка. Какой собаковод найдёт в себе силы отказаться от такого подарка?

Я выбрала самого крупного светлого щенка. Назвали его Гудалом, а дома стали звать по-домашнему — Гуся.

Вначале Акбар, увидев щенка, просиял от удовольствия.

Он обнюхал его, облизал; всё шло хорошо. Казалось, сейчас он начнёт возиться с ним и нянчиться, как нянчился в своё время с зайчонком.

И вдруг Акбар помрачнел. Он угрюмо поглядел на щенка и ушёл в своё логово — под мою кровать. Маленький, беспомощный щенок полез было туда к Акбару, но услышал грозное рычание. Оно совершенно ясно означало: «Уйди, а то шкуру спущу». И крохотный Гуся, поскуливая, торопливо убрался из-под кровати.

Больше он никогда не пробовал туда забираться. До сих пор не рискует.

Что же случилось с Акбаром?

Мне казалось, что я знаю его как свои пять пальцев, и всё же я не сразу догадалась, в чём дело. Потом я поняла: Акбар заревновал. Он, видимо, решил, что пришла замена. Дескать, он постарел, он больше не нужен, нужны молодые.

В конце концов всё обошлось благополучно. Однажды, вернувшись с площадки, я увидела, что Акбар играет с Гусей.

Моя мать, так же как и я, всю жизнь провозившаяся с собаками, рассказала мне, как это произошло. Тон её рассказа был снисходительным по отношению ко мне.

Оказывается, она просто-напросто растолковала Акбару, что он ошибся. Она объяснила ему, что не надо зря страдать и волноваться, что он член семьи, притом самый любимый, и всегда, до самой старости и смерти, будет жить у нас.

Вот мама-то действительно «очеловечивает» Акбара.

Но попробуйте ей сказать об этом! Попробуйте сказать, что Акбар, при всей своей сообразительности, не может так, как она думает, понимать человеческую речь. Попробуйте вы, а я не рискую этого сделать, я не выношу семейных сцен.

Кстати, когда была перепись населения, к нам пришёл студент. Дома была только мама. Произошёл следующий разговор. Студент вежливо спросил:

— Кто у вас глава семьи?

— Акбар.

— Какой Акбар?

— Собака.

— Как же он может быть главой семьи?

— А он больше всех зарабатывает. Действительно, Акбар работал в то время в цирке и получал примерно, по старым ценам, 1500 рублей в месяц.

Теперь, сначала смирившись с Гусей, а затем полюбив его, Акбар решил, что надо всё-таки воспитать этого оболтуса.

На даче он заставлял его бегать за собой, чтобы у щенка развилась мускулатура. Затем он стал учить его драться. Драться достойно, по правилам, как подобает истинному мужчине.

Акбар делал стойку, затем бросался на Гусю, сбивал его с ног и хватал за горло. Лежит бедный Гуся — лапы кверху, — а Акбар держит его за шею и рычит. Очевидно, он говорит ему при этом, что хорошая собака должна хватать противника именно за горло.

Затем он проверяет урок. Он говорит: «Теперь ты гонись за мной, вали на землю, хватай за глотку».

Но щенку страшно; он бежит за Акбаром, скулит, и тогда Акбар, всё понимая, заваливается на спину так, чтобы Гусе удобно было кусать его за горло.

Теперь, если собаки задирают Гудала, он сражается с ними так, что вполне может заслужить одобрение учителя.

Случилось, что собаку, охранявшую один из отделов «Пассажа», надо было заменить на два месяца.

Попросили у меня Гудала. Привожу его в «Пассаж», говорю как полагается: «Здесь все чужие, охраняй!»

А он смотрит и — мне это абсолютно понятно — думает: «Да тут столько чужих, что от всех не поохраняешь. Гавкнул пару раз — и всё».

Тогда махнула я рукой на всю дрессировку и поставила его на ночь с Акбаром в отдел тканей, место службы Акбара, чтобы тот его поучил. Не знаю, как его там поучал Акбар, но наутро Гуся вышел свирепым как чёрт. И теперь, когда ведёшь Гусю в «Пассаж», то он уже от самого входа идёт на дыбах — зверь зверем.

Служащие очень его боятся.

Думаю, что всё здесь основано на чувстве подражания, которое я часто использую в дрессировке.

Как дрессировщица я с чувством некоторой тайной обиды должна признать, что если Гудал предан мне и послушен, то его преклонение перед Акбаром граничит с рабством.

Гусе в голову не приходит кощунственная мысль о том, что он давно уже стал крупнее и мощнее Акбара.

Если мне, чтобы остановить Гудала, бросившегося, допустим, на дворника, взмахнувшего метлой, надо крикнуть: «Фу!», и крикнуть весьма угрожающе, то Акбару стоит только повернуть морду и тихо сказать: «р-р-р-р» («Ты что швыряешься!») — и Гуся мгновенно становится малым щенком, явно говоря своими детскими ещё глазами: «Что ты, Акбар, это же была шутка, не сердись, пожалуйста!»

Когда я веду эту пару гулять, то до сих пор иногда не могу удержаться от смеха, глядя, как Гуся старается выхвалиться перед Акбаром. Вот он увидит собаку, выпрямит ноги и смотрит на своего повелителя: броситься или нет?