Джексон Гэлакси - Адская кошка Страница 9

Со временем я узнал, что в основном приюты ориентированы на собак – и наш, и другие, в которых мне довелось побывать. Эдакая собакоцентрическая модель мира. Мы конечно же любили кошек не меньше, чем собак, но, в отличие от котов, собаки больше понимали и были обучаемы. В приюте мы дрессировали псов, плюс ко всему хотели облегчить им социализацию в новой среде: послушных псов чаще забирали в семьи. В нашем приюте было много возможностей для собак.

Для кошек меньше. Они содержались в одиночных металлических клетках, окруженные всяческими потенциальными угрозами в виде враждебных рук, ног и неизвестных запахов. У волонтеров, которые работали с кошками, не было специальных поводков, как у тех, кто занимался псами, поэтому котов мыли, расчесывали прямо в клетках или переносили в пустые комнаты, где обычно мы встречались с потенциальными хозяевами. Такой порядок не помогал избавить котов от беспокойства, и они испытывали это чувство постоянно. В отличие от собак, все коты, которых мне довелось наблюдать в питомнике, пытались спрятаться: они либо поворачивались спинами к прутьям решетки, либо забивались в угол, либо зарывались в подстилки. Потенциальные усыновители, стоя перед клеткой и видя такое поведение, думали, что коту грустно и печально. А кто захочет взять несчастного кота? Каждый такой зверь, который отказался смотреть на своего потенциального хозяина, был усыплен напрасно. Эта кошачья «грусть» стала для меня новым стимулом для развития. Я начинал понимать, как мое «я» влияет на поведение кошек, в то же время я стал различать понятия «моя кошка» – «не моя кошка».

Улучшение условий жизни равно улучшению благополучия вашей кошки. Пусть именно это станет вашим личным посвящением в причудливый кошачий мир – так вы научитесь смотреть на окружающую действительность глазами вашего питомца:

1) Кошкам нужно охотиться. Игра и ловля добычи – одно и то же. Если кот не охотится, то он не чувствует своего пространства, поэтому играйте со своими животными. Игра на КАЖДЫЙ ДЕНЬ: «поймай, убей, съешь».

2) Котам нужна собственная территория. Ее границы они определяют визуально и по запаху. Убедитесь, что у вашего питомца достаточно «кроватей», подстилок, когтеточек. Все это нужно положить в правильные места – те, которые пахнут именно вами!

3) Кошки видят в режиме 3D. Если они смотрят на пол, то это не значит, что они видят только его. В тоже время в поле зрения находятся диван, табуретка, раковина, книжный шкаф. Если у котов есть доступ ко всем этим предметам, то их личная территория значительно расширяется.

Один взгляд, один шаг по направлению к клетке, лапа между прутьями клетки. Я начал читать книги о кошках, об их поведении. Я читал все, что мог достать. Я проглатывал каждое слово. И я говорю, что для парня, которому трудно читать что-то без картинок, это было реально великим достижением. И когда я читал что-нибудь про кошек, то мог сразу же пройти в питомник и проверить. Впервые я использовал элементы игры и поощрений в работе с обезумевшими кошками, которых должны были усыпить некоторое время спустя. Я просто взял их после работы и некоторое время играл с ними, одновременно пытаясь выяснить, какой вариант больше подходит для каждой. И при помощи метода проб и ошибок и вознаграждения – «дай пять» через прутья клетки, – я помог котам не замыкаться в себе и держаться недалеко от решетки, а не забиваться в угол. В таком случае шансы быть взятыми в дом из приюта у них возрастали. Получив результат с одним котом, я переходил к другому. В выигрыше остались все. Даже Чикс, приютский талисман, был протестирован. Правда, по этому поводу со мной начали спорить коллеги. Кот гонялся за мышами, коих в приюте развелось бесчисленная армия, и ел их (для его диабета это была идеальная еда). Когда кто-то из работников пытался остановить его, я вмешивался и показывал, что в зубах у кота мышь. Я с энтузиазмом начал доказывать волонтерам, работникам приюта, что так кот борется со своей болезнью, живет нормальной жизнью обычного кота и никому не мешает.

Кликер-дрессировка – метод дрессировки животных, основанный на системе поощрений. Он используется для дрессировок разных видов животных – от дельфинов и китов до кур, попугаев, котов и собак. Кликер-тренинг – метод эффективный (подробнее можно прочитать в книге Карен Прайор «Кликер-дрессировка для кошек»). Хотя я и не поклонник того, чтобы использовать эту систему дрессировки, чтобы научить животных таким унизительным вещам, как прыжки через обруч и езда на велосипеде, кликер-дрессировку можно применять для:

1) улучшения взаимоотношений с питомцем, например, пока вы готовите ужин, кот будет спокойно сидеть рядом;

2) достижения эмоциональной связи с животным во время разного рода тренировок;

3) совмещения с другими методами во время спортивных тренировок, которые укрепляют силу и дух кота, и одновременно вашу связь с ним.

Тогда я понял, что достиг нового уровня понимания кошачьей натуры. Теперь я не только знал, что кошки грустят (более подходящего слова не подобрать), но и понимал, почему. У собак таких чувств не было, мы заботились о них. Не в обиду собакам, они-то как раз наоборот знают, как добиться от человека внимания. Собаки понимают, как надо общаться с людьми, ко всему прочему, они знают, как люди общаются друг с другом. В общем, я так замысловато пытаюсь сказать, что псы в курсе, на какие наши кнопки нужно нажимать, чтобы получить желаемое. У кошек этого никогда не было, их эволюционное развитие шло обособленно, поэтому они не умеют общаться с людьми. Но в какой-то момент я осознал, что стоило мне взглянуть на кота, нового питомца, я понимал: есть диалог.

Позвольте, я объясню, пока не перешел к следующему. Я никогда не спрашивал у кота: «Ну же, Чарли, расскажи мне, что с тобой». А Чарли мне не отвечал: «О, Джексон, спасибо, что спросил. Меня несколько раздражает свет лампы, и да, убери, пожалуйста, хлам, который я загадил. Ножки то у меня все еще есть, да? Ходить могу. А вот жаловаться нет, приятель».

Но все же где этот самый коммуникатор у животных? Общеизвестное определение общения звучит так: общение – это передача или обмен информацией или новостями, а также передача или обмен чувствами или идеями. Так что же, общаюсь я? Это единственное, что у меня есть, такая специфическая форма взаимодействия с другими, своеобразная нирвана, которую я бы сравнил со священной тишиной во время медиативных практик, о которой мне рассказывали некоторые знакомые. Каждое мгновение, каждый кивок, расширившиеся или сузившиеся зрачки помогают нам чувствовать друг друга. Ты задерживаешь дыхание, я тоже. Если волосы на руках у меня встают, то это значит, что твое тело в тридцати футах от меня. Я поднимаю подбородок на три дюйма вверх, ты расслабляешься и узнаешь меня. Ты вжимаешься в стену перед дверцей, я начинаю плакать. Общение – это понимание, замедление течения времени, движения пространства вплоть до полной остановки, именно тогда образуются связи между двумя существами. И мы понимаем, что связи не обязательно налаживаются посредством языка, речи. А английский вообще не подходит для этого процесса, он вообще злейший враг.

И в связи с этим у меня уже давно образовалась проблема в отношениях с хозяевами животных – я чувствовал давление с их стороны. Я пытаюсь объяснить людям, что чувствуют их питомцы, двуногие не понимают, расстраиваются и разочаровываются. Я могу объяснить движения животного, но изменения в энергетической температуре и другие признаки – описать невозможно. Я не злорадствую, когда говорю, что знаю вашего кота лучше, чем вы. Я просто пытаюсь объяснить вам на английском то, что ваш питомец говорит на кошачьем. Я просто хочу, чтобы вы тоже поняли. И если бы я представлял себя в виде какого-то образа, то я бы был воздушным змеем, которой соединяет человека и небо. Ни я, ни кто-то другой не может вдохнуть в животное жизнь, руководствуясь человеческим опытом и мышлением, и, видимо, отсюда у двуногих товарищей появляется это нетерпение и желание навешивать ярлыки. И когда я, пробыв какое-то время наедине с котом, возвращаюсь в человеческую действительность, мне трудно ответить на вопрос: «А о чем сейчас думает Ральфи?»

Конечно, в то время я вообще не думал об этом, я просто хотел быть защитником животных. Я верил, что могу им быть и подталкивал других к такому видению своей профессии. Также я понимал, что не смогу переводить с кошачьего, если у меня под рукой не будет словарей, исследований и прочих материалов. И я мог даже вопить во все горло, что заключил сделку с миром кошек, но моего имени, татуировок и бороды было достаточно, чтобы меня считали психом. И я осознавал, что мне нужны были реальные доказательства, чтобы меня поняли.

Не прошло и пары месяцев, как я стал сотрудником службы приема животных. Я серьезно, прикиньте! Текучка на этой должности была ого-го, потому что работа была крайне тяжелой – выгорали люди быстро. Вообще в приюте в принципе работать нелегко, но «передовая» выматывала быстрее: нужно было постоянно общаться с людьми, которые, прожив с питомцами по двенадцать и даже больше лет, выбрасывали их, потому что, например, «больше для них не было места».