[НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать - Наталья Николаевна Краснова Страница 13

Сережа нравился, надо отметить, не только мне, но и Сережиной девушке, с которой они были вместе уже несколько лет и мечтали о свадьбе. И это меня порядком расстраивало. Потому что я тоже мечтала о свадьбе. Но без Сережиной девушки. На моей воображаемой свадьбе если и появлялась девушка Сережи, то вся в слезах и со словами: «Почему я не такая красивая, как Наташа!» Но никто на воображаемой свадьбе ее не слышал, потому что все кричали «Горько!», а мы с Сережей целовались…

Так и жила вся в мечтах о свадьбе. Иногда мне звонил Миша и говорил: «Может, сходим в кино?» Тогда я на время переставала мечтать о свадьбе и начинала мечтать, чтобы Сережа со своей девушкой тоже пошел с нами в кино. Но без своей девушки. И Миша тоже чтобы не шел с нами. Так я жила примерно год. Мое туловище ходило на свидания с Мишей, но мой мозг рисовал романтические картинки, где я с Сережей. Забегая вперед, скажу, что ничего с Сережей у меня не получилось. И получиться не могло, поскольку я на Сережу старалась не смотреть и не разговаривать с ним. И это, наверное, правильно.

А вот что не совсем правильно. Я начала ментально изменять своему парню. Не знаю, существует ли такой вид измены в науке, но в моей книге и в моей жизни такой вид, безусловно, есть. Ментальная измена прекрасна и ужасна тем, что на ней практически невозможно поймать изменщика. Физически я была верна своему парню: обнимала, целовала и держала за руку только Мишу.

Мы сидели на деревянной лавочке в парке. Я болтала о чем-то своем. О том, как сложно учиться на первом курсе. Потом Миша говорил, что это все ерунда, вот плыть четыре километра вольным стилем – вот это сложно. А потом мы целовались. А потом Миша вдруг задал неловкий вопрос. Точнее, вопрос сам по себе был ловкий, просто меня этот вопрос заставил насторожиться.

– Почему ты всегда, когда целуешься, закрываешь глаза?

Есть по крайней мере с десяток причин, почему люди так делают. Чтобы сконцентрироваться на ощущениях. Чтобы не выглядеть глупо, когда смотришь косым взглядом в глаза партнеру, чье лицо находится в миллиметре от тебя. Да мало ли почему люди закрывают глаза при поцелуе. Личное дело каждого.

Но я в тот момент оторопела. Миша все знает! Он знает, что во время поцелуя я представляю на его месте Сережу.

Я сидела, вцепившись в край лавочки так сильно, что костяшки пальцев побелели, а щеки, наоборот, покраснели от стыда. «Миша сейчас поймет, что я просто ментальная блудница», – подумалось мне. А рядом со мной на лавочке сидел воображаемый Дубровский. Он удрученно качал головой, пытаясь всем своим видом показать, что даже Троекуров его не расстраивал так сильно, как я сейчас. Чуть поодаль стоял воображаемый Сережа, стягивая с руки белую перчатку (тоже воображаемую), и готовился вызвать Мишу на дуэль и защитить мою честь. Или часть чести. Или сколько там у меня от этой чести осталось…

Было невероятно стыдно. Я уже мысленно начала прощаться с Мишей, паковать вещи и уезжать к дальним родственникам в Саратов, чтобы никто и никогда не узнал, что Наташа – ментальная шлюха. Неожиданно Миша (не воображаемый, а волне реальный) сказал:

– Слушай, а ты в четверг вечером что делаешь?

Я вдруг перестала мысленно ехать в Саратов, встрепенулась и с надеждой спросила:

– А что будет в четверг?

– Четверг, – растерянно уточнил Миша.

– Понятно, – кивнула я и замолчала. А про себя сказала: «Наташ, он же тупой. Вот Сережа никогда таких тупых фраз не говорит. Хоть и тоже спортсмен…»

– Я вот, например, вообще не спортсмен, – робко заметил воображаемый Дубровский, – но смею вас заверить, Наталья Николаевна, что ежели вы соизволите так часто вспоминать Сергея, то в самом скорейшем времени вы со своим благоверным Михаилом расстанетесь. Просто мнение со стороны. Ничего личного.

Я зло посмотрела на Дубровского и хотела бросить ему что-то гневное. «И это мне говорит мужчина, который упустил свою единственную любовь и позволил ей выйти замуж за старого помещика?» Что-то подобное хотела я сказать. Но нашу беседу прервал Миша:

– Так ты в четверг вечером свободна? У меня соревнования. Приходи за меня поболеть.

Миша был спортсменом. Хорошим спортсменом. А я его девушкой. Плохой девушкой. Потому что единственный вопрос, который меня интересовал: «А Сережа там будет?» Я прикусила губу, сделала глубокий вдох, переформулировала вопрос и наконец произнесла:

– А кто еще там будет?

«Боже, хоть бы он по моей морде не догадался, что я интересуюсь Сережей», – внутренне заистерила я. И мысленно опять начала паковать чемодан в Саратов.

– Пашка будет со своей, – начал перечислять Миша. – Санек… не знаю, наверное, попозже подъедет. Кирилл точно будет с Катей.

Среди всех имен не прозвучало единственного имени, которое имело для меня значение.

– И все? – осторожно спросила я и как будто бы даже дышать перестала, боясь выдать себя чем-то.

– А кого тебе еще надо? – пожал плечами Миша.

«Да ты, блин, прикалываешься, что ли! У тебя есть лучший друг! Помнишь лучшего друга своего или нет? Пей таблетки для улучшения памяти! Он придет или нет? Серега придет или нет?» – колотились у меня голове бешеные мысли.

– А! Серый еще там будет, – неожиданно разродился Миша.

Я, стараясь сдерживать радостно расползающуюся по моей морде улыбку, хмыкнула: «Вечно он около тебя ошивается».

– Он со своей расстался, так что он один приедет, – продолжил Миша.

– Вообще пофиг! – чуть громче сказала я и радостно улыбнулась.

– Шлюха. Просто лживая шлюха, – сказал воображаемый Дубровский, сел на коня и ускакал в Саратов. А я осталась сидеть на скамейке рядом с Мишей и ждать, когда же наступит четверг.

Уже сейчас, в свои сорок два года, вспоминаю эту историю с блаженной улыбкой, пытаясь себя убедить, что по молодости всякое бывает. И еще добавляю, мол, хорошо, что сейчас я взрослая женщина и не позволяю себе таких дурацких фантазий. А потом вдруг резко вспомнила, как в прошлом году позвонила своему Игорю и неуверенно произнесла в трубку:

– Ты можешь сегодня заночевать у себя?

Мой Игорь, человек уже изрядно натерпевшийся от меня, вздохнул и устало произнес:

– Что-то случилось?

– Я влюбилась в другого, прости, – почти шепотом произнесла я.

– Кто он? – раздался в трубке напряженный вопрос.

– Баки Барнс.

На том конце трубки повисло глубокое молчание. Потом вздох. Потом что-то из непечатного. Наконец Игорь задал уточняющий вопрос:

– Сержант Баки Барнс? Я