Сева Святой - Ожог Страница 2

- Ты как, не куришь?

Она покачала головой, и прибавила с угрозой:

- Но скоро начну!

- Серьезно?

- Все курят.- Точно, - согласился он. - И еще - побираются, блядствуют, нюхают клей, и гадят на тротуаре. Все сходится.

Она молчала, ковыряя ногтем присохшую грязь на полах куртки. Осталось неизвестным, дошла ли до нее ирония.

- Тебя что, заставили руку протягивать?

Она отрицательно покачала головой.

- Не понимаю, - буркнул он.

- Соседка посоветовала, - наконец выдавила она. - У нас с деньгами сейчас совсем плохо. Мать в больнице, отец на заработках в Сибири... или еще где: не знаю. Меня соседка кормила одно время, а потом говорит - пойди, попроси... тебе дадут.

Он помолчал. История была обычная в эти дни, и непонятно, зачем ему было вытягивать это из девчонки. Мог бы и сам догадаться.

- Сколько лет этой твоей соседке?

- Не знаю. Может быть, пятдесят... или больше.

- Она что, тоже нищенка?

Она передернула плечами, услышав "тоже":

- Какая она нищенка... пенсионерка. А я тебе не нищая... просто попросила один раз.

Он посмотрел на нее: она поджала губы, сморщила носик, словно речь идет о чем-то противном, но привычном. В нем поднялось возбуждение и желание действовать.

- Значит, так, - сказал он, - книги продавать умеешь?

Она подняла на него глаза, и быстро произнесла: - Смогу... Я...

- Значит, работа у тебя уже есть. А сейчас мы посетим одно место. Командовать парадом будешь ты. С одним условием - все делать быстро.

- Зачем? - с подозрением спросила она.

Он объяснил:

- Времени мало. Понятно?

Она размышляла не более секунды, затем подняла на него глаза, прищурилась - видимо, подражая какой-то киношной актрисе - и кратко сказала:

- Понятно.

Он был вовсе не уверен относительно того, что именно ей было понятно. Но этот женский, и одновременно нестерпимо детский взгляд его странно успокоил.

Через проходной двор они вышли на проспект. Он вел ее за руку, как братишка младшую сестренку. У одного из магазинов он замедлил шаг, и подтолкнул девушку ко входу.

- Заходи. Свои размеры помнишь?

Она ничего не ответила, и странно посмотрела на него. Молча вступила на мраморную ступеньку, и неуверенно взялась рукой за толстую, потрясающе желтую ручку входной двери. Он последовал за ней.

В помещении бутика на них немедленно набросилась магазинная дама, лощеная брюнетка с ястребиным носом.

- Вам помочь?

Кося фиолетовым глазом на него, как на наиболее внушающего доверие, она быстро охватила взглядом маленькую фигурку в дождевике.

- Плащ, - пробурчал он, - блузка, юбка, нижнее. Туфли. - Как всегда, он чувствовал себя неуютно среди обилия зеркал. - Только хорошее. И быстро.

Дама невозмутимо выгнула бровь, на долю секунды внимательно на него посмотрев. Искра узнавания мелькнула в ее глазах, и тут-же погасла. Выбросив сверкающую лаком кисть куда-то вправо, она пропела:

- Пожалуйста, сюда.

Он мысленно плюнул на мохнатый ковер под собой, будучи уверен, что чертова кукла, по всей видимости, узнала у нем одного из поставщиков. Он от души понадеялся, что эта нить не приведет к его жене. Горячее дыхание обожгло мочку уха:

- Я могу это покупать? - Его новая знакомая стояла на цыпочках, прикладывая к плечам нечто голубиное с блестками.

- Да, да, - быстро проговорил он, - только и не забудь колготки. Возьми всех расцветок, какие есть. Я заплачу за все.

- А можно пере:

- Нет, - твердо сказал он. - Я не Ричард Гир, а ты не Джулия Робертс. Нечего здесь переодеваться.

Через полчаса они вышли из бутика. Такси. Водитель с золотыми зубами. На заднем сиденье он повернулся к ней, и спросил:

- Ты знаешь, куда мы едем?

Она отрицательно покачала головой. Руки у нее были заняты - она придерживала с дюжину пакетов и пакетиков - и она даже не пошевелилась, когда он погладил ее по щеке. Одним пальцем он коснулся ее губ, и посмотрел ей прямо в глаза. Она сидела, сжавшись. В ее глазах светилась тревога. "Она знает, что ее ждет, - понял он. - Но она выдержит. Она пойдет до конца".

Они приехали почти на окраину, к ряду пятиэтажных домов. Расплатившись с водителем, он помог ей выйти из автомобиля со всеми ее сокровищами. Найдя нужный подъезд, они поднялись на третий этаж. Пока он звонил соседке и забирал у нее ключи, Ирина молча стояла, прислонилась спиной к перилам. Затем они поднялись на этаж выше, и здесь, у блеклой дермантиновой двери без опознавательных знаков, она наконец заговорила.

- Я не пойду. Я:

Он перебил ее:

- Тебя пугает что-то определенное?

- Я: - неуверенно произнесла она, - понимаете: ведь я еще ни с кем.

- Меня зовут Владимир, - сказал он. - И называй меня на ты, пожалуйста. Он взял ее правое запястье, разжал кулачок, который мертвой хваткой держал один из пакетов, и приблизил ее ладонь к губам. Он лизнул ее в середину ладони, ощутив соленый привкус. Ее рука задрожала, и она попыталась убрать ее. Он удержал ее, крепче сжав руку. Она не издала ни звука, только тяжело дышала.

- Не сопротивляйся, - тихо сказал он. - Будет хуже и тебе, и мне. Понимаешь?

Ее щеки покраснели. Блестящие глаза смотрели куда-то вниз, плечи немного подрагивали. Очень тихо, почти неслышно, она спросила:

- Что со мной будет?

Он покачал головой. Свободной рукой он взял ее за шею, и притянул к себе. Она подчинилась. Он осторожно гладил ей шею, забираясь под воротник платья и касаясь острой косточки на правом плече.

- Это просто ожог. Знаешь, когда нечаянно притронешься к утюгу - когда он раскален, и ты вдруг чувствуешь резкую боль: Ты можешь вскрикнуть. Можешь заплакать. Знаешь, мужчина часто говорит дувушке, которую он хочет сломать, что это безболезненно. Я не хочу тебе врать - это может быть действительно больно, и наверное, страшно. Но можешь быть спокойна - эта боль уйдет.

Она приподняла к нему лицо, и он осторожно попробовал на вкус ее нижнюю губу. Она не противилась, и он поцеловал ее веки. Губы ее были напряжены, и он только скользнул по ним языком. Судя по всему, у нее не было опыта даже на уровне поцелуев - либо она была уж чересчур напугана. Он отстранился от нее. Вставил ключ в замочную скважину, повернул - раздался щелчок. Дверь открылась, и на них пахнуло тяжелым духом нежилой, полной бессмысленных вещей квартиры.

Он взял ее за руку, и потянул, почти втолкнул в прихожую. Дверь закрылась. Он встал спиной к выходу, и проговорил:

- Брось эти тряпки на пол.

Она принялась аккуратно складывать пакеты. Потом выпрямилась, и смахнула прядь со лба. Ее лицо было бледным. Она не поднимала глаз.

- Разденься.

- Сразу? - неуверенно спросила она, и охватила плечи руками. От нее веяло безысходностью, как от приговоренной к казни. Он кивнул.

Она принялась стаскивать дождевик - он принял его из ее рук и повесил на вешалку. Затем было ее монашенское платье. Его она сняла через голову, и здесь он ей не помогал. Он молча наблюдал, как она расстегивает пуговки у воротника, захватывает руками подол, и тянет вверх. На какое-то мгновение она оставалась совершенно беззащитной - с закрытым коричневой тканью лицом - но он не тронулся с места. Платье легло на пол. Затем она сняла комбинацию, и осталась в розовом лифчике и толстых колготках.

- Сними колготки, - сказал он, и ему показалось, что в голосе проскочили просящие нотки.

Она медленно скатала их до колен, неловко пригнулась и, переступив с ноги на ногу, сняла их совсем. Она выпрямиласью Рот ее был чуть приоткрыт. Глаз она по прежнему не поднимала, глядя себе под ноги.

Он проследил ее взгляд - маленькие, правильной формы ступни, с чуть отставленными большими пальцами. На ногтях остались следы неаккуратного любительского маникюра, с пятнышками розоватого лака. Повыше щиколотки красовался расчесанный комариный укус.

Он поднял глаза. Теперь она смотрела в сторону, держа руки на бедрах. Уши ее, кончик носа, и щеки быстро покрывал румянец.

Ее ноги были очень стройные, с чуть затемненным овалом коленей, и едва заметным изгибом бедер. Широкие хлопчатобумажные трусики сидели на ней не слишком плотно. Явно не ее размер. Бретельки лифчика болтались на худых плечах.

- Хочешь вымыться?

Она испуганно посмотрела на него.

- Что?

Он повторил.Она поразмыслила с мгновение.

- Тогда: мне нужно мыло, и: и полотенце.

Он провел ее в ванную, держа ее за руку. Пока он включал и регулировал воду она, к этому моменту совершенно раскрасневшаяся, стояла рядом, переступая с ноги на ногу. Он помог ей встать в ванную, придерживая ее за талию. Она попробовала ладошкой воду, странно вздохнула, и умоляюще посмотрела на него.

Он покачал головой, и сквозь силу улыбнулся:

- Конечно, я уйду. Я приготовлю чай.

Он положил у края ванной пакеты с бельем, и отправился на кухню. Там он обессиленно свалился на колченогую табуретку. Из крана с размеренной злостью капала вода. Он закрыл руками лицо и только теперь ясно осознал, насколько он влип. Пятнадцатилетняя. Разврат. Зона. Страха не было. Было только щемящее чувство жалости к себе, а мелкий бес в глубине сознания подобострастно шептал ему, что все обойдется.