Лин Бао - Курс лекций сестры Фу или Тайная женская доктрина Страница 3

Наступило время обеда и послеполуденного отдыха.

Сестра Фу отложила пипа и произнесла: — Эту историю знает каждый житель Поднебесной. Много поэтов обращались к ней. Но в следующий раз я расскажу вам историю, о которой знают немногие, даже историки, но которую знает каждый даосский монах, а тем более бессмертный фанши.

ЛЕКЦИЯ ВТОРАЯ

ЯН, РОЖДЕННАЯ ИЗ ИНЬ

В контакте бытия и небытия осуществляется рождение.

Утро было прозрачным и нежным, все располагало к играм и дурачествам, но девочки неподвижно сидели, ожидая, когда Сестра Фу настроит пипа.

— Да… но была еще одна история, о которой знают немногие простые смертные, но которую знает каждый даосский монах.

Было это еще в период Воюющих государств (475–221 гг. до н. э.), когда удельные князья вели нескончаемые войны за верховную власть в государстве.

Однажды на Западе удельный князь Ван Чжоу вступил в сговор с предводителями кочевых племен, пришедших с Северо-Запада. Быстро двигались они к востоку от Хуанхэ, пока не достигли столицы Восточной Чжоу. Смерть и разрушение сеяли они вокруг. Как саранча, пожирающая все на своем пути, двигались кочевники к столице, которую обещали они отдать Ван Чжоу.

К началу третьей стражи[15] все войско было наизготове, как натянутый лук, готовый выпустить стрелу в кровавое путешествие, как тигр, притаившийся в засаде перед ничего не подозревающей жертвой. Тайно и стремительно продвинулся вперед передовой отряд Ван Чжоу к самым стенам Дворца. Тихо, как пантера ночью, прокрались убийцы во Дворец и обезглавили всю семью Сына Неба: и самого его, и всех его жен, и всех его наложниц, и всех его детей и мужского и женского пола. И прервался бы род его, если бы не было у его любимицы дочки накануне седьмого дня рождения, и не подарил бы он ей маленького смешного ослика.

Маленькая Фэн (ветерок), и правда, была подвижной и непредсказуемой, как весенний ветерок. Вечером она пошла проведать своего ослика и рассказать ему сказку на ночь — каких только причуд не ожидали от нее домашние! Но, привыкшие к ее непредсказуемости, они смирились с ней и не перечили ей ни в чем. Малышка Фэн забралась в душистый стожок и заснула. Проснулась она от едкого запаха дыма и от крика своего ослика.

Ослик пытался сорваться с привязи и выскочить из загона. Она быстро развязала веревку, и обезумевшее животное потащило ее прочь от горящих построек прямо через пролом в стене по направлению к дикому лесу, который начинался сразу за задним двориком. Горный крутой склон, покрытый диким лесом, до сих пор был естественной защитой загородного дома Сына Неба.

Трудно сказать, мог ли он спастись, будучи в центре столицы, но так уж получилось, что вся охрана была вырезана.

В предрассветном тумане еще долго стоял запах гари, и удушливая дымовая завеса не хотела обнажать леденящую сердце картину. Только к началу восьмой стражи легкий ветерок всколыхнул дымовую завесу и потянул ее прочь, словно души забрал с собою в последнее путешествие к желтому источнику.

В это время высоко в горах на опушке лесной чащи лежала Фэн, на руке которой был обрывок веревки, за которую тянул ее любимец Ослик. После того как оборвалась веревка, еще некоторое время он бежал вверх, но потом силы покинули его, и он упал, согнул передние ноги, а затем и вовсе повалился на бок. Однако вскоре он успокоился, встал и пошел на поиски своей хозяйки. Подойдя к ней, он стал лизать ей лицо. Кровь запеклась у нее на щеках, одежда была изорвана в клочья, когда на их пути встали заросли дикого шиповника.

Фэн медленно приходила в себя. Первое, что она увидела, было облако дыма, проплывающее на Запад, и виновато смотрящие на нее глаза ослика. Она попыталась пошевелиться, но все тело заныло от боли. Однако оставаться на открытом солнце было опасно, и она, несмотря на боль, попыталась подняться.

«Скорее домой, надо позвать дворцового лекаря», — пронеслось у нее в голове. Медленно встав, она решила посмотреть вниз, как далеко она забралась со своим осликом. Подойдя к склону, с которого хорошо просматривался Дворец, она обезумела от увиденной картины.

По территории Дворца сновали неизвестные ей воины в пестрых одеждах, половина построек была разрушена или сожжена, а на площадке для игр лежали изуродованные тела всей ее семьи вместе со служанками и слугами.

Кочевники разбирали деревянные постройки и готовились сжечь следы своего ночного разгула. Руководил этими разбойниками не такой же, как они, кочевник, а воин, больше похожий по одеянию на чиновника.

Ни о каком возвращении домой не могло быть и речи. Ни звука не слетело с ее губ, только слезы беззвучно катились по щекам. Забыла она про боль и пошла еще выше в горы, где был ручей с прохладной и чистой водой.

Ослик медленно плелся за ней, привязанный невидимой нитью горя. Только обмыв раны в прохладной воде и утолив жажду, дала она волю своим чувствам. От ее рыданий ускакали испуганные олени, забились в норы лисицы, замерли осторожные зайцы, обезьяны замолкли. Вечерние тучи громадою своею затмили весь небосвод до самого горизонта. Река в их отблесках стала багровой, как пламя, как кровавая молния на склоне горы.

Ни голода, ни страха не чувствовала маленькая Фэн. А меж тем дело было к ночи. Уставшая, обняла она своего ослика, да так и заснули они вдвоем под защитой старого дуба.

Наступил новый день. Куда идти? Да некуда — только в горы. Кого искать? Да некого — никого не осталось. Вокруг животные дикие, хищники жестокие и страшные, змеи ядовитые, да люди еще страшнее. Пошли они с осликом куда глаза глядят, повыше в горы да подальше от разоренного гнезда. Много дней шли, высоко забрались, далеко ушли.

Однажды совсем затосковала Фэн. Что это за жизнь такая? Ни дома, ни родных, вокруг звери дикие и люди, страшнее зверей. Подошла она к обрыву и думает: «Сейчас брошусь камнем вниз и отправлюсь к Желтому источнику, соединюсь с родными, что мне терять здесь, в этой жизни. Вот только с осликом последний раз обнимусь — и все».

Подошла Фэн к ослику, обнимает его, а сама плачет. Вдруг чувствует, что кто-то смотрит на нее из-за кустов. Подняла глаза и видит: стоит перед ней старец — отшельник. «Вот и монах пришел, умереть как хорошо будет, а может, и умерла я уже, может, это сам фанши мне явился», — подумала Фэн.

А старец тем временем из-за кустов вышел и спрашивает ее:

— Что же ты, маленькая Фэн, удумала такое?

— А что мне еще остается? Дома у меня нет, родителей нет, сестер и братьев тоже нет, даже по следней служанки, последнего знакомого нет. Все убиты. Да и меня убьют, если увидят. Что же мне, всю жизнь среди зверей так и жить одной?

— А кто же царство твое спасать будет? Кто за гибель невинных отомстит? Как же ты в глаза своим сестрам-братьям посмотришь, когда встретишься там с ними?

— Но что же могу сделать я, маленькая никчемная девочка, прожившая впустую семь лет?[16] У них тучи воинов, горы мечей, а мне и зиму в горах не пережить одной.

— Годы твои прожиты не впустую.[17] А пока ты жива, и род твой жив. Есть тут недалеко пристанище мое, там можно и зиму пережить. А я научу тебя, как тебе к людям вернуться и как свое царство вернуть.

Пошли они по горной тропинке, а за ними и ослик вслед важно зашагал. «Чудно, — думает девочка, — только что с жизнью прощалась, а сейчас как будто даже и усталость как рукой сняло, и деревья добрыми стали».

Как зовут тебя, старец?

Зови меня Мастер By.

А как ты нашел меня?

А я давно за тобой иду. Беспокоить не хотел. Да вижу дело плохо. Вот и объявился.

Долго шли они вдоль ручья, пока не показалась легкая соломенная крыша под сенью извилистой сосны. Крышу поддерживали четыре столба, образуя подобие беседки. Под этой крышей находилось кострище и стояла кое-какая глиняная утварь. Поляна была небольшой и к северу заканчивалась крутым склоном, в котором угадывался вход в пещеру.

Так и стали они жить на этой поляне. Старец сделал для нее отдельную келью, сшил из грубой ткани платье. Научил готовить еду на огне, собирать травы и коренья.

Вечером они садились в беседке, где тлели угли очага, пили чай, любовались закатом, и он рассказывал ей интересные истории о правителях и воинах, о чиновниках и простолюдинах. Днем Фэн должна была научиться писать десять новых иероглифов, прочитать несколько страниц летописей и выучить новое стихотворение.

Кроме того, Мастер By обучал ее пению, игре на цитре (чжэн) и лютне (пипа), а также играм: иероглифическим загадкам,[18] шашкам, костям, двойной шестерке.[19]

Когда солнце еще только готовилось озарить близлежащие склоны, Мастер By уже стоял на поляне, лицом к Востоку и, казалось, своими кистями с длинными пальцами втягивал в себя всю Вселенную, помогая солнцу рождаться из темноты ночи.