Вика Соева - Девочка, которая любила Ницше, или как философствовать вагиной Страница 4

— Привет, па…

— Тебе что-нибудь нужно?

— Как обычно.

— Тогда как обычно.

Гудки.

Слыхали про Пеппи Длинныйчулок? Так вот, это о вашей покорной слуге.

8. Недотраханность и маршрутка

Дождливое начало трудового дня. Улица полна зевающих выползков. Не хватает только фабричных гудков. Лица как из дерьмового факса — стертые. Лишь некоторые самки удосужились нанести боевую брачную раскраску. Как правило, это nyedoyebannyye самки. Матери-одиночки. И просто одиночки.

На уровне макияжа они циничны, горды, фригидны. Но их цинизма, гордости и фригидности хватает лишь на слой той штукатурки, которая отшелушивается с щек. На самом деле, они в поиске. Если женщина так холодна, что ее стужа обжигает пальцы, то, значит, внутри у нее все раскалено. В этом весь секрет соблазнения. Определенный сорт мужиков очень четко пеленгует их немые позывы страсти. Немного убогой романтики, и вот очередная героиня романа лежит у ног благородного мужчины в полном неглиже. Объятия, коитус, минет, цветы, снова коитус.

Однако doyebannost' на пользу данному типу бабенок не идет. Начинаются беспочвенные фантазии о тихом семейном счастье, дешевая романтика расползается за пределы остывающей постели куда-нибудь на кухню, где среди гор немытой посуды и дерьмово приготовленного завтрака наша бабенка совершенно теряет контроль над реальностью. Хорошо, если мужик для начала мирно просит просто пожрать, а не дает сразу в ряшку, чтобы затем окончательно стаять из юдоли вечного одиночества.

Да, такой типаж! Есть достойный объект для изучения бабьей глупости — Лярва. Она из этих, недотраханных. Достаточно посмотреть на трогательно расставленные повсюду по квартире репродукции Сальвадора Дали. А как она описывает взаимоотношение великого художника и его музы! А болезненная чистота и чистоплюйство! В ее хибаре запросто полостные операции можно проводить без всякой предварительной дезинфекции.

— Дамочка, вы влезаете?

Толпа притесняет к разверстой пасти маршрутки. Ее водитель наверняка волшебник, если в состоянии заставить свою трахому не только заводиться, но еще и ездить. Передвигаться подобным образом по мегаполису — откровенное самоубийство. Влезать в это проржавелое влагалище абсолютно не хочется — кого оно только не впускало в свои недра без всякой контрацепции… Но подхватывают под попу, втискивают, стискивают, кренюсь под могучим напором и падаю на чьи-то колени. Полное ощущение близкого изнасилования.

— Человеку плохо! — начинает кто-то истошно кричать. Судя по отчаянию, тот, кто не втиснулся. На понт берет.

— Мне очень хорошо! — ору в ответ. Пассажиры валятся с ног от смеха, влагалище, удовлетворенное очередной порцией семяизвержения, перекрывает поток стальным поясом верности, маршрутка дергается в последнем пароксизме восторга

Продолжаю лежать и рассматривать ободранный потолок. Сумка и книга прижаты к груди. В мгновения опасности каждая баба прикрывает самое дорогое — сиськи и вагину. Неужели они действительно самое дорогое, что у нас есть?

— Мне подняться? — интересуюсь для праформы.

— Лежите, лежите, Виктория Александровна! — две физиономии появляются в поле зрения.

Становлюсь популярной, мелькает самодовольная мыслишка. Только, из какой они жизни — ночной или дневной? Впрочем, вряд ли ночные знакомцы разъезжают на подобных колымагах с утра пораньше.

— Студенты? — осведомляюсь.

Головы радостно кивают.

— Мы с третьего потока. Вы у нас семинар по истории философии ведете.

— Зачет, — говорю и закрываю глаза.

9. Метро

Чтобы доказать безбожность цивилизации, достаточно спуститься в метро. Только в высшей степени извращенно рациональному уму могла прийти такая идея — рыть ходы под землей для скорейшего передвижения. Вдумайтесь только в безумие подобного конструкта! Преодолеть неимоверное сопротивление пород, грунтовых вод, камней и чертей лишь для скорейшего перенесения из точки А в точку Б!

Впрочем, любое усилие цивилизации не блещет ни продуманностью, ни эффективностью. Если проследить всю причинно-следственную цепочку от добычи газа на шельфе Северного моря до отдельно взятого европейца, то единственно правильный вывод должен состоять в том, что столь грандиозные усилия, титанические сооружения, кошмарный риск предпринимается опять же лишь для того, чтобы несколько облегчить проявление таких физиологических феноменов, как слюноотделение, мочеиспускание и семяизвержение. Все. Остальное, что здесь накручено экономикой и политикой — от лукавого.

А возьмите последнюю эпидемию всеобщей мобилизации! Люди стали ближе друг к другу? Бросьте! Потоп банальностей и нечистот пустейшей болтовни захлестывает каждого с головой. Сколько ресурсов, умов вбухано в то, чтобы вон та pizdyushka в любое время могла испражниться переполняющей ее глупостью в уши своей подружки или дружка, да так, что брызги интеллектуального недержания разлетались во все стороны, пачкая ни в чем не повинных людей.

Великие умы, титаны мысли, гении! Корчитесь ли вы там, в своих могилах? Иль в перерывах между варкой в котлах занимаетесь интернетизацией преисподней?

Вот еще один симулякр — всемирная паутина! Неисчерпаемый источник канализации бреда, посредственности и убогости, клоака, проложенная по мозгам людей, выгребная яма цветных мониторов, откровение импотенции и бесстыдство инцеста. Уж воистину — последнее обнажающее откровение, седьмая печать, воплощение легенды о всемирном потопе. Наводнение бессмысленности и не просто бессмысленности, а бессмысленности агрессивной, которая прикидывается самой что ни на есть осмысленностью, настолько глубокой, насколько глубока может быть лишь пустота.

Что поражает, так это всеобщий энтузиазм! Как будто построение дополнительных сортиров способно увеличить частоту и объемы дефекации. Ни одна мысль теперь не сгинет в проклятом забвении! То, что кажется сегодня безумным, будет сохранено для потомков, которые уж разберутся в нашем гениальном бреде! Бедные потомки, неужели вы действительно обречены копаться в электрическом дерьме, заботливо припасенном для вас предками? Или в вас еще сохранится капелька здравомыслия, и вы пошлете все это наследство на hyer? Или бациллы нашей копрофагии все же поразят и вас, и тогда… тогда…

Морлоки. Добропорядочные морлоки, жители андрогинных подземелий. Покрытые шерстью лица, пустые глаза, в которых мироздание гибнет ежемгновенно — безвозвратно и без сожаления. Вонь миллионов тел, их тепло, проступающее на поверхности слякотью, гриппом и грибком, что пожирает серые дома, затапливает гнилостной чернотой любой мазок яркой краски.

Шаркают ногами по мраморным плитам, обтирают бронзу и мозаику тоталитарного ампира, оскальзываются взглядами на мускулистых рабочих и колхозницах лишь с тем, чтобы отыскать белизну гипнотизирующей таблички. Насколько же предсказуема скотина, именуемая человеком. Теперь люблю я Бога; людей я не люблю. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня… Нет, не так, милый Фридрих. Не люблю людей, не люблю Бога. Любовь к людям убивает, любовь к Богу заставляет жить.

Стальные черви мчатся сквозь влажные норы своих таинственных жилищ, довольные и сытые проглоченной и перевариваемой пищей. Электрический свет желудочного сока незаметно разъедает сырую кожу пористых лиц, проникает в пустоты тел, осаждаясь там мучительными, неизлечимыми болезнями. Знаете, сколько умирает людей в теснине ежедневного сумасшествия метро? Какой налог взимает колоссальный механизм, обосновавшийся под мегаполисом, протянувший стальные щупальца, опутавший грибницей каждую крохотную шестеренку, каждого презренного служку кровавого колосса бетонированных руин?

Мизантропия. Острый приступ мизантропии. Токсикологический шок от впрыснутых под черепную коробку личинок — неисчислимости червей, готовых вылупиться из яиц кишащей массой, пожирающей жизнь и испражняющейся видимостью жизни, всем тем, что именуется благообразием, карьерой, достоинством, состоятельностью, а короче говоря — ЛИЧНОСТЬЮ, этим фантошем и фетишем, мутацией, генетическим взбрыком, Эгейским синдромом, над пустотой которой вот уже пару тысячелетий ломает голову философия.

Падаль. Мысли и поступки, страсти и соблазны, что принимаем за высшие и отвратные проявления самоей жизни, лишь то, откуда неслось жужжанье мух из живота гнилого, личинок жадные и черные полки струились, как смола, из остова живого, и, шевелясь, ползли истлевшие куски.

Пробиваюсь к свободному месту, усаживаюсь, втискивая тощий зад в ложбинку между готовыми сомкнуться колыханьями дебелой массы, открываю книгу и впиваюсь в плотно уложенные строки трансцендентальной аналитики. Данная персона — общепризнанный в мегаполисе справочник по местонахождению улиц и сигналам точного времени. Стоит выйти из дома, как начинается загадочная игра под названием: «Девушка, а где эта улица?» или «Скажите, пожалуйста, сколько на ваших часах?». Так и хочется v'yebat' по морде подобным жалким льстецам.