Диана Морьентес - Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени Страница 50

Следующим по программе тура был Ватикан, Собор Святого Петра. Экскурсия длилась более трех часов. Сначала они попали в большой зал, где вдруг увидел рамки металлодетектора — как в аэропорту.

— Этим рамкам также около шестисот лет, но они прекрасно сохранились, ѓ- шутливо вел Максим экскурсию для двух теток лет под пятьдесят из их группы.

Затем вышли на площадь в виде зеленой лужайки. На ней крутился какой-то модернистской золотистый шар, символизирующий Землю, и Наташа тут же принялась щелкать затвором увесистого фотоаппарата.

Как только Максим увидел огромную очередь и выяснил, что это подъем на купол собора, как тут же снова отделил себя и Наташу от группы. Позже узнали, что группа на купол вообще не поднималась, и многие были этим разочарованы. Тем более, после восторженных, эмоциональных рассказов жестокого Максима!

Просто потрясающий вид с купола! Нет, не на город, а на сам Собор! Стоишь на этой огромной высоте и пытаешься представить, какое же все на самом деле большое, если вон те точечки на земле — это туристы! Потом спускаешься вниз, входишь в Собор и замираешь, открыв рот, потому что все, что и так казалось большим, на деле оказывается вообще невероятным!

К статуе Святого Петра стояла очередь желающих приложиться к ступне. Там же был огромный балдахин и неподалеку, защищенная стеклом, знаменитая статуя Микеланджело Пьета. А в правой части собора увидели «уголок» православной церкви.

Сикстинская капелла сильно утомила. Нет, сама она, действительно, великолепна, фрески просто изумительны — роспись словно трехмерная. К тому же, восхищал размер. Но вот добираться до этого шедевра было очень тяжело — толпа туристов медленно текла из зала в зал, которым, казалось, нет конца: указатель на Капеллу, дверь — но нет, снова очередной зал с бюстами, статуями, гобеленами, фресками… и очередным указателем. В самой Капелле тоже не протолкнуться, и это убивает весь настрой. Как Микеланджело смог разрисовать 800 кв.м. потолка — Наташа несколько раз изумленно задавала никому этот риторический вопрос. Там запрещено фотографировать, но было так много народа, что кое-кто все равно это делал, ну, и Наташа тоже втихаря, отключив вспышку и поменяв настройки.

Экскурсия подошла к концу, и гид Римма позвала всех покушать в одном из кафе. Практически все столики были заняты, и за тремя свободными группе пришлось ютиться по пять-шесть человек. Но в тесноте да не в обиде, как говорится! С Максимом и Наташей за столик попросились три молодые подружки, которых Наташа запомнила с первого дня путешествия, и еще одна моложавая женщина, при взгляде на которую чувствовалось влияние материального достатка. Наташа сделала заказ и, извинившись перед «соседями по парте», снова воткнула в уши наушники.

Она все экскурсии проводила в наушниках, в музыке — «под кайфом», как отшучивался Максим, когда его робко спрашивали о его странной спутнице. Временами отключала плеер в сотовом, чтобы попытаться составить компанию мужу, но в голову тут же начинали лезть мысли — много, разных, сильных. Музыка ее спасала. Из всех человеческих способностей Наташа старалась включить на полную мощность все, чтобы не осталось сил на последнюю — способность думать. Она загружала свое зрение Римской архитектурой, похожей на Питерскую, только масштабнее, и другой, Древнеримской, античной; загружала слух бесконечной гармонией музыки; чувствовала кожей теплый летний ветер и прижигание солнечных лучей, а внутренними органами — эротические притязания Максима. Когда он был очень близко, чувствовала запах его одеколона, а когда чуть отходил в сторону поболтать с кем-то из группы — вдыхала аромат легкой, ничем не обремененной туристической жизни.

Максим не возражал, когда она, находясь вроде бы рядом, улетала куда-то далеко-далеко. Обсуждая и комментируя на свой лад сейчас экскурсии по Риму, так ловко оплетал четырех женщин за столом своими чарами, что Наташино «отсутствие» не играло для него никакой роли.

Она не слышала их голосов. Точнее, слышала какой-то говор сквозь наушники, но не пыталась разобрать слов. Смотреть молча было гораздо интересней. Как женщины млеют перед ним, как рядом с ним становятся красивыми, улыбчивыми, расправляют плечи; как начинают блестеть их глаза, несмотря на усталость. И как статно и твердо он держится, что бы ни делал и что бы ни говорил. Без лишних отвлекающих звуков все явственнее проступала природа его красивой осанки — нежелание сгибаться под весом памяти. Она раньше думала, что это просто стремление нравиться противоположному полу.

И только оставаясь в отеле наедине, она выключала музыку.

— Я приму душ, — предупредил он, уже почти прикрыв за собой дверь в ванной комнате.

— Давай, вдвоем? — попросила девушка.

Он молча пропустил ее туда же.

И только там, под струйками воды, отдаваясь в его распоряжение, поняла, что если бы приехала сюда без него, то потеряла бы все: и его, и себя.

Ночью она сидела на пластиковом стуле на крохотном балконе и писала что-то в своем дневнике, подсвечивая блокнот неярким светом экрана сотового телефона. Он увидел это, когда сквозь сон не смог нащупать ее рядом, и пришлось открыть глаза. Максим не стал выходить к ней, не хотел отвлекать.

«Замерла, тряхнув волосами, —Слепая, но неизменно меткая,Подружившаяся с небесами,Распустившаяся, как цветок или девка;Укрывающаяся от реальностиФантазиями, быстро редеющими —То ли приверженка сентиментальности,То ли матом свободно владеющая;Затаившаяся или бродящая,Замкнув свою дверь на замочек;Словно йог, по осколкам шагающая;Словно кошка, свернувшаяся клубочком;Провожая меня долгим взглядомС добавленьем и жара, и холода,То ли так далеко, то ли рядом…Эта девушка в зеркале — кто она?»

В холле отеля возле ресепшена этим утром было немало народа и чемоданов. Только что прибыла группа немцев, и их спешно расселяли. Наташа, откинувшись в глубоком мягком кресле, досматривала приятный ночной сон, прерванный необходимостью выезжать во Флоренцию, а Макс изучал план тура на сегодня-завтра. Автобус опаздывал: сначала заехать в трехзвездочный отель, забрать там большинство участников группы, потом в четырехзвездочный, а следом — сюда.

Ждать пришлось недолго, и вскоре их автобус уже направлялся на север страны в провинцию Тоскана. По пути попадалось много чего интересного. Проезжали мимо древнего города этрусков Порте (красивая крепость вдали на холме), и уже родная гид Ирина рассказала интересную вещь. В Италии много таких старинных поселений, которые, приходят в запустение. Дело в том, что в старых домах нет удобств, и поблизости трудности с работой, вот местные жители все и бросают, уезжая в города. И теперь такие брошенные дома бесплатно дают всем желающим, но с обязательством там при ремонте ничего не ломать.

Ирина много еще чего любопытного говорила, например, итальянских кошек подзывают не кис-кис, а мичо-мичо.

Спустя два часа у границы провинций Умбрия и Тоскана была первая остановка в магазине, где обещали дегустацию вин, сыра и трюфелей. И хотя это больше смахивало на очередной «развод» туристов, все равно возражающих не было, и время путешественники провели с пользой. Еще в автобусе Ирина рассказала, как отличить настоящее классическое вино Кьянти — у него на горлышке должна быть этикетка с черным петухом, и оно не может стоить дешевле 15 евро. Максим парочку таких тут же и прикупил: одну — им с Наташей распить сейчас в автобусе, а вторую — домой, кому-нибудь в подарок.

Настоящий тосканский пейзаж за окном: пирамидальные тополя, виноградники, периодические руины и какие-то виллы. Мир открывал Наташе свои двери, и у нее все меньше оставалось упрямства для сопротивления. Она попивала вино, моментами поглядывала на мужа, ловя его быструю улыбку, и снова возвращалась в свой пластиковый «бокал».

— Может, тебе уже хватит? — уточнял Макс, когда Наташа в очередной раз с нарушенной меткостью подставляла ему пустой стаканчик.

— Ну давай еще, мне так легче.

Он уступал. Наверное, потому, что эта маленькая фраза уже означала определенную степень доверия, и он не хотел портить всё назидательными интонациями.

Опьянение лихо завоевывало позиции, и до определенного момента жить становилось веселее. Но потом — щёлк — и веселье сменяется жалостью к себе, обостренным чувством вины, агрессией и плаксивостью, и получается такой противоречивый коктейль, что хочется прекратить это все одним махом. Как сказал бы бармен Максим, такие ингредиенты нельзя смешивать. Наташа тяжко вздохнула и снова подставила стаканчик.

— Нет, хватит, — уверенно отозвался Макс. — Ты уже сильно пьяная. На голодный-то желудок.