Мюссе Де - Галиани Страница 6

Одна маленькая монахиня, более живая, более шаловливая, чем настоятельница, взяла меня к себе в постель. Это была самая гениальная трибаза, которую только мог сотворить ад. Я питала такую страсть к ней, что мы были почти неразлучны во время великих оргастических слушаний. Эти слушания проводились в одном зале, где гений искусства соединялся с духом разврата. Стены зала покрывал темно-синий бархат, обрамленный лимонным деревом с резными украшениями. Значительная часть стен была завешани заставлена зеркалами от пола до потолка. Во время оргии толпы голых монахинь отражались в зеркалах, четко вырисовываясь на темных панно ковров. Подушки заменяли сидения, двойной ковер тончайшей выработки покрывал весь пол. На нем были вытканы с изысканным сочетанием красок челове ческие группы в любовных позах, разнообразных и затейливых. Картины, изображенные на потолке, бросали яркий вызов безумного разврата. Я навсегда запомнила изображение на потолке трибазы, пылко терзаемой карибантом.

Фанни: О, должно быть великолепное зрелище!

Галиани: Прибавь ко всему опьяняющий запах духов и цветов, таинственно ласкающий свет, чудесный как переливы опала. Все это создавало необьяснимое очарование, связанное с беспокойством желаний, с чувственными снами наяву. Это казалось таинственным востоком с его засасывающей беспечностью.

Фанни: Как сладки такие ночи близ любимых!

Галиани: Да, любовь бы охотно избрала это место своим храмом, если бы безобразная оргия не превращала его в вертеп.

Фанни: Как это?

Галиани: С наступлением ночи туда сходились монахини, одетые в простые черные туники. Волосы их были распущены, ноги разуты. Начиналось священное слушание, торжественное, великолепное. Часть участников сидела, другие лежали на подушках. На низкий стол подавались изысканные и острые блюда и возбуждающие вина. Поев их, разгорались и румянились лица женщин, ослабленных развратом и бледных. Возбуждающие приправы разливали по телу огонь и волновали кровь. Становилось шумно, раздавались пьяные возгласы, взрывы смеха, звон посуды, бокалов.

И вот одна из монахинь, самая развращенная, самая нетерпеливая, вдруг дарила соседке пламенный поцелуй, как молния зажигающий толпу. Пары сходились, сплетались в пылких обьятиях, губы сливались с губами, тела сливались с телами ... подавленные вздохи сменялись словами смертельной истомы, жарким бредом разливался огонь страстей.

Вскоре становились недостаточными поцелуи щек, грудей, плеч и одежды были сброшены! Обнажалось бесподобное зрелище! Гирлянда женских тел, гибких, нежных, сплетенных в быстрых или медленных касаниях, тончайших воздушно-сладостных и безумно пылких и резвых порывах. Когда нетерпеливым парам казался слишком далеким миг последней радости, тогда они на минуту разделялись, чтобы собраться с духом. Впившись глазами друг в друга, стремились обольстить друг друга самыми невообразимыми позами. Сраженная подвергалась нападению победительницы и давала себя опрокидывать, вьедаться в сладчайшую середину ее тела, чтобы обе испытывали одинаковое наслаждение, бьющееся тело, издающее хрипы иступленной похоти, заканчивающиеся двойным вскриком. Одна нападала на другую. пары ударялись о другие пары, падая на пол в сладчайшей истоме.

Тихие лучи утреннего солнца встречали груду женских тел в обморочном состоянии и диком безумии.

Фанни: Какое безумие!

Галиани: Но этого было мало. Все скабрезные повести древних времен были нам известны. Все это было превзойдено! Элевантино и Аретино были нищими перед нашей фантазией. Ты можешь об этом судить по тому, что принималось для разжигания крови.

Прежде всего каждая погружалась в ванну из горячей бычьей крови, восстанавливающей силы, затем принималась настойка из кантарила и производилось растирание тела. Затем жертва магически усыплялась и, когда сон овладевал ею, придав телу соответствующее положение, хлестали ее и кололи ее до появления кровавых пятен. Среди пыток она пробуждалась, растерянная с безумным видом глядела на нас. С ней начинались конвульсии и тогда она подвергалась облизыванию псами и яростно и медленно затихала. Если же это не помогало, то требовали осла.

Фанни: Осла! Боже милосердный!

Галиани: У нас были два осла, хорошо дрессированных и послушных. Мы ничем ни хотели уступать римским дамам, которые на сатурналиях пользовались этим средством. Первое же испытание для меня было непереносимым. Я ринулаь на скамейку и надо мной был подвешен осел. Его приап тяжело шлепал меня по животу. Схватив его обеим руками, я направила его и, пощекотав секунду - другую, потихоньку начала двигать себя... помогая пальцами, встречным движением тела и, благодаря смягчающим мазям, я, наконец, завладела пятью дюймами его. Пытаясь захватить побольше, я вдруг потеряла силы свалилась. Мне казалось, что у меня внутри все разорвано, что я сломана, четвертована. К глубокой изнуряющей боли присоединилось жаркое и щекочащее сладострастие. Животное своими движениями натирало меня, расшатывая позвоночник. О, какое наслаждение! Я вдруг почувствовала как во мне капля за каплей заструился ручей, достигая самого моего дна. Все это во мне пенилось, когда я в порыве заглотила с долгим криком еще два дюйма. Мои подруги признали меня победительницей. В изнеможении я думала, что моя любовная жажда наконец прошла, но вдруг приап упрямого осла воспрянул, почти поднимая меня в воздух. Мои нервы напряглись, зубы были стиснуты, они скрипели от напряжения.

Вновь побежала бурная струя, заливая меня горячим потоком, сильным и едким. Мое тело, напитав себя бальзамом, ничего больше не ощущало, кроме острого блаженства, нежно распалявшего все во мне. Какая сладкая пытка! Пытка, несущая смерть и опьянение.

Фанни: Ну расскажи, как же ты ушла из этой обители?

Галиани: Однажды мы решили превратиться в мужчин при помощи искусственных приапов и, проткнув друг другу зад, бегали вереницей (мы ведь были молоды и озорны). Я была посленим звеном, а потому, оседлав крайнюю, сама не была оседлана. Но вдруг мой зад ощутил голого мужчину, неизвестно каким образом очутившегося среди нас. Его приап успел оказаться во мне и я страшно закричала. Этот крик расцепил адский хоровод и монахини ринулись на несчастного. Каждая хотела испытать его на себе. Однако он быстро изнемог, оцепенел и выглядел весьма неприглядно. Когда дошла очередь до меня, я всеже сумела кое-чего добиться. Улегшись на смертника и сунув его голову между моими бедрами, я так усердно сосала его приап, что он быстро пробудился и я гордо, со сладким чувством, уселась на завоеванный скипитер. С ожесточением я принимала и отдавала целые потоки любовной влаги. Но эта последняя пытка страсти прикончила мужчину.

Убедившись, что от него более ничего не добьешься, монахини решили убить его и похоронить в погребе, дабы его болтливость не оскандалила монастырь. Была снята одна лампада и на ее место была подтянута в петле наша жертва.

Я отвернулась. Но вот, изумляя всех, взлетает на скамейку настоятельница и под бешеные аплодисменты монахинь совокупляется в воздухе со смертью...

Веревка не выдерживает и рвется. Мертвый и живая падают на пол так тяжело, что настоятельница ломает себе ноги, а повешенный, удушение которого еще не наступило, на минуту приходит в себя и начинает душить настоятельницу. Мы разбежались в ужасе, считая происшедшее шуткой самого дьявола.

Это происшедствие не могло остаться без последствий. Чтобы защитить себя от них я в тот же вечер бежала из монастыря.

Некоторое время я скрывалась во флоренции. Молодой англичанин, сэр Эдвард, почувствовал ко мне страстное влечение. Я не была еще утомлена гнусными наслаждениями. Душа моя пробудилась от волшебных и чистых слов любви. Я испытывала несказанные и туманные, поэтизирующие жизнь желания сильная душа Эдварда увлекла меня за собой на небывалые высоты. При мысли о телесном наслаждении я переполнялась гневом. Эдвард сдался первым. Утомленный платонической страстью, он не в силах был побороть своих чувств.

Однажды, застав меня спящей, он овладел мною. Я проснулась в его обьятиях и в самозабвении слила свое блаженство с его восторгом. Трижды я была в раю и трижды Эдвард был божеством, но когда он обессилел, я пришла в ужас и отвращение. Это был человек из мяса и костей. Я выскочила и его обьятий, нечистое дуновение погасило луч любви... душа больше не существовала. Я вернулась к прежней жизни.

Фанни: Ты вернулась к женщинам ?

Галиани: Нет, решила испытать все утехи, которые могут позволить себе мужчины. При содействии знаменитой сводни, я пользовалась услугами самых сильных мужчин Флоренции.

В одно утро я отдалась 32 раза и еще жаждала. Однажды, будучи с тремя сподвижниками, я решила взять их всех одновременно. Самого сильного я попросила лечь навзничь и пока он созомировал меня через зад, второй лег на меня сверху, а рот мой владел приапом третьего.