Сексуальные домогательства - Арсений Лебедев Страница 8

Правда, однако проказником знатным я был в тот момент! До сих пор вспоминаю с улыбкой. То за одну сиську её потрогаю, то за другую. Она лежала в ночнушке, но без лифчика, и я иногда засовывал руку глубже под неё, охватывая часть её груди. А сиськи у неё были ого-го! До самого своего ухода после девятого класса держала пальму первенства по объёму грудей, заставляя мальчиков хотеть её так сильно, что порою трудно было себя сдержать по ночам, представляя как и в каких позах будешь её драть. Ягодицы тоже были хороши. В общем, нелюдимость её, увлечение аниме, скверный характер и безвкусица в одежде лишили Алёну многих прелестей, возникаемых от мужского внимания. Хотя, может, и не это ей всегда было нужно? Может, всегда искала человека, что раскопает за завесой грубости, хамства, матов и арктической прохлады тот самый грааль, внутри которого всегда сидела, спрятавшись за стенками и свернувшись в клубок, та самая нежная и мягкая, необычайно милая и женственная дюймовочка, желавшая лишь только того, чтобы прекрасный принц её поскорее нашёл и освободил от оков собственной Алёниной чёрствости и цинизма?

Потом я гладил её живот, а дальше уже совершенно нагло положил свою ладонь ей прямо между ног. Имеется ввиду, не прямо на вагину, а на промежность, на штаны её ночной пижамы.

В этот момент она не выдержала и со всей степенью раздражения прошипела:

– Если не уберёшь руку, я тебе её сломаю! – я тут же повиновался, а потом она добавила, – один такой же был до тебя, я ему нос сломала. Не вынуждай меня!

Что я должен был сделать после этого? Поднять скандал? Сказать что-то типа вроде нефиг было тогда меня приглашать к себе в постель и предлагать обнять? Гордо подняться с кровати и уйти спать на диван? Уйти из квартиры в принципе? Ну… Спросить её, в чём прикол был, конечно, стоило. Мне реально непонятно, почему она позволила мне не просто лечь с ней в одну кровать, под одно одеяло, но ещё и обнять её. В чём прикол? Это так она решила надо мной поиздеваться? Или специально позвала, потому что её некому было согревать по ночам, и вот, когда вариант нашёлся, она решила мной попользоваться как грелкой или детской игрушкой? Да и какой реакции Алёна в принципе ожидала? Я – одинокий парень приехал к одинокой девушке через почти сто километров, кучу раз намекая, чего жду от встречи. Сначала дала понять, что ничего не будет, потом запутала меня, пригласив к себе в кровать… А теперь что ты от меня хочешь, дура?!

Но вместо разговоров и попыток объясниться я просто ответил ей: «Извини…» – отвернулся и уснул.

***

Утром встали вместе по звонку будильника, так как отпрашивалась Алёна всего на день, и утром ей нужно было вставать на работу, и снова на кассу в Макдак. Она старалась делать вид, что ничего не произошло, хотя своего раздражения с лица не убирала. С одной стороны сохраняла приличие, с другой была красной от ярости как помидор. Вот так выглядела Алёна. Я же был в растерянности, не зная, что делать и как в принципе теперь с ней вообще о чём-либо говорить. Почему? Да потому что я оказался в противоречивой ситуации, когда с одной стороны не был ни в чём виноват, ибо нечего меня было в постель приглашать; социальную дистанцию, повторюсь, не просто так придумали. С другой чувствовал себя без вины виноватым и огорчённым от того, что всё так в итоге обернулось, в результате чего все мои задумки и планы на поездку свалились в тартарары, заставляя повторять про себя одно и тоже: «И зачем я только приехал…» Сравнить это также можно с похмельем, с головной болью после пьянки, когда кутил вчерашний вечер на всю катушку, а сегодня мучился от тошноты и головной боли, с горечью спрашивая себя, мол, зачем так было напиваться. В таком я был состоянии.

Пока шли до автовокзала, я пытался с ней поговорить, что-то объяснить иносказательно, не затрагивая конкретно нашу с Алёной конфликтную ситуацию, но стараясь донести, что зла ей точно не желал. Она на всё это реагировала с безразличием под маской нескрываемого гнева. Когда хочешь убить, тебе плевать на вдохновляющие гуманные речи ведомого на казнь в его последнем слове перед тем, как гильотина отрежет приговорённому голову. Это была реакция палача, уже знавшего приговор, коему безразлично, виноват ли приговорённый в действительности. Тебе просто сказали, что вот тот парень – педофил, он убил, а потом изнасиловал тысячу детей, и ты слепо в это веришь, потому что приговор уже вынесен. Ничто уже не изменит твоего мнения: ни речи, ни мольбы. А потому, говорил я с ней недолго, и оставшуюся часть пути мы провели в абсолютном молчании.

И вот мы уже у автовокзала, прощаемся. Даже не обнялись напоследок, ведь очевидно же было, что виделись в последний раз. Я успел только предложить приехать ко мне в гости, если появится желание, а она отвечала, что подумает. И всё. Такое чувство, будто кто-то не смог развязать узел, потому просто перерезал его ножом, настолько всё пережитое нами поделилось на до и после.

Домой я поехал абсолютно подавленный, не добившись ничего, но заполучив в итоге пятно на биографии и репутации, если вся эта история станет достоянием общественности, ну и если, конечно же, я стану достоянием культуры России. Произошла эта ситуация за почти полтора года до скандала с Харви Вайнштейном, а потом и Луисом Си Кеем, Джонни Деппом и десятками других артистов. И в этом плане мне даже повезло, что отношение к харассменту было другим, а то чёрт знает, какие последствия бы ждали потом. Тогда мне казалось, что мир не перевернётся в одночасье, нагло наплевав на юридическую аксиому о незыблемости презумпции невиновности. Ясно же, что перед тем, как назвать человека виновным, нужно сначала доказать его виновность, плюс к тому узнать обо всех обстоятельствах дела, а не обвинять просто потому, что хочется. И да, тот же Вайнштейн в итоге всё-таки оказался виновен в изнасилованиях, но то, что его начали клеймить ещё до того, как суд признал его преступником, по-настоящему пугает меня.

Вот у меня произошла с ней