Сергиуш Митин - Ножи Страница 11

В годы Второй мировой войны американский полковник Рекс Эпплгейт (Rex Applegate) вкупе с английским капитаном Уильямом Фэрбэрном (William Fairbairn) сконструировал «идеальный нож для десантников», который, как выяснилось, был еще одной ипостасью классического обоюдоострого стилета, известного чуть ли не с доисторических времен. В Средние века такой кинжал — мизерикордия[12] — служил для добивания раненых врагов, а в более поздние времена «похудевшая» его версия использовалась главным образом для убийств из-за угла. Я безмерно уважаю покойного уже полковника, но, отправляясь на войну, я взял бы с собой его нож, только если бы у меня не оставалось иного выбора. Хотя для солдата обоюдоострые кинжалы представляют собою ценность сомнительную, их охотно покупают мечтающие подышать армейским воздухом штатские и, естественно, их производит множество фирм. Причины моего нерасположения к таким ножам в том, что они — инструмент еще хуже уже упоминавшегося армейского Ка-Ваr. Кинжалом Sanitas Model 98 мне удалось перерезать одним движением испытуемую коноплянную веревку, сложенную вчетверо, лишь на четверть, а двумя движениями — едва наполовину.

Другой нож, приспособленный для разрезания, F1 (его выпускает Fällkniven) легко, одним движением перерезал эту веревку, хотя его клинок почти вдвое короче. Секрет столь существенного различия — в толщине клинка непосредственно рядом с лезвием, иными словами, в толщине сходящего на нет к лезвию клинка. Твердый, предназначенный для боя или рубки клинок «армейского» ножа попросту вязнет в разрезаемом материале, сопротивление которого он преодолевает с трудом. Более тонкие и мягкие клинки рабочих ножей рассекают толстую веревку, словно масло. Могут спросить: «Часто ли приходится разрезать такие толстые веревки?» Вероятно, нечасто, но когда вам придется резать что-то потолще волоса на предплечье, результат будет тот же, причем тем неприятнее для толстого лезвия, чем толще разрезаемый предмет. Несогласным предлагаю ответить только на один вопрос: «Как часто возникает необходимость воевать ножом, даже на войне?»

Вот именно: на войне ножом воюют крайне редко. В годы Первой мировой войны, когда, бывало, еще ходили в штыковые атаки и бились на саблях, лишь ничтожная доля процента всех потерь приходилась на жертвы холодного оружия. Подозреваю, никто и не подсчитывал, сколько человек погибло в боях от такого оружия во Второй мировой войне. Не сомневаюсь: так мало, что никто подобной статистикой не занимался, были дела поважнее. То же самое относится и к вооруженным конфликтам более позднего времени. Слов нет, в ходе боевых действий (или как там их теперь называют — миротворческих операций?) на территории бывшей Югославии случалось, что кто-то нападал с ножом на солдатский патруль, но какое отношение это имеет к вопросу о том, каким должен быть армейский нож?

Нельзя забывать, что на войне солдату враг не только вражеский солдат. Нельзя сбрасывать со счетов потери от огня (пожаров), холода, голода, болезней и мало ли чего еще, что бывает связано с войной, но не с применением противником оружия. Можно с уверенностью предположить, что в ходе широкомасштабных боевых операций потери от подобного рода «побочных факторов» куда более значительны, чем от холодного оружия противника. Потому-то армейский нож должен выполнять и функции ножа выживания, о котором мы поговорим отдельно (илл. 47 и 48).

Люди военные, в противовес штатским, описывая требования к армейскому ножу, впадают в другую крайность. По их представлениям, помимо качеств, необходимых в бою, он должен обладать вовсе не свойственными ножам качествами сверхуниверсального инструмента, которым можно делать все и в любых обстоятельствах.

Какой, например, смысл вделывать в рукоятку ножа компас? Компас — точный прибор, не выдерживающий тряски. Рубка ножом, удары головкой рукоятки и тому подобные приемы попросту тут же выведут его из строя. Я уж не говорю о столь популярном в армии (по крайней мере, в польской) метании ножа. Трудно предугадать, какое влияние стальной клинок ножа будет оказывать на вмонтированный в его рукоятку компас, даже если он и не получит механических повреждений. Кроме того, точность компаса зависит от величины его диаметра. Если бы удалось поместить компас на рукоятке ножа, его точность оказалась бы столь мала, что легче было бы определять стороны света «на глазок». А почему бы тогда не вмонтировать в рукоятку ножа и часы? На них же поглядывают куда чаще, чем на компас…

Нет никакого смысла и в оснащении ножа механизмом, который позволяет соединить клинок с ножнами, чтобы таким образом обзавестись еще и ножницами для резки проволоки. Еще меньше пользы от того, чтобы усложнять и одновременно ослаблять эту конструкцию, изолируя ручки подобных ножниц от режущих частей, чтобы можно было резать электрические провода под напряжением. Повод «покопаться» в электрическом приборе у солдата появится лишь в том единственном случае, когда перед ним поставят задачу вывести такой прибор из строя. Но зачем это делать ножом? Электрические приборы, как и другое оборудование, обычно уничтожают с помощью взрывчатки. Еще более бессмысленно оснащать нож устройством для стягивания изоляции с проводов (как часто солдату придется этим заниматься?), открывания консервных банок или откупоривания бутылок (это уж можно сделать любым ножом).

Оснащение ножа устройством для сплющивания капсюлей детонаторов не только лишено всякого смысла, но и грозит опасностью. Насколько я помню, инструкция (по крайней мере, та, которой учили меня) запрещает при выполнении подобного рода работ пользоваться какими-нибудь иными инструментами, кроме специальных щипцов. Потому что если начнешь орудовать чем-то еще и не выдержит взрыватель, это еще полбеды — оторвет пальцы, а то и глаза повредит; но если, к несчастью, в результате сдетонирует вся взрывчатка… «Один из основополагающих принципов военной науки состоит в том, что на войне следует стремиться уничтожить противника, а не самого себя», — говаривал в свое время, разумеется в шутку, полковник Б., учивший меня тактике. Было это очень давно и довольно далеко отсюда, но, думаю, принцип этот и сейчас остается в силе.

Превращение же обуха клинка в пилу всего лишь позволяет перепилить то, что приличный нож способен перерезать и что вообще нет нужды перепиливать. И мне жаль того, кто вознамерится перепилить таким пилоножом (или ножепилой?) что-то, с чем и в самом деле без пилы не справиться, — запилится он насмерть. Ведь уже есть линейные пилы, которые умещаются в кармане куртки; с их помощью, немного наловчившись и набравшись терпения, можно перепилить ствол диаметром в 20–25 см.

Скорее всего, детективные кинокартины подсказали идею устроить в рукоятке ножа тайник, в который можно спрятать… ну, а что спрятать-то? Даже если допустить, что может сложиться такая ситуация, когда солдат окажется гол и бос, но с ножом в руках, — что же можно спрятать в таком тайнике?

Раз уж речь зашла о предполагаемых тактических ситуациях, разумеется, можно поднапрячься и вообразить себе такую, при которой все свойства сверхножа — ну, по крайней мере, какую-то их часть — пришлось бы использовать. Если откажет воображение, можно посмотреть какой-нибудь дешевенький приключенческий фильм. Однако следует хорошенько подумать, слишком ли часто в жизни можно столкнуться с тем, что мы видим в кино, чтобы принимать это во внимание при создании армейского ножа, которым следует оснастить солдат. Ведь известно же, что универсальный инструмент всегда хуже, чем специальный; иначе говоря, «пилолопата» пилит хуже пилы и копает хуже лопаты. К тому же всякое дополнительное «усовершенствование» удорожает изделие и ослабляет способности ножа справляться с главной своей задачей — резанием, о чем в процессе всех этих «улучшений», в сущности, забывают вовсе. Превосходный образчик ножа — суперуниверсального инструмента — штык-нож для автомата Калашникова, «калаша», хорошо известный всем, кто служил в армии. Теоретически им можно делать почти все, но вот практически — почти ничего. «Мечта мазохиста» — так обозвал этот «универсальный инструмент» один солдат армии бывшей ГДР.

Ну хорошо, так каким же, в конце-то концов, должен быть армейский нож? А это — смотря для кого. Я бы предпочел маленький, с неподвижным клинком длиною в 9-10 см, чтобы он был как можно легче и, в сущности, ничем не отличался бы от маленького ножа общего применения или охотничьего. Альтернативой ему может быть большой складной нож, одна из моделей tactical folders. Нож предназначен для разрезания, и все, что связано с резанием, подобными ножами можно сделать наилучшим образом (кстати, много лет я так и делаю). Солдат перегружен необходимым ему снаряжением, и нет никакого резона заставлять его таскать еще и вещи, ему ненужные. Кто мне не верит, приглашаю на старт 6-километрового кросса по пересеченной местности в полной солдатской выкладке.