Написать свою книгу. То, чего никто за тебя не сделает - Кротов Виктор Гаврилович Страница 23

• Усиление значительности.

Трёхстишие словно само помогает автору. Даже если каждая из строк является самой простой фразой, в трёхстишии они наполняются добавочным смыслом, дают возможность читателю увидеть и понять что-то своё.

          * * * Они так деловиты — бездомные собаки с тоскующим взглядом...

• Роль заглавия.

В трёхстишии можно использовать ещё одну строку, четвёртую, — это заглавие. Оно придаёт трёхстишию дополнительное измерение и позволяет достигать самых разнообразных эффектов. Вплоть до того, что заглавие само может оказаться дополнительным трёхстишием.

Трёхстишие о маленьком плюшевом котёнке, который в год Тигра неожиданно свалился на нас со шкафа и сам оказался полосатым тигром Две-три полоски, и вот совсем по-другому берём его в руки, совсем по-другому говорим о нём.

• Затаённые рифмы.

Как и в любом верлибре, рифмы в трёхстишии не обязательны. Но в то же время никто не запрещает их использовать, и порою они могут по-своему оживить стихотворение. Правда, это скорее будут рифмы не на концах строк (более естественные для двустиший и четверостиший), а в начале или в середине. Или внутри одной строки. В приведённом примере начальному слову «грусть» откликаются и следующее слово «сгустилась», усиливающее его, и слово «набелюсь», ему противопоставленное.

            * * * Грусть сгустилась внутри, уходит с лица. Нарумянюсь радушием, набелюсь деловитостью.

• Музыка и звукопись.

В небольшом стихотворении важно всё, что определяет его музыкальность, вплоть до каждого звука. Рисунок ударных и безударных слогов, рифмующиеся элементы слов, аллитерация (опора на определённые звуки), звукоподражания, повторы и прочее — всё может идти в дело, когда создаёшь инструментовку трёхстишия. Главными критериями остаются твой слух и вкус.

            * * * Скован вниманием, молча запоминаю напевные говорки жизни.

• Созерцательная искренность.

Трёхстишию свойственна созерцательность, оно медитативно. Оно требует погружения в тему — сначала от автора, а потом от читателя. Трёхстишие мало прочитать. В нём надо пожить. Читая трёхстишие, вполне естественно с последней строки вернуться снова на первую. Если есть ради чего возвращаться. Это «ради чего» называется искренностью.

    * * * Мою посуду, молча размышляя о равенстве мужчин и женщин.

• Преображающая линза.

Трёхстишие похоже на преображающую линзу, способную выделить те подробности внешнего или внутреннего мира, которых не замечает обыденный взгляд. Подробности, которые меняют восприятие. Как искусные фотографии микромира показывают нам его скрытую красоту, так трёхстишие открывает неожиданное гармоническое сочетание света и тени, земли и неба, радости и печали, понимания и недоумения, сходства и различия.

                      * * * Еле-еле сползаю по каменному склону. Мимо насмешливо шмыгают ящерки — летучие хозяйки древней скалы.

• Символичность детали.

Самый обыденный предмет, самая мелкая подробность жизни могут стать в трёхстишии главным его героем. Эта деталь, вбирая в себя прилегающие смыслы, создаёт образ, чтобы через него взглянуть на окружающее обновлённым взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})           * * * На опустевших тарелках бледные блинчики майонеза подрагивают от шума.

• Нестандартность словесной ткани.

Сконцентрированное внимание к слову и к звуку, к чему побуждает трёхстишие, раскрывает его навстречу неожиданным конструкциям. Использование неологизмов, неожиданного порядка слов, словесные и звуковые эксперименты — всё это может разнообразить текст и придавать ему особую оригинальность.

                   * * * Кто мы здесь, в шумном зале? Смеятели и хлопатели — или переживатели и думатели?

• Поэтическое размышление.

Трёхстишия располагают не только к созерцанию, не только к переживанию, но и к размышлению. К поиску смысла в созерцании и в переживании. Но когда найденные крупицы смысла застывают в словах, когда от тебя они переходят к другому, возникает некоторая напряжённость: не берётся ли автор учить меня жить? Это всегда — на грани риска. Помогает эмоциональное осмысление, идущее от индивидуального ощущения. Не учить, а самому учиться у подробностей жизни.

                    * * * Что же напоминает мне этот гололёд? Отчаянную искренность?.. Ну вот, опять чуть не упал!

• Ценность бытия.

Когда счастье — или видимость его — мелькает перед тобой то в том обличье, то в этом, сменяясь переживаниями трудными и болезненными, человек нуждается в ощущении самоценности бытия, и в этом ему может помочь трёхстишие. Оно может стать целительным витамином, помочь почувствовать, что, как бы ни была капризна жизнь, в каждом из её прикосновений есть искорка чуда.

               * * * Грязные башмаки сияют незарифмованной поэзией вчерашнего бродяжничества.

• Содействие светлому.

И сама жизнь, и размышления о ней, и все чувства человека заставляют снова и снова ощущать двойственность собственной природы. Настоящая поэзия побуждает нас помогать тому светлому, что живёт внутри. Чтобы оно могло выстаивать и расти среди дурацкой пёстрой кутерьмы, бушующей внутри и снаружи. Проблема личного выбора стороны Света становится духовной основой поэзии вообще. В свободном трёхстишии, в этом небольшом и концентрированном жанре, где сказанное лишь зовёт в глубину невысказанного, существование этой основы особенно значительно.

            * * * Птичий утренний щебет — неугомонная молитва за нас, немоватых.

В русской поэзии трёхстишие — очень молодой жанр. Правила и традиции для него ещё не сформировались. По самым удачным трёхстишиям со временем будут представлять, как надо их сочинять. Но это будет потом, а пока можно пробовать сочинять их по-своему, не оглядываясь ни на какие правила. Только на внутренние возможности жанра. Хотя и среди них есть известные, а есть наверняка такие, которые ещё предстоит открыть.

Двустишие и четверостишие

Этой главой я хочу воспользоваться, чтобы немного поговорить о метрическом стихосложении, о рифме и других привычных для русской поэзии подходах к поэтическому творчеству. Здесь даны лишь начатки этой темы. Чтобы войти в неё обстоятельно, нужны более фундаментальные книги. Но мы говорим не об изучении творчества, а о нём самом.