Мода и нравы ХIX века. На картинах, гравюрах и фотографиях того времени. 1790-1914 - Оскар Фишель Страница 34

Работа разведывательного отдела, приобретшая огромное значение, принесла прессе величайшую пользу: она увеличила тиражи газет, политические условия 1848 года сделали их особенно востребованными. До марта 1848 года в Австрии было всего двадцать шесть ежедневных газет, в 1849-м их число увеличилось до 364, а в Германии насчитывалось более 1500 политических газет. Если мы на мгновение задумаемся, что означало одновременное распространение такого количества прессы среди населения, еще политически неразвитого, мы поймем, какая неразбериха была в этих невежественных головах, тем более что авторы статей часто не всегда имели ясное представление о предмете. Газеты были настолько отданы политике, что вопросы науки, искусства, музыки и литературы полностью оценивались в соответствии с предвзятым мнением. Кто может винить Рихарда Вагнера, который больше чем кто-либо страдал от прессы, за слова: «Только нищие негодяи пишут для газет». Появились юмористические газеты, предлагавшие публике сатирически представленную правдивую информацию в противовес лживым искажениям ежедневной прессы. Они были истинными просветителями людей.

Юмористическая иллюстрация, 1896

Торговля извлекала такую же, если не бóльшую, выгоду, чем пресса, из возросших возможностей связи. Государственное управление было прибыльным бизнесом, распространение телеграфа сделало политику еще более зависимой от денежного рынка. Финансисты вмешивались во все государственные дела, а дипломаты усложняли простые вопросы, скрывали факты, произносили речи, обменивались телеграммами, статьями – все из-за небольшого роста или падения акций. Денежный рынок был пульсом общественного мнения, по крайней мере для государственных деятелей. Барон Хюбнер[224] внимательно следил за каждым его движением. В 1855 году умирает император Николай, и, хвала небесам, акции французского правительства внезапно поднимаются до 6 %. В 1857-м Мольтке пришел к правильному выводу относительно общественной безопасности государства из-за устойчивого обменного курса прусских акций. Импульс, данный торговле, привел к диким спекулятивным схемам, некоторые из них рушились, как карточные домики. Гигантские начинания, такие как строительство железных дорог через половину континента, привели к созданию акционерных обществ. На поверхность вышли предприниматели, такие как Жюль Мирес[225] в Париже, Штроусберг[226] в Берлине, которые годами жонглировали миллионами, пока в один прекрасный день государственные займы, железнодорожные облигации, купонные листы оказались тем, чем они на самом деле были, – всего лишь клочками бумаги. Сотни и тысячи людей были разорены, но, несмотря на эти разрушенные жизни, другие всё еще толпились на бирже, потому что только там можно было быстро и легко заработать большие состояния.

В середине XIX века гонка за деньгами стала отличительной чертой общества, легкость путешествий, простота телеграфной связи освободили торговца от всех ограничений во времени и пространстве, а различные усовершенствования во всех отраслях промышленности позволяли ему добиваться большой прибыли. Жажда золота распространилась как болезнь, толпы искателей приключений стекались со всех концов света, чтобы попытать счастья на калифорнийских месторождениях, дополнительные суда были отправлены из Гамбурга в 1849 году, на которых люди за 130 талеров могли добраться до страны, где, как говорили, золото валялось на улицах! Правда, вернулись немногие. Никогда еще люди, буквально обезумевшие, не были так ослеплены блеском золота, что заглушило все призывы долга и совести. Верховный судья Франции, председатель апелляционного суда, получил взятку в размере 94 000 франков. Даже предметы повседневной жизни использовались для добычи денег. Известна история о портном Томашеке из Берлина, закопавшем в ноябре 1848 года свою гладильную доску, чтобы получить страховку в размере 10 000 талеров. Это было безобидное правонарушение по сравнению с преступлениями Уильяма Палмера[227] и Дэвида Уэйнрайта[228], каждый из которых в 1856 году отравил одного из своих родственников с той же целью, или Тереза Браун, в 1857-м убившая свою шестнадцатилетнюю красавицу-дочь, чтобы завладеть ее страховкой в 5000 флоринов.

В 1848 году государственную власть постигла катастрофа, однако какой-то порядок все же был необходим, где людям искать опору, если не в церкви? Среди менявшихся условий материального мира многие обратились за поддержкой к этому неизменному убежищу. В Англии Римско-католическая церковь восстановила власть в достаточной степени, чтобы парламент и университеты обеспокоились; во Франции Монталамбер[229], Луи Вейо[230] и другие пробудили толпу от безразличия. В 1858 году Лурд стал новым центром набожного энтузиазма[231], в то время как государство передало свои школы, а вместе с ними и свое будущее в руки церкви. Церковь приобрела большую власть. В 1854 году Папа провозгласил догмат о непорочном зачатии, в 1864-м представил учебную программу и энциклику[232] в противовес взглядам современного мира, а в 1870 году он увенчал свою работу, сделав собственную непогрешимость вопросом веры. Теперь это была ecclesia triumphans[233], и толпы новообращенных толпились у ее дверей. Княгиня Ольга Нарышкина стала сестрой милосердия и посвятила свою жизнь уходу за больными; графиня Хан-Хан отказалась от славы и положения и удалилась в монастырь, где в течение тридцати лет посвятила себя добрым делам; принцесса Каролина Витгенштейн тоже ушла в лоно церкви. Бисмарк в своей борьбе с католической церковью невольно придал ей политическую силу, которой она ранее не обладала. Это была сила идеи, которая находилась вне досягаемости судьи и полиции.

Купец

Художник Борис Кустодиев, 1918

Мир, по общему признанию, был разделен на христиан и нехристиан, но обе стороны были одинаково полны стремления к сверхъестественному и его внешним и чудесным проявлениям. Пока Давид Фридрих Штраус[234], Л. Фейербах и другие были заняты тем, что выгоняли верующих из просвещенного дома, суеверие вошло с черного хода и порадовало своих последователей чудесными явлениями. Общество предалось спиритизму и гипнотизму, переворачиванию столов и постукиванию по спириту, а верующие получали сообщения от умерших духов немыслимой банальности. Мужчины и женщины всех сословий попадали в руки искусных практиков. Американец Хоум заворожил придворный круг в Тюильри, и в конце концов его пришлось насильно изгнать из страны, чтобы положить конец тлетворному влиянию. Повсюду находились сомнамбулы и медиумы, а в качестве соперников им были другие, которые упражнялись в своем искусстве под притворной видимостью благочестия. В 1848 году чудотворец Луиза Браун, еще девочка, привлекала мужчин и женщин на улицах Берлина с помощью своего ангела Йонатума, исцеляя всех своими молитвами, получая талер за талером, пока не предотвратили ее деятельность. Пятнадцатилетний пророк Питер Трагер вызвал сенсацию по всей Германии, но вскоре убил крестьянина, чтобы жениться на его богатой старой жене. Даже королева Испании Изабелла доверилась монахине Патросинии, пока не потеряла и корону, и титул.

Модная иллюстрация

Париж, 1878