Урсула Виртц - Убийство души. Инцест и терапия Страница 11

Аполлоний ведет себя таким же образом после 18 лет поисков своей дочери. В конце истории совершенно ясно, что на самом деле речь идет об обладании дочерью, которую он и заполучает в образе матери, такой же прекрасной, как и 18 лет назад.

В ходе истории все время присутствует завуалированный мотив — желание обладать дочерью. Царь Аполлоний и Aтанагор, которые встретились в конце истории — это в действительности два образа одного и того же отца, мучающего свою дочь. Речь идет о паттерне замены стареющей жены молодой красивой дочерью, о стереотипе, отражающем современную патриархальную действительность. Мужчины озабочены тем, чтобы продлить утраченную молодость выбором младших, слабых и зависимых партнерш. При обсуждении инцеста с психодинамической точки зрения мы видим снова и снова, что дочь заменяет либо отсутствующую, либо эмоционально и сексуально отвергающую мать. Феминистские исследовательницы развенчали эту аргументацию как типичную тенденцию мужчин оправдывать себя.

Эта широко распространенная тенденция в сказках даже преувеличивается: для отца после смерти жены никто в целом царстве не может сравниться с ее красотой, кроме прекрасной дочери, невероятно похожей на мать.

«И когда она выросла, король увидел ее и вдруг с первого взгляда почувствовал, что полюбил ее пуще всех и решил жениться на ней».

До этого момента девушка может чувствовать себя неотраженной во взгляде ее отца. Она может заинтересовать его, только если он может воспринимать ее как потенциальную жену и любовницу, говоря языком сказок, когда ее золотой волос попадет ему в глаз. Тогда начинаются страдания девушки, которые в сказках часто означают бегство и Золушкину жизнь.

Отцы, у которых эмоциональная сторона их личности осталась недифференцированной, неразвитой, используют дочь для восполнения нехватки собственной женственности. Неспособность отца быть в отношениях с такой дочерью, какая она есть на самом деле, выражена в сказках тем, что отец часто путает ее с кем-то, не узнаёт. Оказавшись в беде, он заключает договор с чертом и, сам того не зная, предлагает ему свою дочь, а думает о яблоне, которая стоит за его домом. Как он использовал дерево, собирая с него урожай, так теперь использует для своих нужд дочь. Сказка указывает на психопатологию отца в сфере отношений.

Из Библии мы знаем, что Иеффай принес в жертву свою дочь, потому что перепутал ее с собакой. Перед войной с аммонитянами он просил Божьего благословения и дал обет, что пожертвует тем, кто первый встретится ему на пути домой. Это оказалась дочь, его единственный ребенок, который встречает его дома с музыкой. Иеффай вне себя от ярости и рвет на себе одежду. «Ах, дочь моя, какое страдание ты мне причиняешь, что я тебе должен сделать». Мы слишком хорошо знаем, как те, кто совершает инцест, делают козла отпущения из жертвы и сваливают на нее всю вину с помощью проекций. Жертвоприношение дочери ради удачи на войне или для удовлетворения похоти — очень древний мотив. Предательство женственности имеет глубокие корни.

В нашей легенде отец сексуально использует свою дочь. Он изнасиловал ее, овладел ею. В старинных традициях уже по словесным оборотам ясно, о чем идет речь при инцесте: в первую очередь, не о сексуальности, а о том, чтобы «овладеть», сделать ее своей.

Мы знаем, что типичная тема при инцесте — жажда владеть дочерью и желание удержать ее при себе. Страх сепарации и неспособность отпустить описаны в профессиональной литературе как характерные для инцестуозных семей. Межличностные границы сильно размыты, так что в семье правит, прежде всего, симбиотическая модель отношений. И в этой истории отец не может отпустить дочь, не может открыть ей путь к женственности. Он ревниво следит за тем, чтобы он оставался единственным, кто может ею владеть.

Этот тема уже знакома нам из Библии. Например, Рагуил в Книге Товита (Товит, 7) — это образ амбивалентного отца. Озабоченный отец невесты ранее хотел своей дочери жениха, а теперь стал предусмотрительным могильщиком и роет им яму к брачной ночи.

«Между тем Рагуил, встав, пошел и выкопал могилу, говоря: не умер ли и этот? И пришел Рагуил в дом свой и сказал жене своей: пошли одну из служанок посмотреть, жив ли он; если нет, похороним его, и никто не будет знать».

В этой легенде показана двойственность образа отца. Не отец предстает плохим, и не он не желает никому отдавать свою любимую дочь. Его демонический аспект отщеплен и передан злому духу Асмодею, который семь раз убивает мужчин дочери. Кажется, будто невыносимо допустить существование зла в образе отца. В сказках образ отца также показан амбивалентным, причем зло отделено от отца. Девушка обязана черту своим бедственным положением. Поразительно, как часто черт представляет собой садистического отца.

Вспоминается сказка «Черт-учитель»:

«Жили-были мать и три дочери, и каждое утро мать отводила дочерей в школу. Их учителем был черт, и он влюбился в младшую дочь, но не мог найти способа, чтобы овладеть ею. Тогда он сделал ей стеклянный гроб и сонное кольцо. Однажды он схватил ее и надел ей на палец кольцо. Она сразу же уснула непробудным сном. Тогда дьявол положил ее в стеклянный гроб и бросил в море».

В этой сказке у матери, видимо, не было хороших отношений с мужчинами, раз она не могла отличить учителя от черта. Мы ничего не знаем об отце, возможно, это значит, что выросшая без отца девушка особенно уязвима и легко может попасть в лапы дьявола или может переживать встречу с мужским началом лишь как с дьявольским.

Здесь учителю вручена проекция отцовского архетипа, но он назван не «отец-учитель», а «черт». Такой учитель не помогает девушке развивать свои интеллектуальные способности, а напротив, он хочет владеть ею и отчуждать от мира. И речи нет о том, чтобы содействовать развитию ее автономной самости и освободить ее от привязанности к матери, напротив, все делается, чтобы ее подчинить себе. Он использовал девушку и поэтому стал чертом. В этой сказке я вижу типичную ситуацию сексуального насилия. Доверительные отношения ребенка с учителями, отцами и соседями использованы и превращены в угрозу целостности ее личности, ее эмоциональной зрелости и развитию Я. Девушка обманута; то, что выдавалось за духовное, на деле оказалось плотским.

Сон в стеклянном гробу является адекватным образом психологических последствий такого травматического опыта. Будто все эмоции должны быть заморожены; все инстинктивное отщеплено, потому что слишком опасно. Застывание психики в сноподобном состоянии — как защитный механизм, который оберегает Эго от всех травматических воспоминаний. Это сопоставимо со смертью в расцвете жизни. Сексуально эксплуатируемые женщины чувствуют себя изолированными от всего живого, существуют как под стеклянным колпаком, который делает все реальное нереальным.

Судьбоносность инцестуозного отцовского комплекса ярко показана во многих сказках.

Юнг пишет о демоническом влиянии отцовского образа в дальнейшей жизни:

«Если же мы хотим на деле увидеть демоническую силу судьбы, мы увидим ее здесь, в этой темной и тихой трагедии, которая медленно и мучительно совершается в больной душе наших невротиков… Часто мы называем ее рукой Бога или дьявола и тем самым выталкиваем в бессознательное психологически важнейший фактор, а именно тот факт, что необходимость, формирующая жизнь нашей души, подобна автономной личности»[50].

В сказке «Девушка-безручка» у ее отца тоже есть дьявольские качества — одержимость злым духом. По христианским легендам мы также хорошо знакомы с обвинением черта в том, что он воплощает все беззаконные и злонамеренные стремления.

Меня особенно впечатлило житие одной святой, в котором речь идет о Димпне и о котором я узнала по выразительной картине Г. Зегерса в галерее Шляйсхайм в Мюнхене. Согласно легенде, Димпна была дочерью языческого короля в Ирландии в VII в. Она тайно стала христианкой и после смерти матери сбежала в Бельгию, потому что «похотливый отец воспылал страстью к своей дочери», как сказано в церковных книгах. Однако в своей дикой страсти отец не оставлял ее в покое, преследовал ее и снова попытался завоевать ее хитростью и лестью, но она сопротивлялась. После того как она однажды снова отвергла его «неестественные притязания», он обезглавил ее. На одной из молитвенных стел в церкви cв. Димпны в Геле близ Антверпена она изображена с мечом в правой руке, а к ее ногам прикован дьявол.

Чтобы преодолеть зло, нужно победить дьявола. Вся легенда построена по уже известной нам схеме. Мать умирает, и начинаются бедствия девушки. Умершую мать следует заменить юной дочерью. Отцовские попытки соблазнения напоминают то, что рассказывают о своем детстве молодые девушки, которые подверглись сексуальному насилию. Каждая из них была польщена тем, что являлась для отца самой любимой и красивой. Подарками, особым благоволением и деньгами отец пытался соблазнить свою дочь. Однако беспощадной правдой в этой легенде являются угрозы: «Если ты скажешь хоть слово, я тебя убью, если ты поступишь не по моей воле, я тебя убью». Здесь уже речь идет не об убийстве души, а о физическом уничтожении. Христианская доктрина учит, что лучше спасти душу, чем тело. Вот почему на картине Зегерса мы видим не страх и отчаяние, неизбежно переживаемые жертвами инцеста, а пребывающую в экстазе, глядящую в небеса Димпну, ожидающую удара мечом. В ярости отец схватил ее за волосы и замахнулся мечом, чтобы обезглавить. Примечательно, что эта святая считается покровительницей одержимых и душевнобольных.