1001 эротическое сновидение - Мастертон Грэхем (Грэм) Страница 35

Это был один из множества снов, в которых эта женщина одевалась в резину. Она признала, что ей действительно нравится идея резиновой одежды; такая одежда сексуально притягивала ее, хотя она и не могла объяснить почему. (Это не так уж необычно. Даже законченные фетишисты не могут объяснить своих пристрастий.)

Нарциссизм и сексуальное самолюбование почти всегда свойственны фетишистам. Частично это происходит потому, что фетишисту сложно найти кого-то, кто разделил бы его или ее хобби, или кто по крайней мере терпел бы это. Другая причина в том, что сексуальная личность фетишиста скорее интровертна и замыкается на себе. Человек — душа компании — редко оказывается тайным фетишистом.

Эта женщина влюблена в себя и свой собственный образ. Даже ее работа — а она консультант по косметике — включает в себя каждодневную заботу о своей внешности. Ее эротизм направлен исключительно на ее собственную персону и собственное самовозбуждение, и сон показывает ей это при помощи ярких и наглядных образов.

Однако в разных образах сна есть указания на слабые места в ее непрерывном стремлении баловать себя. Ее попросили станцевать для мюзикла — кажется, это шикарная работа. Но почему потолок так высоко и так пугает ее? Видела ли она звезды там, наверху, или просто черную пустоту? «Это был космос. Это был вакуум. Там совсем не было звезд. Мне было страшно, что я упаду туда».

Древние сонники предлагают толкование, что сны о полете в пустоту являются снами о побеге. Сновидец покидает землю, чтобы найти смысл жизни на других уровнях. Но это бесплодный побег, побег без цели и смысла, и поэтому он часто пугает. Особенно если принять во внимание, как «исчезает гравитация» в конце сна — когда ее любовь к себе прерывается вторжением мужчины — кажется ясным, что черная пустота символизирует пугающий шаг к тому, чтобы делить себя с другими, смешаться с окружающим миром.

Сцена в гримерной — мастерское описание самолюбования. Зеркала во сне, согласно традиционным толкованиям, должны показывать нам, кто мы. Нам стоило бы наилучшим образом воспользоваться этим знанием. Но эта женщина видит только то, что она совершенство. И не замечает в себе совсем никаких недостатков, даже случайных лобковых волос. (Она призналась, что в реальной жизни действительно убирает волосы с лобка воском.)

Костюм из красной резины — настоящий фетишистский наряд. Он плотно облегающий, тонкий, разработан специально для ношения перед зеркалом. Он выдает эту женщину как фетишистку. Полистайте каталоги секс-шопов, и вы найдете дюжины костюмов, смахивающих на этот наряд из сна.

Красная резина пробуждает в ней какие-то особенные ассоциации? В конце концов, большинство фетишистов предпочитают черный цвет. Более блестящий и таинственный. Красный напоминает о грелках и клизмах.

Оказалось, что в детстве, играя в игры с переодеваниями, использовала красные резиновые кольца от крышек банок с вареньем в качестве браслетов. Она говорит, что чувствует примерно одно и то же, когда думает об этих кольцах и когда пытается вспомнить свой сон. Мы можем лишь записать это объяснение как «возможное» и продолжать думать об этой детали.

Сон медленно превращается в фантазии о мастурбации. Затем появляется плащ из черной резины и окутывает ее. Что пробуждает в ней этот образ? Чувство удушья сексуально возбуждает многих людей, особенно фетишистов, имеющих пристрастие к резине и подобным вещам. Но она не смогла вспомнить ни конкретного случая, когда задыхалась, ни конкретного резинового плаща. Возможно, значение символа скрывается глубже. Возможно, плащ представляет собой ее собственное восхищение собой, которое охватывает и душит ее.

Предпоследняя сцена с разрыванием резинового кокона и проникновением мужского пениса делает сон особенно интересным. В то же самое время женщина чувствует, что начинает отрываться от поверхности земли.

Сравнение с историями других фетишистов показывает, что эта женщина на самом деле испытывает не такое уж сильное пристрастие к резине и резиновой одежде. Она довольно застенчива и замкнута и с течением времени пристрастилась к сексуальным фантазиям о себе, замыкающимся на ее собственных красоте и совершенстве, и придумала свои способы самолюбования и самостимуляции. Но что-то внутри нее пытается вырваться из этого круга, даже рискуя упасть в пустоту. Было бы интересно посмотреть, если бы она действительно сделала усилие сблизиться с другими людьми, тогда снились ли бы ей сны, в которых она уплывет в это черное пространство.

Одна из замечательных особенностей снов — их способность использовать все наши чувства: осязание, обоняние, слух, зрение, вкус. Разговоры в снах часто бывают яркими, и сновидец может вспомнить почти все, о чем «говорилось». Интересно, конечно же, то, что эти разговоры вы на самом деле ведете сами с собой. Ваше сознание во сне — это театр, и вы сами написали все роли. Несмотря на это, иногда бывает полезно таким образом обсуждать проблемы с самим собой. Вы скорее прислушаетесь к себе, если ваши слова произнесены кем-то другим.

Вот сон об изнасиловании, в котором в мозгу сновидца идет обсуждение этических аспектов изнасилования. Этот сон приснился двадцатичетырехлетней библиотекарше с Восточного побережья. У нее были случайные связи, но хотя она довольно хорошенькая, похоже, не пользовалась популярностью у парней. Она не была девственницей, но скованно относилась к сексу и иногда чувствовала, что слишком сильно сопротивляется, когда ее пытаются склонить ее к сексу.

Сон № 10: «Был ужасно холодный день, серое небо было обложено тучами, а мы гуляли по пустынному пляжу, и справа от нас плескалось море. Было много серых облаков, они носились по небу с огромной скоростью. От этого становилось страшно. Мужчина, который был со мной, мне знаком. Его зовут Тед, он работает в ресторане в даунтауне. Мы как-то ходили с ним в кино, но у нас с ним никогда ничего не складывалось. Мы все еще улыбаемся друг другу и здороваемся при встрече.

Пляж, по которому мы гуляли, был усыпан большой серебристой рыбой, все рыбины были мертвые. Я спросила у Теда, что это за рыба. Он ответил: „Это Скрод. Скрыс Скрод“. Это имело смысл, поэтому я прошла еще немного. Было трудно идти по рыбе. Мои туфли исчезли, и я шла босиком. Мне не нравилось чувствовать прикосновения рыбьей чешуи к моим пяткам.

Не знаю, как мы там оказались, но теперь мы лежали под скамейкой в зале ожидания аэропорта. Думаю, это был аэропорт Бостона. Было ужасно жарко, а Тед лежал на мне, отчего мне было еще более жарко. Я видела ноги людей, проходящих мимо. Тед умудрился засунуть руку мне под юбку и массировал меня прямо между ног. Под скамейкой было слишком мало места, чтобы могла остановить его, но я пыталась спорить: „Тед, ты не должен этого делать. Я не хочу“, — а он сказал: „Откуда ты знаешь, хочешь ли ты, пока я этого не сделал?“ — „Ты не имеешь права заставлять меня заниматься с тобой сексом. Это будет изнасилование“. Он заметил: „Но будет ли это изнасилованием, если ты потом скажешь мне спасибо? Может быть, тебя нужно изнасиловать. Может быть, пока я тебя не изнасилую, ты не поймешь, насколько прекрасен секс“. — „И все-таки не позволю, это окончательное решение“.

Но он начал стягивать с меня колготки и трусики, и я почувствовала, что мой голый зад лежит на полу. Тогда мы оказались уже не под скамейкой в аэропорту, а лежали на полу в углу библиотеки. Я чувствовала себя лучше, так как думала, что смогу убежать.

Тед тоже больше не был Тедом. Это был Бретт, парень одной моей подруги. Он очень привлекательный, думаю, я даже покраснела во сне из-за того, что он мне снится. Я имею в виду, что во сне знала, что не должна видеть сны о нем.

Попыталась убежать, но он прижал меня к книжной полке. Я знала, что молния его джинсов расстегнута и оттуда свисает пенис, но не хотела смотреть в ту сторону. Он сказал: „Ну что, попробуем заняться сексом?“ Я ничего не ответила, только отрицательно покачала головой. Бретт прижал мою голову к полке. Вся его одежда, казалось, исчезла, и он был голый. Я не хотела смотреть на его пенис, но он схватил меня за шею и пригнул мою голову вниз. Его член торчал вверх. Он дрожал и трепетал, на его головке было очень сложное отверстие, казалось, что оно дышит.

Бретт схватил меня, как будто я была непослушным ребенком, согнул пополам и стянул мои колготки и трусики. И зажал меня между своими сильными ногами, так что не могла пошевелиться. Затем взял метлу и втолкнул ее ручку, ну, в мое влагалище. Он водил ею туда-сюда и крутил вокруг своей оси, а затем сказал, что я готова для него, что я такая же мокрая в том месте, как мех ондатры.

Звала на помощь, но казалось, что звуки застревали у меня в горле. Я знала, что миссис Аллен, старший библиотекарь, должна быть там, совсем рядом. Я боролась и пиналась, но Бретт был невероятно сильным, он пропихнул свои бедра между моими. Казалось, что его пенис живет своей собственной жизнью — он пролез у меня между ног и все рос и рос внутри меня и заполнил меня целиком.

Затем Бретт держал меня верхом на себе и качал вверх-вниз на своем пенисе. Как будто я скачу на лошади, только он все-таки насиловал меня. Удовольствие накатывало волнами. Бретт постоянно напевал: „Трах-трах-трах, трах-трах трах“, — и этот звук тоже возбуждал меня, так как я обычно не использую такие слова.

Из нас обоих так текло, что влага струйками стекала по моим ногам и ногам Бретта. Я хотела достичь оргазма; я хотела оргазм. Тогда начала двигаться в ответ на его толчки, толкала свое тело поближе к нему и терлась об него своими половыми органами. Мы стали двигаться быстрее, и что-то начало подниматься во мне, это должно было как-то выплеснуться, это сильное смутное ощущение, поднимавшееся внутри моего тела и моей головы.

Сон закончился странно. Как только мы достигли оргазма, Бретт вытащил из меня свой пенис. Его сперма потекла широкими реками, в прямом смысле бесконечными, полноводными белыми потоками. Он заливал ею меня и мою одежду, она разлилась по моей груди и бежала вниз по животу. Затем он облил ею книги, и книги растворились и исчезли, целая библиотека растворилась, а я лежала на спине и повторяла: „Налей еще, прямо на меня“, — и вдруг проснулась. Должно быть, я произносила эти слова вслух».