Валерий Харламов - Моя автобиография. Три начала Страница 3

Когда мы летели из Канады домой, Саша Рагулин предупредил меня, что с канадцами играть несколько легче, чем с чехословацкими или шведскими хоккеистами. Уж если канадец пошел на тебя, то идет он настолько решительно, что изменить свое намерение просто не успевает. Если хоккеист из команды Канады показывает, что «садится» под твой бросок, то можно быть уверенным — он не передумает.

Иное дело — ведущие европейские мастера. Они играют более остроумно, нешаблонно, хотя и не столь жестко. Мне до чемпионата мира не пришлось сыграть ни с чехословацкой, ни со шведской командами, для сегодняшнего дебютанта сборной это представляется чем-то немыслимым, невозможным, сегодня хоккеист, попадающий на чемпионат мира, уже имеет солидный опыт встреч со всеми соперниками. А вот для меня матч под сводами «Юханнесхофа» был первой очной встречей с сильной сборной ЧССР (да и не только для меня, но и едва ли не для половины нашей команды). И, может быть, потому наша тройка сыграла с чехословацкой командой не так, как хотелось бы всем нам — и спортсменам и тренерам.

Иначе все складывалось в играх с «Тре Крунур». До марта мы не встречались, но, уже приехав в Швецию, провели контрольный матч в городе Карлстадте со сборной области Вермланд, усиленной несколькими хоккеистами сборной Швеции. В тот день мы попробовали себя в третьем периоде со звеном Ульфа Стернера.

Конечно, двадцать минут — это мало. Очень мало. Но, оказывается, и один период может стать какой-то школой, и именно в те двадцать минут я понял, что мы можем на равных сыграть против знаменитого шведского трио. И сыграли.

Наверное, все-таки легче входить в сборную команду, легче найти себя, поверить в собственные силы, в свою удачу, если рядом опытный друг, ветеран, искушенный в сражениях партнер. Наверное, в этом случае успокаивает мысль, что, если что-то случится, старший товарищ поможет тебе, выручит, сыграет за двоих.

Мы волей судеб и тренерского совета оказались в ином положении. Три дебютанта могли рассчитывать только на собственный энтузиазм да на опыт играющих с нами защитников. Перед началом турнира планировалось, что в нашей пятерке будут играть Игорь Ромишевский и Евгений Поладьев. К сожалению, травма Виктора Кузькина лишила всех возможности играть наигранными пятерками, и потому каждая тройка взаимодействовала с разными парами защитников. Таким мастерам, как Анатолий Фирсов, Вячеслав Старшинов, Владимир Викулов, было проще найти общий язык с разными защитниками, мне же легче всего было играть с ветеранами — Александром Рагулиным и Виталием Давыдовым.

Иногда говорят, что для форварда-новичка важно открыть счет заброшенных шайб, в этом случае нападающий получает необходимую ему уверенность в собственных силах. Видимо, это так. Не стану отвечать за всех, нет, наверное, на свете схожих во всем людей, скажу только, что уверенность может прийти и до гола, а может так и не появиться даже после двух-трех удачных бросков.

Не хочу сравнивать свой первый чемпионат мира с последующими, не хочу сопоставлять степень психологической, волевой напряженности спортсменов на разных турнирах; теперь, по прошествии десятка лет выступлений на Олимпийских играх и на чемпионатах мира, я знаю, что турниры такого ранга не бывают легкими, и все же я вспоминаю свой первый чемпионат как один из самых тяжелых.

Представьте себе, сегодня мы выиграли трудный, невероятно трудный матч у хозяев чемпионата, у команды, которая до последнего дня будет по праву претендовать на золотые медали. Казалось бы, можно дать волю чувствам, на душе праздник: одолели «Тре Крунур» на ее поле, одолели команду, которую мы знали практически только понаслышке… Но в следующем туре мы играем с канадцами. И мы, конечно же, еще не знаем, что игра сложится просто, что победа достанется без больших усилий. Да, вечером, возвращаясь из «Юханнесхофа», мы еще ничего не знаем, кроме того, что с канадцами играть нужно с полной отдачей сил. И еще. Никак не отделаешься от мысли, что через неделю снова игра с «Тре Крунур». А ведь выиграли мы сегодня в труднейшем, неповторимом по драматизму сражении. Думаешь обо всем этом, и… Нет, не буду сейчас уверять читателя, что после победы на сердце легко и радостно. Ощущение счастья, радости победы было неполным, тревожным.

При счете 2:2 в третьем периоде второго матча со сборной ЧССР, при ничейном счете, когда следующий гол должен был решить исход всей встречи, я завелся, потерял шайбу, и за нашими воротами зажегся красный огонек.

Меня не нужно было ругать. Я сам понимал, что произошло. И меня не ругали. Не объясняли цену моей ошибки.

Подошли тренеры, подошел Вячеслав Старшинов. Они говорили мне простые слова и смешно утешали. Потом в главе о тренерах я расскажу о монологе Аркадия Ивановича Чернышева, сейчас лишь замечу, что дебют не был безоблачно счастливым.

И все же я был счастлив. Тот же Слава Старшинов первым в стокгольмском аэропорту сообщил о присвоении мне самого высокого в нашем спорте звания — заслуженного мастера спорта — и первым поздравил с наградой. Не представляю, как Вячеслав узнал это раньше всех, но он опередил даже тренеров.

Турнир в Стокгольме проходил в сложной обстановке, и я не мог не заметить, что часть публики настроена против нас. Все это держало нас в постоянном нервном напряжении и, конечно же, влияло как-то на игру, на действия на поле. Впрочем, любители спорта постарше помнят, как дружелюбно и искренне приветствовала нас публика, когда мы во главе с капитаном совершали круг почета вдоль трибун «Юханнесхофа».

Мы возвращались после матча с канадцами в свою гостиницу и пели. Мы ехали почти час и все время, не умолкая ни на секунду, пели. В те минуты счастье было совершенно полным.

В Стокгольме я впервые ощутил, что значит стать чемпионом мира. Никогда прежде не исполнялся гимн в честь победы, вклад в которую внес и я. Никогда прежде не просили у меня автографа, никогда не приходилось отвечать на вопросы журналистов.

Но только не подумайте, что я или кто-то из молодых хоккеистов, дебютантов сборной, начал переоценивать собственные достижения или возможности. Нет, мы понимали, что нам многому еще следует учиться, что впереди — необъятный океан хоккейных тайн и премудростей.

И если о тройке Петрова писали, что мы были в нашей сборной едва ли не ударным звеном, то это была скорее попытка помочь нам увериться в собственных силах. И если тренеры давали нашему звену указание нейтрализовать Стернера и его партнеров, то мы воспринимали это тактическое задание как совершенно очевидное: всегда третья тройка сборной команды получала особый наказ — «разменяться» с лидерами соперников, нейтрализовать их.

Нам многое предстояло освоить, познать, но мы хотели верить, более того, убеждены были, что в сборной мы не случайные фигуры, что мы закрепимся в ее основном составе.

Мы хотели верить, мы верили, что Стокгольм — это только начало.

Дополнение к сказанному

О первом своем чемпионате мира я рассказал много лет назад на страницах журнала «Смена».

Год спустя первенство мира должно было проходить на катках Канады, но по ряду причин канадцы закапризничали, играть с любителями отказались, и потому чемпионат мира снова проводился в Стокгольме: шведская федерация хоккея согласилась в сжатые сроки приготовиться к важнейшему турниру.

Наверное, именно этот перенос чемпионата в Стокгольм и навел работников «Смены» на мысль еще раз попросить меня рассказать о стокгольмском чемпионате мира.

К первому моему выступлению в печати редакция дала подзаголовок «Стокгольмский чемпионат глазами дебютанта».

Год спустя дебютантами были другие хоккеисты, а наша тройка относилась к числу если и не самых опытных, то, во всяком случае, достаточно закаленных и испытанных бойцов.

Труднее или легче, интереснее или нет было мне играть в Стокгольме-70?

Мы немало тогда говорили и спорили об этом, и больше всего с Анатолием Фирсовым, вместе с которым жили в одном номере отеля. Мнения наши расходились. Мне казалось, что не легче. И уж, конечно же, никак не интереснее. Конечно, соперники были так же сильны и опасны, как и годом раньше, и борьба была не менее напряженной, и сюжет чемпионата был столь же драматичным, но… Тот же город, те же улицы, тот же ледовый стадион. Тот же предматчевый ритуал. И тот же отель «Фламинго». Наверное, любители спорта, наши болельщики, об этом не думали. Но, поверьте, острота восприятия притупляется. Праздник, повторенный на следующий день, не кажется столь же ярким и впечатляющим, как накануне.

Еще до начала турнира можно было услышать немало разноречивых суждений о том, как скажется на турнире, на интересе публики к матчам отсутствие канадцев.

Не думаю, что канадская сборная могла без помощи профессионалов вмешаться в распределение призовых мест. Я жалел об отказе канадцев приехать в Стокгольм по другой причине: встречаясь с ними, проверяешь себя на мужество, отвагу, силу, проверяешь, мужчина ли ты.