Алексей Горбылев - Божественный кулак Масутацу Ояма Страница 3

А. Г.: Александр, Вы говорили, что встреча с Оямой Масутацу была Вашей мечтой, которую Вы лелеяли многие годы. Это действительно так?

А. Н.: Да, это так. Я еще с семидесятых мечтал познакомиться и пожать руку этого великого мастера, хотя, порой, мне казалось, что это совершенно невозможно. Да и мог ли я, житель провинциального городка, всерьез думать о том, что когда-нибудь попаду в Японию, буду сидеть за одним столом с основателем Кёкусинкай и даже удостоюсь его рукопожатия? Когда-то мне это казалось столь же несбыточным, как полет на Марс…

А. Г.: Когда Вы впервые узнали об Ояме Масутацу? И почему именно с этим мастером вы мечтали встретиться?

А. Н.: Я начал заниматься каратэ Сётокан в 1976 году. Полной информации у нас не было, знания собирали буквально по крупицам. Так что каратэ у нас было «доморощенное». Но, самое главное, было горение, был фанатизм, жажда серьезной работы. Один знакомый побывал в загранкомандировке и, зная, что я увлекаюсь каратэ, привез мне журнал на английском языке. В нем были статьи о разных стилях, но самой яркой, самой запоминающейся была публикация об Ояме. В ней, разумеется, рассказывалось о подвигах мастера — его боях с быками, затворничестве в горах — и о его философии каратэ — философии абсолютной реальности, философии поиска собственных пределов. Этот материал брал, что называется, за живое. В нем была героика, созвучная тогдашним нашим представлениям о каратэ. Прекрасные фотографии мастера излучали какую-то доброту и одновременно колоссальную силу.

Можно сказать, что статья о школе Оямы произвела настоящий переворот в моих представлениях о каратэ. Я на многие вещи посмотрел по–новому. Даже вот такую забавную вещь скажу. В те времена у нас постоянно шли разговоры об ушу, о Шаолине, о его страшных монахах, но, глядя на доходившие до нас фотографии ушуистов, я никак не мог отделаться от мысли о том, что как-то у них там в Китае с питанием неважно… Какие-то все эти ушуисты были тощие, худосочные, маленького роста. Создавалось впечатление, что нашим русским богатырям достичь мастерства в каратэ вообще невозможно — комплекция не та. И некоторые у нас всерьез говорили, что для повышения уровня нужно одним рисом питаться. А здесь был довольно крупный мужчина достаточно высокого роста. И я тогда понял, что уподобляться китайцам совершенно необязательно. Наоборот! Нужно использовать свое физическое превосходство, нашу прекрасную генетику, подаренную природой. Я много думал над статьей об Ояме. Мне было совершенно непонятно, как этот человек, один, сумел создать огромную организацию, охватившую десятки стран мира? Как он может вести за собой миллионы своих последователей? Откуда он черпает свои знания? Ведь представьте: мы все — ученики мастера, мы идем проторенной им дорогой, знаем, что и как нужно делать, потому что он все нам объясняет, и поэтому нам идти на самом деле очень легко. Но как он сам узнает, что и как нужно делать? Я задавал этот вопрос самому себе и не находил ответа. И потом я долгие годы обдумывал, лелеял этот вопрос в надежде, что когда-нибудь мне удастся услышать на него ответ великого мастера.

А. Г.: Но, насколько я понимаю, Вы не сразу после этого перешли в Кёкусин? Как Вы оказались в этой школе?

А. Н.: О, на это ушло много времени — целое десятилетие. Как вы понимаете, прочитав одну статью в журнале, Кёкусином не овладеешь, а другой информации о школе Оямы у меня не было. Поэтому я продолжал заниматься Сётоканом, хотя общий мой настрой, отношение к каратэ уже сильно изменились.

Надо упомянуть еще об одном случае, который, так сказать, подлил масла в огонь.

В то время мы занимались в основном спаррингами в ринге. Договаривались друг с другом о правилах и бились до нокдауна, нокаута или до отказа кого-то из участников. Это была стандартная практика, и все знали, что вот такой-то день недели — день боев, и со всего города к нам в зал стекались любители каратэ, ушу и т. д., чтобы попробовать свои силы. И вот, однажды, к нам в город приехал отдыхать один каратист откуда-то из Сибири. Через знакомого он узнал о наших поединках и пришел в зал «поработать». Мы, как обычно, стали договариваться с ним о правилах. А он вдруг сказал: «Какие, на фиг, правила? Что же это за каратэ? В настоящем бою никаких правил быть не может»! Я тогда особенно остро ощутил, что то, чем мы занимались, довольно далеко отстояло от реальности. Я понимал, что он прав, и понимал, как глубоко был прав Ояма, критикуя бесконтактные школы каратэ. Этот случай дал новый толчок моим размышлениям о боевых искусствах, заставил пересматривать технику и тактику боя. И уже в то время я пришел к выводу, что Кёкусинкай — это путь для меня.

Впервые увидеть Кёкусин в действии мне довелось летом 1979 г. на Чемпионате СССР по каратэ, который проходил в Алма–Ате. Стояла страшная жара. Соревнования проходили на открытом стадионе, и его дорожки были раскалены настолько, что было невозможно стоять босиком. Зрелище было довольно скучное, монотонное. И стадион, разморенный от жары, просто спал. И только, когда на татами появлялись свердловские кёкусинкаевцы, все мгновенно «просыпались». Они на всех, и на меня в том числе, произвели очень сильное впечатление. Настоящие бойцы, эти ребята выходили на поединки не для того, чтобы набирать очки, а чтобы драться по–настоящему. Били противников самым жестоким образом. Конечно, всех их поснимали после первого же круга, но впечатление они произвели колоссальное. Чувствовалось: вот оно — реальное каратэ, — уж очень все было убедительно — нокаут за нокаутом. Мне с кёкусинкаевцами тогда «поработать» не довелось, не свела нас турнирная пулька. Но все бои с их участием я отслеживал очень внимательно. И, разумеется, не упустил случая познакомиться. Мы обменялись координатами, и ребята пригласили меня к себе на чемпионат города, пообещав, что уж там-то я увижу настоящее каратэ.

Через некоторое время пришло официальное приглашение, правила соревнований. И я решил: поеду! Стал готовиться к турниру. Представление о Кёкусине у меня тогда было еще самое приблизительное: кое-что знал из статьи, кое-что ребята показали… В общем, готовился, как мог, в меру понимания. И, конечно же, на турнире для меня было немало «сюрпризов». К встрече с лоу–киками я был явно не готов, и ноги мне тогда отбили страшно, так что я потом ходил на прямых ногах, как Буратино. Но, несмотря на это, дошел до финала и выиграл его, стал чемпионом. Мне тогда здорово помогла хорошая техника ударов ногами — все-таки, не зря мне на Чемпионате СССР при моем четвертом месте вручили приз за лучшую технику. А «брал» я кёкусинкаевцев ударом ура–маваси пяткой в голову с передней ноги.

Хотя турнир я выиграл, было ясно, что Кёкусин — прогрессивный стиль, наиболее близкий к реальности, и что нужно заниматься именно им. Да и много нового и интересного я тогда узнал в плане техники и методики, открыл для себя лоу–кик — настоящий «хлеб» Кёкусина. Честно говоря, впечатлений была масса. И я снова много думал над тем, как мог один–единственный человек создать такой рациональный, эффективный и многоликий стиль, в котором находят для себя что-то миллионы людей во всем мире? Мое восхищение Оямой после знакомства с Кёкусинкаем вживую не только не угасло, но еще более усилилось… Мне ужасно хотелось взглянуть в глаза этому человеку, чтобы прочитать в них его мысли и чувства, прикоснуться к его фантастической энергии, способной приводить в движение огромные людские массы.

Потом были сборы в Одессе с участием Фурко Кальмана, на которых наши кёкусинкаевцы таращили на меня глаза, потому что я для всех был черной лошадкой: вроде, ни у кого Кёкусину не учился, а приехал сдавать на первый дан. Сдать экзамен мне тогда не позволили. И поэтому через некоторое время мне пришлось отправиться на семинар в Венгрию к Иштвану Адами, где я все-таки сдал экзамен на первый дан. Это была моя первая поездка за границу, и, конечно, у меня, жителя маленького провинциального городка, после нее осталось море впечатлений. Но это, пожалуй, отдельная тема. Скажу только, что я познакомился тогда с замечательно интересным человеком и прекрасным мастером, а он оценил мой искренний интерес и повел себя как настоящий друг.

А. Г.: Ну а как же Вы, все-таки, попали в Японию? Как произошла Ваша встреча с основателем Кёкусинкай?

А. Н.: А потом был 1993 год. Мне позвонил Сергей Якунин и сказал: «Саша, собирайся: мы летим в Японию на Всеяпонский чемпионат. Ты в списке. Запланирована встреча с Оямой…»

Я бесконечно благодарен этому человеку за то, что он взял меня тогда с собой на, может быть, самую главную встречу в моей жизни. Это был мужественный поступок с его стороны: число мест в делегации было ограничено, и включены в нее были далеко не все желающие. Конечно, нашлись и завистники, которые просто не могли понять, почему он пригласил меня, который, в сущности, даже не ученик ему, и, значит, отобрал место у кого-то из них.