Диего Марадона - Я - эль Диего Страница 30

По ходу чемпионата мне импонировала Германия, в ее составе не было ни одного разгильдяя. Моему брату Лало нравились команды, игравшие в замысловатый футбол, потому он тащился от сборной Марокко, хорошо смотревшейся на том чемпионате. Симпатии же Турко были больше на стороне Франции и Дании. Германия мне нравилась сразу по нескольким причинам: немцы неслись вперед как сумасшедшие, у них был Маттеус – на тот момент один из лучших футболистов мира, Феллер, настоящий зверь, Аллофс…

Матч испанцев с Данией получился каким-то невероятным: все выглядело каким-то сумасбродством, и это при том, что на поле были Лаудруп, Элкъяер-Ларсен и другие. Тренер датчан сошел с ума, когда они стали уступать в счете 1:2, он снял с игры одного защитника, и в итоге они получили пять мячей в свои ворота. Это случилось еще и потому, что мой друг «Стервятник» Бутрагеньо поймал вдохновение… Билардо всегда говорил: одна тактическая ошибка – и дело сделано.

Мы прошли так далеко, когда в нас никто не верил. Кто-то спросил меня, удовлетворюсь ли я тем, что Аргентина попала в восьмерку сильнейших сборных Мундиаля… Я бы напомнил им одну фразу Обдулио Варелы (я ее прекрасно помню), произнесенную им перед финалом чемпионата мира-50, перед знаменитым Мараканасо: «Все комплименты только в том случае, если мы – чемпионы».

И вот пришел черед Англии, 22 июня 1986 года. Другой день, который я никогда не забуду, покуда я жив, никогда… Тот матч с англичанами, прошедший в борьбе с первых и до последних минут, ставший настоящим сражением… Барнс, который так осложнил нам жизнь. И два мои гола. Два моих гола!

О втором у меня осталось много воспоминаний, очень много… Если о нем рассказывает какой-нибудь из моих родственников, то число обыгранных мной англичан обязательно увеличивается; если об этом рассказывает Коппола, то Билардо якобы предоставил мне отдых накануне, и я вернулся прямо к матчу, в 12 часов дня… О таком голе я мечтал еще в Вилья Фьорито, я хотел забить его «Красной звезде», а забил англичанам на чемпионате мира, да еще и в финале.

Да-да, вы не ослышались – в финале. Потому что для нас матч Аргентина – Англия был словно финалом чемпионата мира. Для нас это означало больше, чем победа над футбольной командой, для нас это означало – победить целую страну. Пусть перед игрой мы заявляли, что этот поединок не имеет ничего общего с войной за Мальвинские острова, мы прекрасно знали о том, что очень много аргентинских ребят сложили там свои головы; там, где их убивали словно каких-то пташек… И для нас это было неким подобием реванша за Мальвины. Все мы говорили, что не нужно смешивать политику с футболом, но это была неправда! Неправда! Мы все думали и знали, что эта игра будет больше, чем просто футбольный матч!

Это значило для нас больше, чем победить в нем, больше, чем оставить за бортом мундиаля англичан. В нашем представлении футболисты английской сборной были виновны во всем случившемся, в том, что пережил аргентинский народ, в его страданиях. Да, я знаю, что все это выглядит ненормально, глупо, но именно такими были наши чувства в тот момент: мы защищали честь нашего флага, тех погибших ребят, выживших… Именно поэтому, я думаю, мой гол имел такое историческое значение. Хотя, честно говоря, важны были оба, и оба вошли в историю.

О втором голе, как я уже сказал, я мечтал с самого детства. Когда я и мои друзья, играя на потреро, проделывали нечто подобное, то мы говорили, что вскружили голову сопернику, свели его с ума… Это было… не знаю, каждый раз, когда я смотрю этот гол, он мне кажется чем-то нереальным, выдумкой, обманом зрения. Это не потому, что его забил я… просто, когда ты спишь и видишь, как ты забьешь такой гол, и потом его вдруг забиваешь… Сейчас он уже стал мифом, и потому люди начали придумывать что-то, чего на самом деле не было в действительности; к примеру, будто в тот момент я вспомнил о совете моего брата… Нет, в тот момент я ни о чем таком не думал, но потом эта идея действительно пришла в голову. Я ведь забил именно так, как в прошлом посоветовал Турко. 13 мая 1981 года по ходу турне со сборной Аргентины, в матче с англичанами на «Уэмбли» я сделал нечто подобное, очень и очень похожее, только бил по воротам, стоя боком к ним, когда вратарь уже ничего не мог поделать. И, представляя, как мяч залетает в ворота, я с удивлением обнаружил, что он прошел мимо. Мой брат Турко позвонил мне после этого и сказал: «Идиот! Ты не должен был так делать, ведь вратарь уже не мог тебе помешать!». Тогда я ему ответил: «Сукин ты сын! Тебе легко рассуждать, сидя у телевизора!». Но следующие его слова меня просто убили: «Нет, Пелу. Когда ты замахиваешься, то уходишь в сторону и бьешь с правой. Ты меня понимаешь?». И этому говнюку было семь лет! Ладно, в тот раз я сделал все, как хотел мой брат.

Все это рассказывается уже как легенда, а тогда я видел лишь как слева, открываясь на дальней штанге, бежал Вальдано… Дело было так: я начал с мячом с центра поля, ушел вправо, прошел между Бердсли и Рейдом, и вот так понесся к воротам, до которых оставалось еще порядочно… Сместившись к центру, я ушел от Батчера, и с того момента мне стал помогать Вальдано, потому что Фенвик, который был последним защитником, на меня не выходил! Я ждал, когда он наконец это сделает, и тогда бы я смог сделать пас Вальдано, и он оказался бы с глазу на глаз с Шилтоном… Он чуть не скосил меня, этот Фенвик! Я продолжил идти вперед, и теперь передо мной был Шилтон… Он стоял на том же месте, что и в том эпизоде на «Уэмбли», на том же самом месте! Я собирался сделать все как в тот раз, но Бог мне помог, он заставил меня вспомнить… Пик! — я сделал так, и Шилтон попался на этот финт. Я же дошел почти до лицевой линии и отправил мяч в сетку… В то же самое время Батчер, этот здоровенный блондин, который опять меня догнал, что есть силы врезал мне по ногам. Но мне уже было на все наплевать… Ведь я забил гол всей своей жизни.

В раздевалке, когда я сказал Вальдано, что видел, как он бежал, он чуть не прибил меня: «Ты забил этот гол, глядя на меня? Ты меня обижаешь, старик, ты надо мной просто издеваешься, это невозможно»… Тут подошел Энрике, который был в душе, и заявил: «Сколько восхищения, сколько чести для него, но если бы я не сделал ему передачу, он бы не забил этот мяч». Сукин ты сын! Свою передачу ты сделал мне в нашей штрафной площади!

Но это был гол, гол… Невероятный гол. Знаете, что я хотел сделать? Я хотел повесить большие фотографии в изголовье кровати со всей последовательностью моих движений… Я бы добавил фото Дальмиты (Джанинна к тому времени еще не появилась на свет) и написал бы внизу: «Лучшее в моей жизни». И ничего больше.

И первый гол мне также доставил много удовольствия. Иногда я чувствую, что этот мяч, забитый рукой, нравится мне даже больше, чем второй. Сейчас я уже могу рассказать то, что не мог в тот момент, когда я назвал его «Рукой Божьей»… Ну какая еще «Божья рука», это была рука Диего! Я словно обокрал англичан…

Я и сам не знаю, как сумел выпрыгнуть так высоко. Я выставил кулак левой руки, вратарь Петер Шилтон этого даже не заметил, и первым, кто стал требовать отмены гола, оказался набегавший сзади Фенвик. Не потому, что он это видел, а потому, что не мог понять, как можно выиграть единоборство в прыжке у вратаря. Когда я увидел, что судья на линии побежал к центру поля, я с радостными криками бросился к трибуне, где сидели отец и тесть… Мой старик высунулся наполовину, убежденный в том, что я забил головой. Я праздновал этот гол, спрятав левый кулак и глядя искоса на судей, потому что боялся, что они могут что-нибудь заподозрить. К счастью, этого не произошло. Тем временем все англичане бурно протестовали, а Вальдано сказал мне «тс-с-с!», прижав палец к губам, как если бы мы фотографировали медсестру в больнице.

Я прикинулся дурачком, потому что мне не оставалось ничего иного. Я прыгнул, взмыл вверх и выставил кулак позади головы… Гол, который заставил англичан изойти слезами… Как год спустя я сказал одному журналисту из ВВС: «Это был абсолютно чистый гол, потому что его засчитал судья. А я не тот человек, чтобы сомневаться в его честности».

Все хотели сравнять меня с землей. Но когда я вернулся в Италию, со мной произошел удивительный случай. Я пришел в гости к Сильвио Пиоле, знаменитому итальянскому голеадору 30-х годов, и он мне сказал следующее: «Пусть все эти люди говорят тебе, что ты бесчестный человек из-за того, что ты забил мяч рукой, скажи им, что тогда в Италии также стало одним честным человеком меньше… Потому что я также забил гол рукой, играя за сборную Италии, также против Англии, и мы также его отпраздновали!». Удивительный старик! Потом я прочитал, что он действительно забил почти такой же гол, как я.

Несчастная Бельгия была всего лишь ступенькой на нашем пути, не больше. В этом полуфинале, который был сыгран 25 июня, мы были настолько сильны, что просто не могли проиграть. Тогда я окончательнот утвердился в своем мнении, что все остальные мои партнеры помогали мне быть главной фигурой на поле. Конечно, голы забиваю я сам, но на ударную позицию меня выводят они. Например, в первом голе огромная заслуга Бурручаги, который понял меня, сделал паузу и отдал мне мяч. Во втором мне помогли Куччуффо и Вальдано. На этот раз, забивая голы, я думал о маме, о том, как она должна быть счастлива… И с каждым разом радость становилась все сильнее и сильнее. Все вокруг говорили, что мы победим в том матче, и это меня здорово напрягало: очень легко расслабиться, перестать играть, а вместо этого почивать на лаврах. Поэтому, забив два мяча, я продолжал идти вперед, так как хотел забить еще… И между делом посматривал на трибуну, где сидел мой отец… Оставалось только, чтобы Бог помог нам выиграть чемпионат. Мы уже были там, в финале, и только мы, игроки и тренеры, верили в то, что пройдем так далеко.