Александр Бубнов - Спартак: 7 лет строгого режима Страница 35

К тому моменту мне уже все обрыдло в «Спартаке». Не хотелось ни играть, ни тренироваться. А Зоя уговаривала потерпеть. Но как терпеть, если нет цели, а кругом враги? Я никогда ни к кому не напрашивался, сам всегда уходил.

Мы с Зоей часто обсуждали мою ситуацию в «Спартаке». На ее вопрос: «Как дела?» — я отвечал: «Хреново».

Ночной звонок Покровского меня сильно удивил. Потом я узнал, что собрание организовал Дед и что перед ним обзванивали всех. Бесков об этом знал. На базе в Тарасовке у него были информаторы.

Всю ночь мы Зоей не спали. Все обсуждали, по какому сценарию пойдет собрание. Пытались понять, что будет дальше. Но я в принципе уже раньше все для себя решил. Единственное, не знал, что говорить на собрании, если придется. Я уже собирался выходить из дома, как раздался звонок.

Зоя подняла трубку, а там на проводе Лера, жена Бескова: «Саша дома? Дай ему трубку».

Я был уже в дверях, но вернулся.

Взял трубку и слышу: «С тобой будет говорить Константин Иванович». А у меня в голове почему-то всплыло: «С вами будет разговаривать товарищ Сталин».

Бесков побоялся мне позвонить сам! Но в этом не было ничего удивительного, потому что мы уже враждовали. Он на меня волком смотрел. Как же он был напуган! В ЦК КПСС ему сказали, что, пока будет идти собрание, Бесков будет сидеть у них. Где должен был сидеть Старостин, не знаю, а Бесков — в ЦК, у своего приятеля Роганова, и ждать результата.

Все это выглядело как переворот, организованный Дедом! Разгулом демократии! Партийное начальство не приезжает, а приезжает только профсоюзное! И Шляпин, председатель ЦС «Спартак».

Бесков мне говорит: «Ты знаешь, что сегодня собрание?» — «Знаю». — «А знаешь, что на нем будет?» — «Нет, мне только ночью позвонили».

На самом деле, конечно, догадывался, что речь пойдет о нем. В этот момент у Бескова был шанс со мной помириться и развернуть ситуацию в другую сторону. Может быть, я даже против Деда пошел бы. Все-таки в «Спартак» я приходил к Бескову, хотя со Старостиным тоже в хороших отношениях был. Но для этого нужен был очень серьезный разговор по душам, чтобы во всем разобраться и понять друг друга.

«Константин Иваныч! Может, мне на это собрание вообще не ходить?»

Если бы Бесков мне сказал не ходить и ехать к нему… Но ему нужно было ехать в ЦК, дома он не мог оставаться, а я не мог не прийти на собрание. Все бы спросили, почему Бубнов, ведущий игрок, не участвует в собрании, на котором решается важнейший вопрос.

Дасаев и Женька Кузнецов отсутствовали по уважительным причинам: первый уехал играть за сборную мира, второй — в олимпийскую сборную. Думаю, меня бы все равно нашли, никуда бы не делся. Впрочем, мог бы и на квартире у Бескова посидеть, подождать его. То есть я дал Бескову шанс. Вызови, поговори по-человечески. Но Бесков сказал: «Нет, ты иди на собрание, но молчи. Понял меня?»

Это мне очень не понравилось. Я понял, что Бесков считает, что я ему чем-то обязан. Но я не был его рабом! Квартиру он мне дал? Я эту квартиру заработал. Машину? Я даже ее не просил. Мы с ним враги, а он мне приказывает.

Я возмутился, но сказал: «Все понял, Константин Иваныч».

По натуре я не заговорщик. Никогда ни одного тренера не снимал, но и своего мнения не скрывал и мог высказать его в лицо. А здесь Бесков чуть ли не приказывал мне молчать на собрании, где решалась его судьба. Он понимал, что если я буду молчать, остальные и слова не скажут. Побоятся. И это было действительно так.

Приезжаю на «Волге» на собрание. Ко мне сразу подскакивает Бокий: «Федя Черенков спрашивал, о чем ты будешь говорить. А я не знаю».

Мы с Бокием дружили. Федор подумал, что он в курсе дела. Тоже заговорщик! Но я ни с Бокием, ни с Дедом не общался на эту тему. Собрание было чистой инициативой Старостина.

Пока ехал, действительно думал, что говорить. А сказать надо было грамотно. Задача была не в том, чтобы отомстить, а в том, чтобы показать Бескову истинное лицо команды, потому что времена изменились.

Когда-то я говорил Бескову, что, если он будет нуждаться в моей помощи, обязательно помогу. Однако Бесков тогда лишь усмехнулся, мол, ты сам себе помоги. И вот настал момент, когда он реально нуждался в помощи. Вся команда, как и несколько лет назад на таком же собрании, только в ЦК, была настроена против Бескова. Но тогда я спросил: «Кто вместо Бескова?» И это его спасло.

В 1988 году ситуация была еще хуже, но Бесков, похоже, этого до конца не понимал. Я всегда стоял за него горой, но после того как он стал меня гнобить, прежнего отношения быть уже не могло.

Бокий спросил меня: «Так что ты будешь говорить?» — «Начну — услышишь. А ты лучше подумай о своих детях и говори по ситуации, как посчитаешь нужным».

Началось собрание. Шляпин сидит весь красный, рядом высокое профсоюзное руководство.

«Мы приехали, — говорит, — разобраться в делах команды. Хотим вас всех послушать».

Все молчат. То есть Бесков правильно рассчитывал. Если я не выступлю, никто ничего не скажет. И Дед тоже это понимал. Но еще он понимал, что я в очень плохих отношениях с Бесковым. Стояла жуткая тишина.

И я говорю: «Давайте я первым начну, все же я старше всех».

Но сижу, не встаю. По лицам руководителей понимаю, что они готовы слушать меня даже лежащего.

Однако начал я не с дел в «Спартаке» и не с Бескова. И это, как мне кажется, очень повлияло на дальнейший ход собрания. В 1987 году, когда мы стали чемпионами, нам обещали «Волги». Но не дали.

Заканчивается 1988 год, играем мы неважно и, по словам Бескова, машин мы тогда не заслуживали.

Обращаюсь к профсоюзному руководству: «Вы нам обещали машины?» — «Обещали». — «Тогда в чем дело? Люди заработали машины, надо их отдать. Списки тех, кто заслужил, у вас же есть».

А списки были составлены еще в 87-м. Помню, как Хаджи бегал и спрашивал, кто хочет «Волгу», а кто «Жигули». Меня только не спросил.

Подхожу к нему: «А почему ты меня не записал? Я хочу «Волгу». — «У тебя же есть!» — «Какая разница, есть или нет, не твое дело. Разве я не выиграл чемпионат? Меня тоже записывай. Не запишешь, иду к Бескову».

Конечно, он записал.

После моих слов о том, что надо отдать машины, нам сказали, что завтра нам придут открытки! В советское время такие открытки давали право на покупку машины. То есть бесплатно мы ничего не получали!

Народ сразу расслабился. Ничего себе, Буба накатывает на такое руководство и машины выбивает для всей команды! «Волги» тогда по 40 тысяч рублей шли на черном рынке. Говорили, что продать их можно через Юру Суслопарова, у которого были знакомые на Кавказе. Потом только мы с Пасулько появлялись в Тарасовке на «Волгах».

«Волги» я выбил.

Думаю про себя: «Теперь, Константин Иваныч, пришла ваша очередь».

Но здесь надо немного вернуться назад. В том же 1988 году, после одного из матчей на «Динамо», ко мне подошел журналист из еженедельника «Футбол» Юрий Ваньят. Выхожу, усталый, из душа.

И вдруг Ваньят: «Ты слышал? Бесков написал заявление об уходе».

«С чего вдруг? Не может быть».

Но Ваньят подтвердил. Он об этом узнал через Старостина, с которым поддерживал тесные отношения. Тогда тренером «Динамо» был Анатолий Бышовец. «Динамо» шло неважно, и вокруг говорили о том, что Бышовца скоро снимут. Но он был еще и тренером олимпийской сборной. Все ждали, что он провалится на Олимпиаде в Сеуле, и появится хороший повод его отовсюду убрать. Динамовское руководство вышло на Бескова и предложило ему вернуться. Бесков не нашел ничего лучшего, как написать заявление и отдать его Шляпину. Тот очень сильно удивился, но Бесков стал жаловаться на годы и болезни.

Шляпин обо всем рассказал Деду. Тот взял заявление Бескова и положил под сукно до поры до времени. А когда наши выиграли Олимпиаду, Бесков ходил черный. Радоваться надо, а он себе места не находит. Дед ему заявление не вернул, и Бесков понял, что теперь надо как-то избавляться от Старостина. Мне даже странно, что Бесков допустил такой промах. Мог бы подождать до конца Олимпиады. Хотя допускаю, что все было связано с какими-то бюрократическими формальностями.

Спрашиваю Шляпина: «Это правда, что Бесков написал заявление об уходе?» Шляпин был красным, стал белым: «Правда».

Дальше полное недоумение на лицах игроков. Я рассказал о том, о чем команда не знала: «Если Константин Иванович просит, так отпустите его».

И все закивали.

Честно говоря, этим я припомнил Бескову все. Но сделал все технично. Я же не сказал, снимайте Бескова. Но для команды это был сигнал. Все подумали, что Буба рулит и Бескова снимают. Даже машины дали! На этом моя речь закончилась. Позже жена Бескова Лера, которой все рассказали, меня прокляла.

Многие до сих пор считают, что это был заговор против Бескова. На самом деле почти все произошло спонтанно, хотя Дед, конечно, вел свою игру. И если все получилось так, как он просчитал, то он гениальный человек. Но я в такие расчеты не верю, тем более что первая попытка снять Бескова окончилась неудачей, хотя тогда вся команда тоже была против него.