Ашот Мелик-Шахназаров - Олимпионник из Артаксаты Страница 36

— Он лжёт, император! — воскликнул архиепископ. — Не слушай его! Что касается упомянутой им гречанки, то церковь знает о ней всё. Она ревностная язычница, участница атлетических игр, на которых выступала полуобнажённая, с оголёнными грудью и ногами и была отмечена милостью языческих богов. И брат её тоже участник языческих игр в Олимпии. Не слушай его, император!

— Я даю тебе, цезарь, своё слово царя! — воскликнул Вараздат, выведенный из себя подстрекательскими репликами архиепископа.

— Нет, ты не царь более, — отвечал Феодосий. — И слово твоё ничего не значит. Ты будешь отправлен на каторгу или, лучше того, казнён мечом простого римского воина.

— Ты можешь лишить меня короны царской, августейший Феодосий, — гордо отвечал ему взявший себя в руки Вараздат, — но ты не можешь лишить меня свободы или казнить, потому что я — олимпионик! Традиции Олимпийских игр восходят к самым истокам древности. И никогда за всю их историю ни один олимпионик не был лишён жизни или свободы, даже попав в руки врага во время войн!

— Игры в Олимпии созданы богами язычников! — визгливо выкрикнул Амброзий.

— Нет, это жажда людей к миру и спокойствию создала преграду войнам и кровопролитию в виде Олимпийских игр! — убеждённо отвечал Вараздат. — Игры не принадлежат одной религии, одному народу или одной стране. Они принадлежат всему миру. И с каждым годом они будут привлекать к себе всё большее число участников. Потому что игры в Олимпии — это мир!

— Игры должны быть запрещены — таково требование церкви! Подготовка и участие в них противны учению христианской религии. Они отнимают время, столь необходимое для молитв. Всё, что делается для плоти, делается в ущерб духу — этому бесценному, ниспосланному нам свыше дару, которому предначертано вечное существование. Плоть лишь временное пристанище для души. Надо умерщвлять плоть и направлять все силы и время на возвеличивание духа. Надо заботиться не о здоровье тела — источника греховных помыслов, а о здоровье и укреплении духа! — высокопарно произнёс Амброзий, как если бы он выступал с проповедью перед огромной аудиторией.

— Здоровый дух может процветать лишь в здоровом теле! — спокойно парировал его доводы Вараздат.

— Феодосий Великий велит разрушить неугодные богу языческие алтари и памятники Олимпии! — выкрикнул архиепископ, приглашая императора подтвердить его слова.

— Когда римский консул и полководец Меммий Луций подавил восстание греков и сжёг ахейские города, даже тогда он не тронул храмы Олимпии, — ответил Вараздат на новый выпад Амброзия.

— Августейший цезарь, верный сын христианской церкви, положит конец атлетическим играм язычников! — вновь визгливо закричал архиепископ, ища поддержки у Феодосия.

— На Игры в Олимпии покушались уже не однажды, — отвечал Вараздат, обращаясь к императору. — В истории Рима есть позорные страницы, когда некоторые императоры пытались перенести Игры в другое место, отложить их проведение или даже запретить их. Диктатор Луций Корнелий Сулла перевёз участников Игр 175-й Олимпиады в Рим, где и велел провести состязания. Но все последующие Игры снова проходили в Олимпии. Император Клавдий Цезарь Нерон в погоне за оливковым венком распорядился отложить Игры 211-й Олимпиады на два года. Но сам принимал в них участие и счёл за счастье быть провозглашённым олимпиоником. Твоя власть, Феодосий, велика, но ты не посмеешь посягать на Олимпийские игры, участвовать в которых считали для себя честью и другие римские императоры, например Германик!

— Игры будут запрещены, язычество будет искоренено, — решительно прервал его Феодосий. — Я приказал подготовить эдикт.

Архиепископ с готовностью развернул перед императором лист с текстом указа.

— Читай! — обратился Феодосий к писарю.

— Остановись, цезарь! Потомки проклянут твоё имя. Им арев[24]! Этого не следует делать! — вскричал Вараздат, который только теперь понял, что всё уже потеряно. — Ты волен бороться против языческой религии, цезарь, но не запрещай Игры!

Из-за занавеса неожиданно появился Теренций. Он, несомненно, слышал весь разговор и теперь нашёл почему-то нужным вмешаться. Подойдя к императору, он быстро зашептал ему что-то на ухо.

— Как?! — вскричал Феодосий. И, обращаясь к Вараздату, грозно спросил: — Что означают армянские слова, которые ты произнёс только что? Теренций изучил ваш язык, и, мне кажется, не напрасно!

— Это клятва армян. Так клянутся самым дорогим на свете. Потому что это самое главное, самое бесценное и вечное достояние человека, и не одного, а всех жителей земли! — Тут только Вараздат понял, что изначальный смысл слов этой клятвы может окончательно погубить его. Однако, глядя прямо в вопрошающее лицо императора, он твёрдо сказал: — Да, это означает дословно «солнце моё»!

— Этот огнепоклонник выдал себя! И он смел похваляться тут, что в его стране христианство утвердилось намного раньше, чем в Риме! — вновь вскричал Амброзий. — Он остался язычником, как и вся его затерянная в горах страна, хотя её озаряет своим ослепительным светом верный христианству Рим!

— Архиепископ должен бы помнить, что именно Армения, приняв однажды без колебаний христианскую религию, сохранила ей навсегда свою преданность, в то время как Рим не раз склонялся с тех пор снова к язычеству, — произнёс Вараздат, обращаясь не к Амброзию, а к Феодосию. — Разве забыл он об эдикте императора Константина, который вновь позволил гражданам империи исповедовать языческую веру? И лишь позже эдикт «де фиде католика» вернул римские народы к истинной вере!

Услышав это, Амброзий замер в негодовании не в силах произнести ни слова. Император вновь повернулся к писцу, но Вараздат остановил его повелительным жестом:

— Не спеши, Феодосий, — твёрдо промолвил он. — Я сказал ещё не всё. Я хочу напомнить тебе, что твоим далёким предшественникам — Сулле и Нерону, посягнувшим в своё время на Игры в Олимпии, недолго пришлось править после этого Римом. Смерть унесла обоих ровно через год после подписания ими эдиктов, нарушивших освящённый веками порядок проведения олимпийских состязаний!

При этих словах сын императора Гонорий вынул меч из ножен, готовясь по первому знаку отца зарубить на месте наглого варвара.

— Довольно! Ты потерял рассудок, олимпионик! — гневно прервал его Феодосий. И, обратившись к писцу, он властно махнул рукой.

И прежде, чем Вараздат успел возразить, писец начал читать эдикт императора:

«Я, самодержец Великой Римской империи августейший цезарь император Феодосий Великий, данной мне божественной властью повелеваю:

I. С сего дня на всей территории империи воспретить кровавые жертвоприношения и поклонения языческим богам.

И. Все идольские храмы немедленно закрыть, а изображения ложных богов и их алтари разрушить.

III. Атлетические состязания, игрища, поединки и другие формы культа человеческой плоти, и прежде всего Игры в Олимпии, запретить!

IV. Языческое летоисчисление по олимпиадам отменить и ввести отныне отсчёт лет по индиктам — пятнадцатилетним налоговым периодам, введённым императором Константином Флавием Валерием.

V. Всякого, кто осквернит себя кровавой жертвой, кто переступит порог идольского капища, кто устроит в нём религиозную церемонию, кто примет участие в каких-либо атлетических играх язычников и кто посмеет вести летоисчисление по олимпиадам, подвергнуть уплате денежного штрафа, а при повторении перечисленных преступлений продать в рабство или казнить.

Издано в Риме, в месяце элафеболионе, в VII году VI индикта».

Едва писец закончил чтение, как Амброзий, выхватил у него лист и поднёс его вместе с пером Феодосию. В зале воцарилась тишина. Над Играми в Олимпии нависла смертельная опасность.

— Memento mori, Caesar[25]! — предостерегающе произнёс Вараздат.

В то же мгновение новый приступ боли исказил гримасой лицо императора. Но он медленно поднял руку с пером и поставил под эдиктом свою подпись.

— Аминь! Absolvo te[26]! — громко сказал Амброзий. В его торжествующем голосе звучало плохо скрытое ликование.

Вараздат со скрещёнными руками на груди молча ждал решения своей судьбы.

— Я всегда помню о смерти, — вдруг хрипло произнёс император, глядя сузившимися от боли глазами в лицо Вараздату. — Но физические муки страшнее, чем смерть!

Подлинный смысл этой фразы Вараздат понял только тогда, когда, обратившись к писцу, Феодосий приказал:

— Запиши моё повеление! Изменника Вараздата, бывшего царя Армении и олимпионика, — тут император помедлил, мучительно хмуря брови и страдальчески гримасничая, — сослать в Тунис на каторгу, в каменоломни.