Анатолий Голубев - Живущие дважды Страница 37

Допускаю, что всё остальное произошло случайно. Двое моих соперников ушли в отрыв, а я, обессиленный, даже не атаковал. И уже потянулся в карман за таблетками… Вовсе не для того, чтобы выиграть этап, — лишь бы удержаться в гонке. И тогда мой коллега Раймон Пулидор рванулся вперёд за ушедшими и потащил меня за собой.

Наступает иногда такой жизненный момент — кажется, что всё летит к чёрту. И вдруг чья-то дружеская рука протягивается тебе на помощь. И ты снова на коне…

Сегодня не стыдно признаться, что если бы Раймон оставил меня одного на склоне горы Галибье, я бы уже тогда проиграл тур. Я говорил на финише и говорю сейчас — Раймон помог мне сохранить жёлтую майку. Раймон подталкивал меня сзади рукой, лил воду в лицо, поддерживал крепким словом, вёл на подъёме, держась за свой руль одной рукой. Без Раймона на том этапе я потерял бы не менее четверти часа. И, что самое главное, это отняло бы душевные силы, которые были так необходимы для дальнейшей борьбы! Раймон успокаивал, повторяя, что я не должен поддаваться панике, что они легко достанут ушедших вперёд, как только лидеры вырвутся на равнину.

Все события того этапа запечатлелись в моей памяти удивительно чётко. На подъёме я услышал, что Том Симпсон упал где то на километр выше. Затем я увидел толпу и его, лежащего у дороги. Успел спросить Алекса, тренера англичан, что случилось, но он ответил мне, чтобы я шёл вперёд, — дескать, всё в порядке.

Решил, что Том схватит меня на равнине и мы ещё сможем поработать вместе. Но он не достал меня. Я пришёл на финиш пятьдесят шестым и, не слезая с машины, отправился прямо в свой отель.

Я завалился на кровать, не имея сил шевельнуть даже ногой, не то чтобы раздеться. В комнату кто-то вошёл и сказал: „Том умер…“ Я не поверил, поскольку хорошо помнил, что на старте Том был таким весёлым и так легко стартовал. „Хотя, — подумал я, — Том один из тех, кто очень хорошо может скрывать своё истинное состояние…“

Затем началось ужасное… Полиция ворвалась в комнату и перевернула всё вверх дном. Не удовольствовавшись внешним осмотром, полицейские утащили с собой вещи для дальнейшего тщательного обыска. Но им удалось найти у меня лишь вполне легальные, сделанные в Италии таблетки снотворного.

Потом поползли слухи один другого мрачнее. Сначала говорили, будто все гонщики будут подвергнуты специальному медицинскому обследованию. Кто-то сказал, что тщательно разыскиваются следы уколов шприцами. Искать такие следы просто глупо, потому что тело любого гонщика исколото подобными иглами и напоминает решето: ведь нам каждый день вводили под кожу витамины B12 и C…»

Смерть Тома Симпсона потрясла весь спортивный мир.

Итак, что же произошло с ним?

…Атмосфера на старте этапа во вторник утром 13 июля была тяжёлой. Какая-то сжатая тревога висела в воздухе. В гонке к этому дню осталось всего 105 гонщиков. Большинство из них было измотано. Но главное, что давило на сознание, — предстоящая встреча с горой Венту, ставшей уже за многие годы проведения «Тур де Франс» притчей во языцех. Пугали коварные длинные тягуны, совершенно открытые солнцу. А расположение самой горы — до неё надо было пройти почти сто шестьдесят и тоже не лёгких километров — вселяло почти ужас. Особенно новичкам.

Утренней прохлады в тот день не ощущалось. Казалось, солнце, только выглянув, слизало и росу, и прохладу. Официальные лица — менажеры, тренеры, массажисты, руководители команд — все те, кто не был обременён заботой о собственном весе, почти не отрывались от стаканов с кока-колой, настоянной на льду. Да и сами гонщики строили всю гонку не в зависимости от тактики команды, а от расположения «бистро», чтобы успеть в коротком отрыве глотнуть чего-нибудь освежающего.

Команда англичан работала слаженно. В командной «техничке» поначалу не было особой тревоги. Она спокойно шла в караване, вслушиваясь в слова, произносимые информатором по внутреннему радио.

Гонка тем временем подошла к двадцатикилометровому подъёму на Венту. Миновала деревушку Бидо. Всё чаще стали попадаться отвалившиеся от «поезда» гонщики. Некоторые хотя и отстали от «поезда», ещё храбро лезли вверх, пока им помогали своей тенью редкие деревья, росшие на склоне. Но чем дальше продвигались они, тем реже встречалась спасительная тень. После первых же атак сильных гонщиков «поезд» разбился, как стеклянная вазочка, упавшая на мраморный пол. Многие начали вилять с левой стороны дороги на правую, только бы не потерять ход. Они всем своим весом давили на педали, уже не в состоянии двигать машину за счёт силы мышц. Но ядро, основное ядро «поезда», шло тесной группой, как бы парившей в перегретом воздухе.

Нависла угроза солнечного удара. Ведь нагрузка на человеческий организм при подобной работе просто невыносима! В такую минуту даже трудно себе представить, о чём могут думать гонщики. Сколько бы ни опрашивали журналисты после столь критических минут самых известных гонщиков, никто не мог толком вспомнить, о чём думал. Скорее всего ни о чём, кроме того, чтобы хоть как-то преодолеть усталость и найти внутренние неведомые силы продолжать борьбу. Любому нормальному человеку, стоящему у обочины дороги, хочется собрать в горсть всю прохладную воду планеты и бросать, бросать её щедрым дождём в измученные лица гонщиков…

А усталость словно играючи отбрасывала назад самых сильных горных королей. Вот отвалился Люсьен Аймер. А Том Симпсон всё ещё упрямо рвался вперёд. Была ли это попытка победить горных королей в их собственной игре, поскольку Том Симпсон никогда не славился своими способностями горнопроходца? Неизвестно…

Затем радио сообщило, что Том Симпсон довольно бодро идёт метрах в двухстах впереди всей гонки. Глядя на него, можно было подумать, что в этом гонщике ещё непочатый край свежих сил, припасённых им для дальнейшей борьбы.

Но это было обманчивое впечатление. По мере того как приближались к нему служебные машины, пассажиры видели, что он далёк от свежести. Стало ясно, что Том уже не выиграет «Тур де Франс». Он слабел на глазах и стал стремительно откатываться назад, словно трасса гонки и его дорога бежали в противоположных направлениях.

С десяток свидетелей видели, как Том выкатился на склон, открытый беспощадно палящему солнцу. Симпсон перестал двигаться по прямой и, как все ослабевшие гонщики, начал вилять по дороге, уже не в силах ответить делом на призыв товарищей взять себя в руки. Один из журналистов крикнул судьям, что Тому плохо, но кто-то успокоил, — дескать, пока не видно ничего особенного.

Гонка продвигалась медленно. Многие, кто был в те минуты рядом с Томом, словно загипнотизированные смотрели на его спину, перенапряжённую в усилии. Спина раскачивалась, нет, скорее изгибалась в такт работе ног. Но Том ещё продолжал держаться за верхние рычаги руля.

Внезапно его начало качать. Машина сделала несколько судорожных зигзагов, потом ещё более глубоких нырков из стороны в сторону. И вдруг Том упал. Пожалуй, даже лёг, а не упал. Так это выглядело со стороны. Показалось, что специально улёгся отдохнуть, но продолжал сжимать машину ногами, будто и в минуту отдыха никак не хотел с ней расставаться.

Первым к нему подбежал Гарри, запасной гонщик. Но Том в бессвязном бормотании настойчиво просил, — а может быть, уговаривал себя — посадить его вновь на машину. Гарри помог ему. И Том двинулся дальше. Но, не пройдя и сотни метров, вновь начал выписывать зигзаги. Иногда они были настолько крутыми и глубокими, что казалось — Том вот-вот заедет на каменистую обочину дороги.

На этот раз несколько человек подскочили к нему, Гарри — справа, менажер — слева. Но Том ещё продолжал держаться в седле, как бы ускользая из рук людей, готовых поддержать его и помочь. Прекрасно понимая, что он делает предосудительное дело, менажер начал толкать Тома вперёд на глазах фоторепортёров, облепивших борта сопровождающих машин. И надо отдать должное — никто из них не поднял камеру к глазам, тем самым проявляя полную солидарность, профессиональную и человеческую, с гонщиком, которого оставили последние силы.

Дальнейшее произошло в какие-то доли секунды, но показалось окружающим целой вечностью.

Руки Тома соскользнули с руля, и его лицо оказалось рядом с лицом Гарри, и губы его, закушенные от боли и спёкшиеся от жары, лишь шептали:

— Вперёд… вперёд…

Было очень нелегко снять Тома с машины… Его пальцы внезапно судорожно вцепились в перья руля. Никому из присутствовавших даже не приходило в голову, что они в последний раз отрывают от машины руки гонщика мирового класса. Его сняли с велосипеда, и только тогда все обратили внимание на его лицо. Это была гипсовая маска человека, нуждавшегося в срочной медицинской помощи. Тома с трудом отвели в сторону от дороги, поскольку движение на ней продолжалось — приближались другие гонщики.