Паоло Ди Канио - Ди Канио Паоло. Автобиография Страница 38

«Ну, вообще–то, у меня нет выбора, — ответил он. — Я вынужден ставить тебя в полузащиту, потому что у меня есть Энди Бус и Бенни Карбоне. Если я отправлю тебя в нападение, что прикажешь с ними делать?»

«Это не моя проблема, — сказал я. — Вы тренер. Если бы я знал, что застряну на правом фланге в центре поля, я бы нашел себе другой клуб. Это глупо. Поставьте меня вперед».

Плит ничего не ответил, но в следующем поединке против «Лестер Сити» я уже играл в атаке вместе с Карбоне. Мы победили 1:0, и мне кажется, тренер начал понимать, что я прав.

Я так и не нашел общего языка с Плитом. Знаю, что в Англии его считают непревзойденным футбольным гением, но он произвел на меня совсем иное впечатление. Он был сам себе на уме, никогда ничего не объяснял, и у нас с ним полностью отсутствовал какой–либо контакт.

Я знаю, он поменял свою схему, чтобы найти место для меня, и думаю, я должен быть ему благодарен, хотя все это делалось для успеха команды, а не для моего лично. Но я Плита до конца никогда не понимал.

Возможно, я был несколько избалован, что касается моих отношений с тренерами. Я имел дело с некоторыми поистине великими наставниками, такими, как Марчелло Липпи, Джованни Трапаттони и Фабио Капелло. Знавал я и других, может, не таких успешных, зато отличавшихся желанием победить и умевших зажечь игроков и закалить в них боевой дух. Это такие специалисты, как Томми Бернс и Рон Аткинсон. Возможно, не совсем правильно сравнивать Плита с другими тренерами, с которыми я работал. Но он был просто чистым листом. Он не умел выражать эмоции, и был напрочь лишен духа.

Так или иначе, когда я и Бенни стали играть впереди, ситуация изменилась в лучшую сторону. У нас появилось больше фантазии, иногда за игрой «Шеффилд Уэнсдэй» даже было приятно наблюдать, что уже неплохо, учитывая имевшиеся в распоряжении ресурсы. Однако без центрфорварда наподобие Энди Буса нам было сложно забивать в каждой встрече.

Мы проиграли два матча подряд (включая сенсационное домашнее поражение от «Кристал Пэлэс»), и первого ноября поехали на «Олд Траффорд», находясь на 19‑м месте. Там нас разбили в пух и прах, просто уничтожили. К перерыву мы проигрывали 0:4 без малейшего шанса поразить ворота соперников.

Решение Плита не отличалось оригинальностью. Мы проигрываем 0:4 после перерыва? Надо посадить двух итальянцев, это они виноваты!

Я бы еще мог с ним согласиться, будь у него в запасе Пеле и Диего Марадона. Но он не мог рассчитывать даже на Энди Буса. Так что нас заменили на Ричи Хамфрис, нашего пятого форварда, и Стива Николя, который не только являлся защитником по амплуа, но и был возрастным футболистом: к тому времени ему уже исполнилось тридцать пять.

Не удивительно, поэтому, что блестящий тактический ход Плита не остался без внимания: через два дня он был уволен, оставив после себя команду, сумевшую набрать лишь девять очков в тринадцати матчах и балансировавшую на грани вылета из Премьер–лиги.

На смену Плиту пришел Рон Аткинсон, и дела сразу стали поправляться. Мы выиграли четыре игры подряд, включая победу над «Арсеналом» со счетом 2:0. Внезапно у нас появилась надежда.

Я не знал, чего ожидать от Большого Рона. Он не признавал полумер. Он то был добродушен и спокоен, то взрывался, как бомба. Он всегда был на виду, появляясь на телевидении или открывая какой–нибудь супермаркет. Иногда это мешало ему выполнять свои непосредственные обязанности. Порой мы не видели его по нескольку дней кряду. В его отсутствие тренировками руководил Питер Шривс — джентльмен во всех смыслах этого слова.

Затем появлялся Аткинсон, обычно в четверг или пятницу, с ящиком шампанского и орал: «Привет, парни! Давайте устроим сегодня битву. Победителям — шампанское!»

Это было довольно непривычно, но эффективно. Аткинсон знал, что делает, и умел зажечь своих футболистов. Его шутки, имидж, который он себе создал — все это было просто вывеской. На самом деле он хороший специалист.

Хотя, надо признать, характер у него прескверный. Когда он выходит из себя, он просто неуправляем, что мне довелось прочувствовать на собственной шкуре.

Мы только что проиграли на выезде «Болтону» 2:3. Я плохо отыграл тот матч, как, впрочем, и все остальные. Как буря, Аткинсон влетел в раздевалку после финального свистка и сразу набросился на меня.

«Паоло, ты просто дерьмо, когда играешь на выезде!» — заорал он. Его лицо было ярко красного цвета, а глаза, кажется, вот–вот готовы были выпрыгнуть из орбит. «Ты кусок дерьма, ты так в штаны наложил, что даже ни разу до мяча не дотронулся!»

Есть много типов тренеров. Некоторые ведут себя спокойно, другие ругаются и орут с рассвета до заката. Если бы Аткинсон принадлежал ко второй категории, мне бы было наплевать. Конечно, было бы немного неприятно, потому что я терпеть не могу, когда мне говорят, что я плохо играю на выезде. Выездные матчи всегда тяжело даются. Я не видел, чтобы Деннис Бергкамп блистал где–нибудь, кроме «Хайбери». Это особенно относится к «Шеффилд Уэнсдэй». Мы ведь были не «Манчестер Юнайтед», но Аткинсон ожидал от меня максимума. Я должен был одновременно исполнять роль защитника, опорника, вингера и центрфорварда.

Но даже и в таком случае я бы ничего не имел против. Некоторые тренеры иначе не могут. Они самоутверждаются, понося всех налево и направо, не гнушаясь оскорблениями в адрес игроков. Но ведь Аткинсон был не такой. Он раньше никогда не поднимал голос на меня, и очень редко на кого–нибудь из моих одноклубников.

И все равно, я бы его простил, если бы не его следующий поступок. Я помню все, как будто это случилось вчера. Я только снял бутсы и сидел на скамье, когда он снова влетел в раздевалку и набросился на меня: «Ты кусок дерьма! — заорал он. — В следующий раз, когда будешь получать зарплату, хорошенько посмотри на себя в зеркало! Тебе должно стать стыдно!»

Это переполнило чашу моего терпения. Я вскочил с места и вплотную приблизился к нему. Между нами было несколько сантиметров.

«Черт возьми, что ты несешь?» — прошептал я.

«Что, черт возьми, такое ты мне говоришь?»

На мгновение мы оба застыли, напряженно смотря друг другу в глаза. У него был взгляд сумасшедшего.

«Кого ты, черт возьми, из себя строишь, позволяя себе так со мной разговаривать? — закричал я. — Это тебе должно быть стыдно! Ты приходишь на тренировки раз в неделю! Один раз! Кому–кому, а тебе бы лучше помолчать! Да плати они тебе один фунт в неделю, ты бы все равно был вором, потому что ты ничего для клуба не делаешь! Ты просто вор! Ты крадешь деньги у команды, у болельщиков!»

К этому времени его лицо из красного превратилось в багровое. Он весь трясся, задыхался. Вокруг рта появилась пена. «У нас дерьмовая команда и дерьмовый тренер! — продолжал орать я. — Мы все дерьмо! Сегодня мы все дерьмово играли, и ты смеешь приходить сюда и обвинять во всем только меня?»

Я видел, что он вот–вот окончательно потеряет над собой контроль.

«Да я каждый день свою задницу подставляю! — закричал я, ударив себя по груди. Я твою задницу спасал весь сезон! Я не жалею себя на тренировках! Я честно зарабатываю свои деньги каждый день! А ты приходишь сюда и крадешь, крадешь деньги у клуба! Можешь обзывать меня дерьмом, говорить, что я плохой человек, но не смей никогда заикаться о моей зарплате или о моем профессионализме! Я профессионал, а ты — вор!»

Аткинсон стиснул кулаки.

Его трясло, лицо перекосилось от злости. Он продолжал повторять одно и то же хриплым голосом: «Ты дерьмо! Ты кусок дерьма!»

Я наклонился к нему и сказал настолько спокойно, насколько только мог: «Давай, давай, я перед тобой, кто здесь, на х…, в штаны наложил?»

Это стало последней каплей. Я все еще стоял на скамье, когда на меня посыпались удары. У Аткинсона был вид одержимого.

Шривс, Дес Уокер, Энди Хинчлиф вклинились, чтобы нас разнять. Через несколько минут страсти улеглись. Люди могут говорить обо мне, что угодно, но никто, никто не имеет права ставить под сомнение мой профессионализм. Я придаю огромное значение своим тренировкам, я работаю так же много, как все, и я не позволю никому утверждать, что я непрофессионально отношусь к своим обязанностям.

Вспоминая те события, думаю, ни я, ни он не имели в виду то, что говорили в тот день. Я — точно. Мне кажется, мы с Роном похожи в том, что когда мы сердимся, когда выходим из себя, мы говорим не то, что действительно хотим сказать.

Ты взрываешься, и слова просто вылетают из твоих уст. Это внутренняя реакция, и она почти не имеет связи с твоими настоящими чувствами. В таких случаях тебе хочется побольнее задеть своего противника. Он меня очень сильно обидел, когда сказал, что от меня нет толку в выездных матчах, а в ответ я обвинил его в халатном отношении к своим обязанностям.

То, что произошло дальше, как нельзя лучше характеризует Рона Аткинсона как человека. Я знаю, что некоторые считают его клоуном, рекламирующим самого себя. Но как бы там ни было, он умный, справедливый человек, который хорошо знает свое дело. Хотелось бы, чтобы люди судили других по их поступкам, результатам их работы, а не по имиджу, который они себе создали.