Диего Марадона - Я - эль Диего Страница 43

Я был убежден, что моя жизнь изменится после всего того, что мне пришлось пережить. Я должен был вернуться в Италию, обязан был сделать это для того, чтобы взять реванш, показать, что я из себя представляю. Но я никогда не мог себе представить то, что мне придется пережить то, что я пережил после Мундиаля. Это были кошмарные месяцы, за которые разошлись наши пути с Гильермо Копполой. Я вернулся в Буэнос-Айрес в октябре и подписал все бумаги, и моим новым агентом стал Хуан Маркос Франки. Кроме того, я выступил со следующим заявлением: «Я не буду больше выступать за сборную, это обдуманное и взвешенное решение. У меня болит душа, я не больше не буду капитаном команды, которую я так люблю. Меня вынудили сделать это. Дошло даже до того, что в Аргентину прибыл Жоао Авеланж, и его приняли с такими почестями, словно ничего и не случилось. Что, все уже забыли Мундиаль? Забыли о том, как встречали нас в аэропорту с криками «герои!»? С ума сойти! Хулио Грондона послал телеграмму президенту «Ромы» с благодарностью за прем, оказанный Аргентине. А мы то, идиоты, дураки, я, Руджери, Джусти, Браун – на нас наплевали, наплевали на то, как там к нам относились. У нас украли победу, а Грондона, вице-президент ФИФА, не пошевелил и пальцем. С болью в сердце я покидаю сборную Аргентины, потому что я ее люблю». Эти слова я произнес 11 октября 1990 года, и они были сказаны от чистого сердца…

12 марта 1991 года началась решающая неделя, кошмарная неделя в моей карьере и моей жизни. Альфио Басиле, назначенный главным тренером сборной вместо Билардо, повел себя как настоящий джентльмен во всей этой истории. Он всегда говорил: «Футболка с номером № 10 принадлежит Марадоне и жду его возвращения. Но я хочу дать ему время осмотреться, прийти в себя». Басиле позвонил моему агенту, Маркосу, попросив того устроить встречу со мной, и я ответил согласием. Маркос передал мне слова Басиле и они подействовали на меня как магическое заклинание: «Я хотел бы встретиться с Диего, побеседовать с ним. Но прежде всего побеседовать с ним как человек, поддержать его в этот непростой период». Для меня, замученного оскорблениями, эти слова были как рука помощи, и я пообещал ответить ему.

17-го, в воскресенье, мы принимали «Бари» на «Сан Паоло» в рамках чемпионата Италии, чемпионата, в котором каждый матч для нас был настоящим сражением. Мы выиграли 1:0 благодаря голу Дзолиты, Джанфранко Дзолы. Он обычно заменял меня, но в тот вечер мы играли вместе. Никто вокруг, включая нас самих, не мог себе представить, что такая возможность нам больше не представится. Мне предстояло пройти антидопинговый контроль, и…вендетта свершилась. Мне обещали отомстить, и отомстили.

Слава Богу, сегодня мы можем изобличить фарисеев, которые никогда не касались мяча, а только обманывали людей. Лаборатория, в котором делали мой анализ, подозревалась в махинациях, и не только из-за моего случая. Мой случай итальянцы никогда не стали бы расследовать. Этот допинг-контроль был местью, вендеттой, потому что Аргентина обыграла Италию, и хозяева Мундиаля лишились миллионов прибыли. После того матча в Неаполе Матаррезе, который был президентом Итальянской федерации футбола, смотрел на меня без улыбки и без огорчения; он смотрел на меня так, как это обычно делают мафиози. И тогда я подумал: «Как же трудно мне будет здесь дальше жить».

Только невежды могли заявить, что я извлекал выгоду из того зелья, что я принимал. Если я кому и вредил, то только самому себе, и это никак не помогало мне забивать мячи. К счастью, Бог не оставил меня, он все видел, и заставил кое-кого из служащих той лаборатории сказать правду о происходящем, чтобы все знали о том, что дело здесь нечисто.

Тем временем, в воскресенье, 24 марта 1991 года, сам того не зная, я провел свой последний матч за «Наполи»: в Генуе мы проиграли 1:4 «Сампдории», и единственный гол с пенальти забил я. Самый печальный гол в моей жизни.

Мое возвращение в сборную было отложено. Я не смог сыграть против Бразилии, но судьба еще только готовила мне сюрприз. Мы встретились с «Коко» Басиле, встретились…но через два с половиной года! Итальянская федерация футбола дисквалифицировала меня на 15 месяцев, тяжелых и незабываемых. За это время я многое переосмыслил, думая обо всем. Обо всем, но только не о том, что я вернусь так, как впоследствии вернулся…

Глава 10

БОЛЬ

США-94

Сегодня я настаиваю – мне отрубили ноги

Единственная правда о мундиале-94, о которой умолчал Даниэль Серрини, состоит в том что никто мне ничего не обещал; это ложь, что ФИФА сначала предоставила мне возможность делать все, что я захочу, а потом обманула меня, устроив антидопинговый контроль. Это вопиющая ложь!

Единственное, о чем я попросил Грондону, когда уже все закончилось, это то, чтобы все имели в виду, что я не пытался извлекать какую бы то ни было выгоду, я просил, чтобы мне позволили закончить этот мундиаль, мой последний мундиаль. Раз уж они разрешили это испанцы Кальдере в Мексике четырьмя годами ранее, то почему бы им не сделать то же самое для меня, вот о чем я их просил… А вместо этого мне дали по голове, впаяв мне полтора года за то, что я принимал, сам того не зная, эфедрин, который принимают бейсболисты, баскетболисты, игроки в американский футбол в США – как раз там, где были и мы… Самое плохое, что мне никто не сообщил о том, что эфедрин входит в мой рацион, хотя все вокруг знали, что он абсолютно не нужен для того, чтобы лучше бежать и лучше играть.

Я прибыл на Мундиаль абсолютно чистым, потому что знал, что это последняя возможность сказать моим дочерям: «Я – футболист, и если вы меня не видели в деле, теперь вы сможете это сделать». Именно поэтому я отпраздновал свой гол в ворота сборной Греции таким криком. Я хотел сказать всему миру о том, что мне не нужны наркотики для того, чтобы взять реванш и показать, насколько я счастлив! И поэтому я плакал, и буду плакать, потому что мы были чемпионами мира, и у нас отняли нашу мечту.

В действительности, моя история на мундиале в США, которая закончилась так, как закончилась, началась намного раньше.

В феврале мы наконец-то встретились с Альфио Басиле. Он вызвал меня в сборную месяцем раньше, 13 января, и мне, как и предполагалось, пришлось сцепиться с президентом «Севильи» Луисом Куэрвасом, который ни в какую не хотел меня отпускать. В итоге я заявил, что этот человек хочет меня поиметь, послал его куда подальше, сел в самолет и улетел. Нам предстояло провести два товарищеских матча, против сборной Бразилии в честь 100-летия Аргентинской футбольной ассоциации, и на Кубок Артемио Франко против сборной Дании. В этом матче традиционно встречались лучшие сборные Европы и Южной Америки. Аргентина выиграла континентальное первенство 1991 года, проходившее в Чили, но я из-за дисквалификации был вынужден наблюдать за ним со стороны. Мало что переносишь так болезненно как это: одно дело, ждать, вызовут тебя или нет, и совсем другое – знать, что этого не произойдет ни при каких обстоятельствах.

Прибыв в Буэнос-Айрес, я впервые в своей жизни отправился на новую базу сборной в Эсеисе, и я посчитал, что должен дать кучу объяснений. Я говорил по существу, чтобы ни у кого больше не осталось никаких сомнений: «Во-первых, я хочу поблагодарить Басиле за вызов в сборную. Это мое возвращение домой. И хотя я два с половиной года не надевал бело-голубую футболку сборной, я всегда ощущал себя ее игроком. Мне осталось совсем немного играть в футбол, и я не упущу эту возможность».

Тем не менее, оставалось еще много острых вопросов, например, капитанская повязка. Мы пару раз обсуждали это с Руджери, и он сказал, что решит, как поступить… Но все эти вопросы уходили на второй план, так как я был буквально заворожен возможностью выйти на поле под десятым номером после того проклятого матча с Германией в Риме. Я мечтал сыграть вместе с такими «монстриками», как Каниджа, Батистута в нападении и Симеоне позади меня, которые уже начинали блистать на стадионах мира. Эта команда не знала поражений в 22 встречах подряд, с тех пор как ее принял «Коко» Басиле, и люди ее любили, восхищались ее игрой. Для меня, после стольких страданий с Билардо, это были совершенно новые ощущения, и я хотел побеждать всех и всегда, побеждать даже в «двусторонках» на тренировках.

То, что я тогда завоевал, стало предметом гордости моей футбольной карьеры – признание АФА, присвоившей мне звание лучшего футболиста Аргентины всех времен. Я был в восхищении, но в то же время мне было немного стыдно, что позади остались такие имена как Морено, Ди Стефано, Педернера, Кемпес, Бочини. Я так хотел этого признания, но в то же время его стыдился… По прошествии многих лет, в 2000 году, меня признали спортсменом века в Аргентине, также что-то невообразимое… Трудно сравнивать эти титулы, лучше сказать «спасибо» за то, что они сделали счастливыми моих близких – больше даже их, чем меня.