Давид Серван-Шрейбер - Тело любит правду Страница 10

Если я похвалю сад своей знакомой, она ответит: «Как я рада! Я с ним столько возилась и очень его люблю. Мне так приятно, что ты тоже чувствуешь такие вещи». Когда я говорю о том, что мне доставляет удовольствие, а другой, в свою очередь, доверительно делится со мной своими чувствами, взаимодействуют наши эмоциональные центры. Об этом говорится во всех исследованиях по коммуникации: чтобы получить настоящее удовлетворение от общения, надо, чтобы в нем участвовали эмоции[28]. Пока мы находимся в пространстве эмоций, мы искренни и не кривим душой. Эмоция, подобно эху, летает некоторое время между нами, от одного к другому. Так две гитары вторят друг другу, откликаясь на музыкальную фразу и отвечая ей.

Сколько раз мне приходилось слышать сожаления: «Мой отец умер, а я так ни разу ему и не сказал, какую важную роль он играл в моей жизни!» Или: «Мой муж никогда не говорит, что он ценит то, что я для него делаю».

Лично мне в этом смысле повезло с учителем: хоть я и получил всего один урок в жизни — зато какой!

Моя бабушка была очень волевой и сдержанной и мало говорила о себе. Но в самые трудные минуты моего детства она всегда оказывалась рядом. И вот, уже взрослый, я пришел повидаться с ней — мы оба знали, что жить ей оставалось недолго. В белой рубашке, со спокойным лицом, она была такой красивой! Я держал ее руки в своих и говорил, как много она сделала для того мальчика, который теперь вырос. Конечно, я плакал, не зная, как совладать со слезами. А бабушка сняла пальцем с моей щеки одну слезинку, показала ее мне и улыбнулась: «Знаешь, для меня твои слова и слезы — как драгоценные жемчужины…»

Это было наше последнее празднование.

Джоггинг как терапия

Соня готовилась к экзамену в аспирантуру. Двадцативосьмилетняя девушка жила одна, по вечерам никуда не выбиралась и с грустью думала о том, что так и не встретила своего мужчину. Собственная жизнь представлялась ей пустой, и она уже не надеялась, что что-нибудь изменится. Главным удовольствием были сигареты — в день она выкуривала по три пачки…

В таком депрессивном состоянии Соня пребывала уже два года, не желая прибегать ни к помощи психолога, ни к таблеткам. Однако она сразу согласилась на предложение своего врача поучаствовать в исследовании психотерапевтического воздействия джоггинга: участникам эксперимента предстояло бегать три раза в неделю по двадцать-тридцать минут, по одному или в группе. На первой встрече с инструктором Соня недоумевала: неужели он действительно думает, что она, курящая по три пачки в день, последний раз занимавшаяся физкультурой в четырнадцать лет и с десятком килограммов лишнего веса, это выдержит? Тем не менее она внимательно слушала его советы: сперва скорее семенить, чем бежать, совсем маленькими шажками, чуть наклонившись вперед и не слишком поднимая колени. Главное — не ускорять темп. «Чтобы вы могли разговаривать или петь, но не свистеть», — уточнил инструктор. При малейших признаках одышки замедлить движение, перейти на ходьбу, но идти чуть быстрее, чем обычно. Главное — не допустить ни боли, ни усталости.

Цель первых пробежек — преодолеть полтора километра, не важно, за какое время. При этом как можно большее расстояние необходимо было пройти семенящим шагом.

С этим заданием Соня справилась с первого же раза, что принесло ей чувство легкого удовлетворения. Через двадцать один день, занимаясь джоггингом три раза в неделю, она уже с легкостью могла пробегать трусцой в своем ритме дистанцию в два, а затем и в три километра.

Через полтора месяца она чувствовала себя заметно лучше: стала энергичнее, хорошо спала и гораздо реже предавалась размышлениям о своей несчастной судьбе. Курила она, разумеется, уже меньше. Американские ученые из Университета Дюка[29] сравнили результаты лечения депрессии джоггингом и антидепрессантом золофт. После четырех месяцев терапии все пациенты чувствовали себя одинаково. Лекарство не давало никакого преимущества по сравнению с джоггингом. Зато по истечении года налицо была существенная разница: более трети пациентов, принимавших золофт, опять впали в депрессию, в то время как девяносто два процента джоггеров чувствовали себя прекрасно!

Другое исследование[30] показало, что физические упражнения помогают не только тем, кто молод и у кого хорошее здоровье. На пациентов в депрессивном состоянии в возрасте от пятидесяти до восьмидесяти лет быстрая ходьба (не бег) по полчаса три раза в неделю по истечении четырех месяцев оказала такое же воздействие, как и лечение антидепрессантом.

Когда надежда исцеляет

С диагнозом «СПИД» Филипп прожил десять лет.

В то время, когда врачи нашли у него болезнь, метода тритерапии[31] еще не существовало. Тем, кто спрашивал Филиппа, что именно он делает, чтобы на протяжении многих лет так успешно сопротивляться болезни, он честно отвечал, что принимает натуральные пищевые добавки, тщательно следит за питанием и регулярно занимается спортом… Все так и было, пока на одном из врачебных осмотров умудренный опытом профессор не заметил: «С сожалением должен вам сказать, что у меня было немало пациентов, которые ежедневно делали примерно то же самое, что и вы, но сегодня все они уже мертвы. Я полагаю, что не позже чем через год болезнь, к несчастью, вас одолеет».

Действительно, не прошло и года, как Филиппа не стало — он не нашел в себе сил сопротивляться безапелляционному приговору.

Говорят, жрецы вуду своими заклинаниями способны сжить человека со свету в течение суток. Некоторые верховные жрецы современной медицины не столь скоры на расправу, но их слова действуют не менее эффективно.

Я вспоминаю опыт, проведенный полтора десятка лет назад в одной из французских лабораторий: двум крысам подсаживали раковые клетки, а потом подвергали их воздействию электрического тока. Лишь одна из крыс имела возможность избежать удара, нажав на рычаг. Выяснилось, что в ее организме происходила мобилизация иммунной системы, чтобы контратаковать и уничтожить раковые клетки. Вторая же крыса быстро падала духом, ее клетки, ответственные за иммунитет, оказывались парализованы, и рак через несколько недель уже давал метастазы.

Мне кажется, то же произошло и с Филиппом: он умер, когда ощутил, что больше ничего не может сделать, чтобы избежать «ударов», наносимых болезнью. Известно, что рак быстрее развивается у тех, кто больше подвержен стрессу — неотъемлемой составляющей нашего существования. (Кстати, именно поэтому участие в группах общения многим пациентам значительно продлевает жизнь.) А что может быть сильнее, чем стресс человека, «точно» узнавшего, что надежды на выздоровление у него уже нет!

Не так давно профессор Кеннет Коул из Сан-Франциско доказал, что в организме тех, кто не справляется со стрессом, вирус СПИДа активно распространяется, даже несмотря на тритерапию. Напротив, тем, кто способен сохранять спокойствие при любых жизненных испытаниях, это новое лечение помогает гораздо больше — в их крови содержание вируса оказалось в четыре раза ниже[32].

Но кто расскажет об этом людям? Почти каждую неделю я слышу от пациентов о том, как онкологи выносят им приговор, не подлежащий обжалованию. Такие вердикты объявляются с полнейшей уверенностью — так, будто бы статистика имеет силу закона. Напротив, об исследованиях, подобных проведенному профессором Коулом, никто и никогда не упоминает. А ведь для пациентов такие сведения жизненно важны! Признаюсь: мне самому случалось допускать подобные ошибки. Я думаю, врачи боятся дать пациенту ложную надежду больше, чем рассказать ему о возможности худшего исхода. Но, чтобы защитить себя от этой современной версии вуду, людям необходимо знать, что именно они могут сделать, чтобы помочь себе, — знать об этом больше, чем их врачи. И для начала — научиться верить своему телу, надеяться на него больше, чем это готова позволить нынешняя медицина…

Доброта — это всегда хорошо

Когда я преподаю психотерапию ДПДГ своим коллегам-психиатрам и психологам, я всегда специально подчеркиваю, что терапевт должен не только в совершенстве владеть техникой, но и быть внимательным к потребностям пациента. Подать коробку с бумажными платками, когда у человека на глаза набегут слезы, раньше, чем он начнет искать ее взглядом. Говорить с ним мягко, ободрять его, когда старая, глубоко скрытая боль вдруг прорывается и перехватывает горло. После эмоционально нагруженного сеанса убедиться, что пациент способен вести машину, а если это не так, то оставить его у себя еще на какое-то время. В завершение я говорю, что надо просто быть «добрыми», потому что чем больше доброты мы проявляем к своему пациенту, тем лучше будет результат. И вдобавок никакого риска нежелательных побочных эффектов: еще никто никогда не жаловался на то, что к нему были внимательны! И все же у доброты в психотерапии репутация не очень хорошая. Каждый раз, как я высказываю такую рекомендацию, я слышу в ответ, что выбрал неправильное слово. «Доброжелательности вполне достаточно, — говорят мне. — Доброта — это уже как-то глупо!» А ведь речь идет именно о доброте. Потому что доброта сама по себе является средством терапии. Мощным средством, в том числе — а может быть, даже особенно? — вне терапевтического контекста.