Целебные травы ашкенази. Забытое наследие великих целителей - Адам Сигел Страница 11

Почему эти цифры значимы? Следует напомнить, что еврейскому фельдшеру во многих общинах доверяли больше, чем квалифицированному врачу. Фельдшерам не нужно было подчиняться популистскому призыву Хаскалы «идти среди народа» – они сами были народом.[88] Их популярность среди еврейских масс коренилась в повсеместном коллективном уважении, которое евреи питали к своим целителям. Сохранение этого уважения вплоть до XX в. можно объяснить тем, что еврейские фельдшеры появлялись и глубоко погружались в дела самых скромных общин.[89]

Однако, несмотря на свою вездесущность, народные целители не получают должного внимания в большинстве историй черты оседлости. Историй, подобных иллюстрированным воспоминаниям о детстве в Апте (современная Польша), повествующим о событиях периода до Второй мировой войны, немного:

Аврумеле Штрузер, другой парикмахер, также был фельдшером (в оригинале – feltsher, валяльщик), своего рода медбратом… у него была библиотека медицинских книг. К фельтшеру обращались с легкими недомоганиями: простудой, расстройством желудка, порезами и ушибами, ломотой и болями. Фельтшер мог также лечить недуги кровопусканием и пиявками, или «пияфкес». Я сам никогда не видел использования пиявок или кровопускания, но смутно припоминаю, как Люцер Клезмер говорил о своем двоюродном брате в Ожарове, фельтшере, который делал кровопускания. Видимо, для этой цели у него и были медный таз и скальпель. Чего фельтшер не мог вылечить сам, с тем отправлял к врачу… Была еще Юдис, помощница медсестры в царской армии [возможно, она тоже была фельдшером], что квалифицировало ее как своего рода доктора.[90]

Хоть это может показаться случайным, в этом воспоминании невзначай упоминается практикующая женщина, и это уже не было чем-то необычным в столь поздний период (начало XX в.). Тем не менее в литературе, посвященной опыту ашкенази в черте оседлости, мало или совсем никак не документирована работа женщин, особенно целительниц. Видится вероятным, что Юдис могла быть чем-то вроде фельдшерицы, уволившейся с военной службы и вернувшейся к практике гражданского фельдшера в маленьком еврейском городке Апта, в польской глубинке. В рассказах из Апты упоминается еще одна разновидность фельдшерского ремесла – костоправ. Но из всех средств автор может вспомнить только те, что были на слуху, такие как куриный помет и слюна. Еще вскользь упоминается табак и таинственная бутылка «настойки» – редкие отблески искусства травничества в черте оседлости.

В другой записи начала XX в. описывается приступ пищевого отравления во время вспышки холеры в Городке (в современной Украине, недалеко от Львова). Рассказчик теряет сознание, убежденный, что пал жертвой эпидемии. Очнувшись, он видит, что о нем заботятся городской раввин и местный «хирург-аптекарь», уверяющий, что опасность миновала. Хирург-аптекарь – наверняка фельдшер.[91] При еще одном несчастном случае, на этот раз в Куренице, другом городе черты оседлости (современный Куренец, Беларусь), вызывают хирурга-аптекаря, который ставит пиявки, предположительно для кровопускания, а затем окропляет раны своего пациента перед перевязкой «порошкообразным мелом».[92]

Между тем в польском городе Эйшишок (ныне Эйшишкес, Литва) более современный исследователь отмечает наличие в общине не только травничества, но и женщин-знахарок, которые «применяли не магические заклинания, а травы и другие народные средства, полезные как человеку, так и животному».[93] Эйшишок – еще одно местечко, где было два фельдшера, не имевших академической подготовки. Этих практиков межвоенной эпохи не только признавали, но и охотно обращались за их целительным искусством – как евреи, так и неевреи.[94] Одно из упомянутых средств заключалось в том, чтобы просто положить ломтики сырого картофеля на лоб пациента, чтобы снизить температуру, а затем заменить свежими кусочками, когда старые ломтики нагреются. Это средство с точностью несколько раз упоминали в неофициальном опросе по генеалогии ашкенази, который мы провели в социальных сетях в 2019 г.

Современные фармацевты

Наряду с подготовленными врачами и фельдшерами, которых десятилетиями цари выписывали в Россию из Западной Европы (Англии, Германии, Франции, Италии и т. д.), квалифицированные фармацевты изначально были заимствованной профессией.[95] Чтобы выдержать конкуренцию с фармацевтическим образованием Германии и Франции, в начале XIX в. в России был основан ряд профессиональных школ по подготовке фармацевтов. Эти новые школы нанимали преподавательский состав из медиков, и от студентов требовалось пройти высокотехнологичные курсы по фармацевтике, чтобы официально получить профессиональное звание «Провизор».[96] К 1879 г. экзамен на звание провизора был расширен, так что студенты должны были продемонстрировать дополнительные знания в области науки и научного оборудования.[97] Несмотря на numerus clausus[98] и другие ограничения, большой процент студентов-фармацевтов, в чье образование входила разработка растительных лекарств, были ашкенази.[99]

В дополнение к составлению и выдаче рецептов – растительных средств и не только – важной составляющей развития российской фармацевтической промышленности была предпринимательская энергия фармацевтов. Вместе с общим экономическим и промышленным ростом в 1870–1880-х годах росло количество фармацевтических мастерских, фабрик и складов. Украина, которая долгое время была центром выращивания и экспорта трав для Российской империи, стала ключевым регионом фармацевтического производства. Среди регионов, наиболее известных выращиванием лекарственных трав, были города Харьков и Одесса, а также Полтавская губерния – все в пределах черты оседлости.[100]

Поскольку в некоторых частях Российской империи выписывать лекарства евреям было запрещено законом, те, кто имел возможность путешествовать, отваживались покупать лекарства в районах, где были разрешены еврейские аптеки. Например, у Нехмии, фельдшера из Эйшишока, было двое детей, которые уехали из Польши, чтобы открыть свои аптеки в других местах. У евреев из Эйшишока был выбор: отправиться за 70 километров на север, в аптеку его дочери Сони в Вильно (современный Вильнюс, Литва), или примерно в два раза дальше на восток, в заведение его сына Аншеля в Ивенице (современный Ивенец, Беларусь).[101]

Несмотря на то что многим еврейским фармацевтам в межвоенной Польше нельзя было выдавать рецепты, они делали все возможное, чтобы удержать клиентов – порой в обход закона продолжая выписывать рецепты или предлагая