Порфирий Ипатов - Хвоя, изгоняющая болезни. Великий славянский лекарь Страница 15

Как смолку для лекарства-то собирать будете, выбирайте, которая прозрачна более. Чем прозрачней будет, тем сильнее свойства ее лечебные. Пред тем как смешать масло с живицей, его разогреть немножко нужно будет. Так, чтоб оно не горячим было, а теплым слегка. Как разогреете масло, пустите живицу в него, а потом размешайте хорошенько ложечкой чайной, чтоб она растворилась полностью. Такую вот целебную смесь поместить в сосуд стеклянный нужно будет, да закрыть его плотненько. Сосуд этот затем в темное прохладное место поместите, да оставьте его там на семь дней ровно, чтоб настоялось лекарство наше. Всего у нас должно пол-литра лекарства примерно выйти.

По прошествии семи дней лекарство готово будет. Потреблять его немного совсем надо будет. Накапайте лекарства этого в ложечку чайную на ее треть примерно, да и хватит этого на прием один. Приема всего три на дню нужно сделать будет. Первый – в девять часов утра, второй – в три часа дня, а третий – в девять вечера. Смотрите, перед принятием лекарства не кушайте нечего, а вот через треть часа после лекарства-то кушать можете. Если чувствуете вы, что лекарство хорошо пьется да желудку комфортно вашему, то можете по половине ложечке за раз испивать.

Пить лекарство нужно будет, пока не кончится оно. А как кончится, сделайте перерыв на семь дней. За время это приготовьте еще пол-литра лекарства, да испейте его так же, как и в первый раз.

Лекарство это также советую вам и профилактики ради. Оно хорошо прочистит энергетику желудка вашего да кишечника.

Лень суставам не товарищ

Рассказ том, как с помощью хвои я Петьку Фатеева на ноги поднял

Накануне холодный сентябрьский день был. На улице-то дождливо, промозгло, слизко было, да холодный ветер как волк одинокий выл, поэтому на завод особенно идти не хотелось. Я хмуро стоял у окна, глядя, как голодный, хромой соседский пес одиноко бродит по пустой поселковой улице. Насмотревшись, я на кухню за стол отправился, где ждали меня кувшин ядреного квасу да пышный калач.

– Слякоть на улице, Порфирий. Смотри, сапоги одевай лучше, которые с отворотами-то, – сказала мне мать, щедро кваску подливая.

– Ясно дело, а то утону ведь в луже-то, – шутливо произнес я.

Залпом допив квас, я умылся, да стал на работу обуваться. Я надел старые отцовские сапоги, куртку с шапкой, да на завод отправился.

На заводе необычайно тихо в тот день было. Вместо веселого гула рабочих был слышен лишь рокот машин да метала звяканье. Видимо, погода отвратная на настроение рабочих так повлияла.

Ближе к обеду мастер Теркин вызвал меня к себе по делу. Это был пухленький, усатый мужичок с овальной головой, словно картошка. Я тогда молодой ж совсем был, а нас, зеленых, мастера погонять еще те любители были. Особенно если вещь какая важная пропадет, так нас искать ее по всему заводу посылали.

– Здоровко, Афанасич, – поприветствовал меня усатый мастер. – Чего ж такой хилый сегодня?

– День добрый, Григорич, – говорю я. – А хилый – это из-за погоды… Уж зависим больно от смены ее. Вот два дня назад всего-то солнце пекло, словно медеплавильная печь, а теперь вот ветер промозглый, да ливень жуткий.

– Понятно с тобой. У меня мать вот также с погодой мучается. Только как дождь, она трещать начинает на нервах-то, а как солнышко, так пирогами все угощает… – недовольно пошевелил усами Теркин. – Я чего позвал-то тебя. Тут у нас зенкер пропал… Последний раз он у Петьки Фатеева лежал, вроде как, а его, Петьки-то, нет на рабочем месте. То ли по заводу где-то разгуливает опять, то ли… В общем, отыскать его надо, да зенкер забрать. Ты ж вроде как хорошо знаешь Петьку, поэтому и вызвал я тебя именно.

Ничего мне делать не оставалось, как за его поручение дурацкое взяться. Я начал думать, куда ж мне направиться, в какой стороне Петьку искать. Решил поначалу к месту его рабочему сходить да разузнать у соседей по цеху, был ли он вчера на заводе хоть. Может, прихворал, да и дома отлеживается.

Петьку Фатеева я знал с самых лет ранних. Он с батькой моим работал еще, когда тот жив был. Часто приходил он домой к нам, да и гитару с собой приносил. Музыкант Петька искусный был. Инструмент в руках его оживал славно и такие мелодии чудные издавал, что аж сердце трепетать начинало. Сидели они с батькой, бывало, вечерком веселым да песни распевали. Помню, батенька говорил часто:

– А ну-ка, Петруш, давай «Глухой Тайгою»!

И вместе они запевали басом:

Глухой, неведомой тайгою,Сибирской дальней стороной,Бежал бродяга с СахалинаЗвериной узкою тропой…

В общем, хороший мужик был, веселый, душевный, да только ленив он был очень до труда физического. Что дома у себя по хозяйству, что на заводе. Как только отворачивалось начальство-то, так он баклуши сразу бить начинал. А уж дома-то у себя его и тем более работать не заставить. Благо жена у него работящая была, иначе бы дом весь его свалкой настоящей самой стал.

Зашел я в цех, где Петька работал, да расспрашивать начал у рабочих про него. Оказалось, что его и не было на работе с утра с самого.

– Говорят, то ли поясницу у него прихватило, то ли ногу придавило, – поведал мне пухлый слесарь, плечами пожав. – А где зенкер лежит, не знает никто. Походу Петька домой его забрал, али запрятал так, что никто не найдет теперь.

Теперь я уверен был, что мастер Теркин пошлет меня к Петьке домой. На посылках я не любил ходить, но домой к Фатееву я был сходить не прочь, ибо давно его уже не видел и забыл почти, как гитара его звонкая звучит. А ежели он и действительно заболел чем-то, то я обязан был просто старому другу семьи помочь.

Наверняка каждый из вас, дорогие читатели, на волшебный праздник Новый год елку в дом свой приносит. А ведь неспроста традиция такая зародилась. Не только для красоты елочку ставят на место видное, да наряжают ее потом. Хвоя, находясь в доме нашем, целебной силой на нас воздействуют.

У нас вот хоть и ребятишек не было в доме, елка всегда к Новому году стояла. Да бывало, что и летом я ее в дом ставил, и весной. Главное ее свойство заключалось в способности энергетику негативную из дома убирать. Все наши думы темные, да чувства, которые мы дома у себя испытываем, не уходят никуда, а так и остаются в нем, нагнетая энергетику его. Когда же энергетика дома совсем ни к черту станет, жильцы его заболевать начинают. Хвоя же здесь настоящим спасением будет. Всю энергетику негативную она в себя впитывать начнет, очищая тем самым дом наш. Все плохое да гадкое целебные иголочки в себя поглотят. Из этого понятно становится, что долго елку нельзя в доме хранить, ибо когда она подсыхать начинает, энергия темная из нее обратно испускается. Советую вам ставить елку за неделю до Нового года, а убирать ее к старому Новому году. За это время она впитает в себя все плохое, да обратно это выпустить не успеет. Смотрите только, в гараж или чулан елку не ставьте после того, как снимите ее. А то любят некоторые убрать ее в гараж до следующего Нового года, а потом опять выставить. Так нельзя. Лучше всего елку сжечь будет после того, как праздник закончится. Вместе с елкой и энергетика негативная, в нее впитанная, сгорит.

А кроме того, елка исцелять вас будет, пока в доме стоит. Она хорошо помогает справлять с заболеваниями простудными, да недугами сердечными, а также подарит вам настроение хорошее да бодрое. Правда, свойство исцеляющее недолго хвоя несет – всего пару недель. Это из-за того так, что она от матушки-земли отделена, поэтому сила у нее иссякает быстро.

Помимо ели, дом ваш рад и можжевельнику еще будет. Он теми же самыми свойствами обладает, что и ель.

Жил Петька недалеко от завода, возле школы, в которой я учился раньше. Местность тут была шумной. Днем ребятня школьная после уроков веселилась, а вечером на большой веранде возле колодца старики собирались да песни молодости своей под гармонь распевали. Петька не любил этого, ибо мешало ему музыкой своей заниматься. Поэтому он часто по вечерам брал гитару да по гостям отправлялся – рады ему везде были.

Я постучался в дверь дома Петькиного. Дверь мне отворила жена его, Люда. Это была миловидная, немного пухленькая женщина со светлыми волосами да голубыми глазами.

– Порфирька, родной, давно не видала тебя, – улыбнулась мне Люда. – Ты к Петеньке, наверное, пришел? Проходи, родной, проходи.

В доме чистенько все было, да по полочкам разложено. На столе кипел самовар, а рядом горстка аппетитных беляшей стояла на блюде. Петька лежал в комнате да покряхтывал немножко. Я сперва подумывал, что спит он, но тут его голос услыхал:

– Ох, кто в гости к нам пожаловал… Ну, здравствуй, Порфирий, – добродушно произнес мой друг. – С работы, поди-ка, за мной послали?

– День добрый, Петро, – поздоровался я. – И с работы послали, и сам пришел. Ну, что случилось-то с тобой?