Татьяна Грекова - Все, что вы еще не знали о щитовидной железе Страница 17

М-м-м… я теперь не лучшая! Сама даю хамам прицепиться ко мне. ПОДСТАВЛЯЮСЬ ПОД УДАР НЕУВЕРЕННЫМ ПОВЕДЕНИЕМ, своими ошибками.

В последнее время я стала серостью как минимум. Серость же нужна серости, только если она своя. Тогда она никогда не остается без работы. Удобно – куда положил свой серый коврик, там он и лежит. Но не в моем случае. Теперь я банальна, как эхо, неоригинальна и так далее. От эха не жди оригинального звучания!

Ой, и что теперь делать? Одних прочат в главные, а других – в расход. Что мне, стоит начинать кричать «Чума на ваш дом!»? От стресса на работе голова кружилась, меня качало, я была пьяной без алкоголя…

По обыкновению не проронив и слезы, но чувствуя себя ужасно, я была вынуждена отправиться в поликлинику. Возьму больничный лист у невропатолога.

Дураков каких мало у нас много. Тем не менее я никогда к ним не относилась. Значит, буду лечиться. Черт с ней, с работой. Что мне прикажете предпринять с моими ставшими ограниченными возможностями?

Не нужен мне черный пояс по карате в борьбе за лучший кусок на работе. Не буду жить по чужим правилам. Лучше пересмотрю, что в жизни для меня, а что уже не для меня. Кажется, что для меня – это уйти в глухую оборону, залезть в погреб, забаррикадироваться там до тех пор, пока я не вернусь в интеллектуальную норму. На многое можно плевать, но плевать на начальство – значит, плевать против ветра. К боссам надо приспосабливаться, адаптироваться. А у меня теперь не хватает мозгов для приспособления, для спасительного конформизма.

P. S. Тогда я еще не знала – мои интеллектуальные заподлянки идут от щитовидной железы. Очень-очень жаль, что я не ведала – для возвращения в норму мне достаточно элементарного лечения гиотиреоза L-тироксином. В результате я потеряла интересную работу по специальности и большой кусок жизни. Точнее, была несчастной, нетворческой, неуспешной, тогда как все могло быть наоборот.

Невропатолог: камень преткновения № 8

В поликлинику я пришла злая, как мизантропка. Все люди мне виделись в черном свете, даже те, что в белых халатах, увы. Поэтому поймите меня и не судите за злость в оценке медиков, за придуманные им «погоняла»…

Невропатолог показалась мне дамой неопределенного возраста со стервозным, дергающимся выражением лица. Однако она сразу гениально поняла, что почем, умерив мою злость.

– После тридцати все помнят то, что не нужно, но забывают нужное! – очень трогательно утешила меня «нервенный патолог» врач Мадам Дергунчик, выслушав про мою сниженную память и проблемы на работе.

Услышав об объявленном мне служебном несоответствии, доктор мудро парировала:

– Классические аргументы начальства, осуществляющего свои неправомочные и непозволительные действия. Чем же еще, если не ими, новым боссам выживать старых неугодных сотрудников? Руководство умеет словоблудствовать, электричкой толкая перед собой воздух.

Умеет поступать максимально жестко. Руководители специально проходят «жесткие» тренинги, готовы к Переговорам Очень Плохих Парней.

– Неужели? – поразилась я такой осведомленности невролога. Может, она сама попадала под хамство плохих людей, поэтому в ее лице дергунчик?

– Да, а ваш случай – еще пустяки. С иными играют в смертельные игры типа жесткой клеветы. В современных офисах процветает синдром Яго. Помните такого литературного клеветника? Людей иные прощелыги до инсультов доводят, до японского «кароши» – смерти от переутомления на работе. Причем преследуют коллег и из-за выгод, без которых можно и обойтись. Многие НЕ ОТДЕЛЯЮТ ЛЮДЕЙ ОТ ПРОБЛЕМ, – бодрым голосом оценила Дергунчик мрачную ситуацию, одновременно постукивая по мне молоточком, покалывая иголочкой.

– Чувствительность у вас сохранена, – еще оптимистичнее отметила доктор. – Правда, коленные и ахилловы рефлексы почему-то резко снижены, – удивилась она. – Впрочем, такое бывает и у здоровых иногда…

Все же признать меня неврологически здоровой она не решилась. Особенно когда подметила, что у меня скандированная речь. Я и сама замечала, что стала медленнее говорить. Язык как бы плохо слушался. Периодически стала объясняться слогами, будто лозунги скандировала. Раньше-то я была способна на сто слов в минуту. Трещала со скоростью пулемета. Мела обо всем как электровеник.

Действительно, у меня что-то с головой – энцефалопатия. Так подытожила доктор Дергунчик. Значит, жизнь экзаменовала, и первыми сдали мои нервы.

Кстати, врач оказалась вовсе не стервозой, а очень-очень человечной. Да мы сами, злобные нервнобольные, наверное, ее всю издергали. В заключение доктор произнесла тепло и сочувственно:

– Вы еще очень молоды для нашего стандартного диагноза – дисциркуляторной энцефалопатии. Видно, у вас многовато стрессов. Все болезни от нервов, от вегетативных нервов…

– Сифилис тоже? – попробовала я пошутить. Дергунчик осуждающе дернула пальцами и продолжила:

– Попьете пирацетам с месяц. У вас слабое место – ахиллесова пята – в голове. Мозг сбоит, нервы лопнули. Где тонко, там и рвется. Но со временем будет лучше, если не будете гробиться и зашиваться на работе в вашем вертепе. К счастью, вам дано взглянуть на ситуацию с юмористической точки зрения. Это хороший метод выстоять.

– С волками жить – по-соловьиному петь, – напоследок фальшиво улыбнулась я. – Жаль, я скандированный певец.

Зная про врачебную тотальную занятость, я поспешила уйти.

...

Озаренка

•  Своевременно лечитесь у неврологов, чтобы и после инсульта чувствовать себя в ударе.

•  Время лечит, но оно – патологоанатом, если лечат не от того.

•  Господи, почему я не верю в выздоровление? Почему я такая неверующая?

Несмотря на шутки, я покидала кабинет невролога весьма озадаченной. Даже закатила глаза, пригорюнилась. У меня же, оказывается, интоксикация работой, почти «кароши»… Что делать?

Конечно, меня добивают стрессы! Надо избавляться от нервной – «неровной» – почвы. Голова моя закружилась, видно, я боялась упасть на своей «неровной» почве. Нервы мои явно стали как натянутая струна. Хотелось скандировать: «Ой-ой-ой!»

Стоя в холле поликлиники, я чувствовала себя самой нездоровой в этом мире. Мое железобетонное самообладание кончилось. Все-таки я тяжело перенесла болтовню вокруг моего кретенизма на работе. Злые слова ЗАСТАВИЛИ МЕНЯ ПЕРЕЖИТЬ ПОТРЯСЕНИЕ. Я не смогла отделиться от них как от злобного критиканства.

«Может быть, действительно хватит вкушать все прелести ада на работе? Натерпелась, хватит? – заговорила вдруг я сама с собой. – Стоит просто уйти с работы по собственному желанию. Пока не поддели на вилы, не уволили по статье – по несоответствию должности, как последнюю тупицу. Сколько уж людей в поисках счастья на работе теряли радости жизни, да и саму жизнь!»

Я выскочила на улицу и решила тут же выбросить из головы все невыносимые мысли о работе, но было жаль окружающей среды. Вступать в тяжбу, в мелочное разрушительное противостояние я, конечно, не буду. Такая работа мне не волк, а тигр. Мне не за что винить себя – видимо, я не позаботилась о своей самопрезентации, поэтому о ней позаботились конкуренты. Ха, при моей зарплате конкурентов у меня, знаете ли, не было!

Все дело было в напавшем на меня непонятном натуральном отуплении, частых сбоях в работе мозга. С другой стороны, может быть, увольнение как раз и отвечает моим глубинным запросам, планам? Надо разобраться с собой, со своей психикой. Я знаю, наша жизнь определяется тем, каким управляющим своей психикой мы являемся.

По дороге домой я окончательно определилась. Я не буду петь под дудку каких-то там хамоватых начальников. Пусть они ищут другую молодую девку на побегушках и для битья. Когда я разберусь с головой, тогда и подумаю о творческом самовыражении. Может, о литературном – для тренировки интеллекта. Буду учиться писать книги. Возможно, это сладкая каторга. Зато на ее поприще я попробую использовать ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТРЕССОВ. Читала о такой возможности использовать плохие стрессы для хороших перемен в жизни.

Слышала я и о том, что служенье муз не терпит суеты, маеты и всего такого прочего. Нужен запас покоя. Теперь мне жизнь хочет дать его! Я уволюсь. Езус Мария, чтобы писать книги, надо всех выбросить ко всем святым! Подобное творчество требует как минимум уединения. Уж точно не походов на работу к коллегам из чистилища. Творчество немыслимо в ситуации давления, авторитаризма – оно требует либерализма, свободы. НО! Для начала мне надо написать не книгу, а заявление на увольнение и амортизационное письмо боссу. Чтобы расставить точки над «i»… Так я самоутешалась и готовилась к новой жизни из-за необходимости оставить работу инженера. Твердила себе: нечего огорчаться, оставшись в дураках, я же там не одна!