Билл Гиффорд - Стареть не обязательно! Будь вечно молодым (или сделай для этого всё возможное) Страница 20

Я начал обретать надежду после того, как познакомился в коридоре госпиталя с обитательницей соседней палаты, элегантной афроамериканкой в возрасте 74 лет по имени Клаудия. Бывшая федеральная служащая из Вашингтона, моего родного города, ныне пенсионерка, она участвует в исследовании вот уже 15 лет, с тех пор как прочитала о нем в Washington Post. Само ее присутствие является свидетельством произошедших перемен: невероятно (хотя и вполне предсказуемо), но в течение первых 20 лет исследование Натана Шока было предназначено только для белых мужчин.

Впрочем, это дело прошлое, и в последние годы Национальный институт по проблемам старения активно привлекает участников обоих полов и всех рас. Клаудия была тертый калач. Мы немного поболтали с ней о Вашингтоне, после чего она щедро продолжила мне изложить инсайдерскую подноготную программы BLSA. Однако вскоре я понял истинную цель ее разговорчивости. Она была одета в теннисную форму «чемпионской» фирмы Ellesse, потому что только что вернулась с теста на беговой дорожке, предназначенного для измерения максимальной частоты сердцебиения и скорости поглощения кислорода при интенсивной физической нагрузке (VO2 max). Это был самый сложный, а также самый состязательный тест во всем обследовании. Моя очередь была после обеда, и, поскольку мне доводилось проходить такой тест, я знал, насколько адским он может быть.

Но Клаудия, казалось, даже не вспотела.

– Не расстраивайтесь, если я сделаю вас на этом тесте, – сказала она с довольной улыбкой. – Мало кому удается меня превзойти.

– Мало кому? – не веря своим ушам, переспросил я.

Она серьезно кивнула.

– Знаете, они называют меня чемпионкой, – добавила она.

Постойте: мне бросает вызов женщина, которая по возрасту старше моей матери? Да. Именно так.

Но это было замечательно. Клаудия была наглядной иллюстрацией одного из ключевых открытий программы BLSA. Целью данного исследования было выявление универсальных маркеров старения, но в конечном итоге обнаружилось, что таковых не существует. Процесс старения слишком разнообразен, слишком хаотичен и слишком специфичен – то есть протекает индивидуально для каждого человека. Поначалу исследователи BLSA были встревожены этим фактом; будучи учеными, они никак не могли смириться с тем, что их результаты не образуют красивые четкие кривые, в которые вписывается буквально каждый человек.

Вместо этого они получили график, похожий на выстрел из дробовика, где люди распределились буквально по всей координатной плоскости:

Разумеется, иметь дело с четкими единообразными кривыми было бы проще, но Ферруччи куда сильнее интересуют значительные вариации между индивидами: например, одни 80-летние люди с трудом передвигают ноги, а другие ничем не уступают 40-летним. А некоторые 80-летние так и вовсе могут дать фору людям на 30 лет моложе. Так что нет ничего удивительного в том, что некоторые 74-летние афроамериканские пенсионерки могут задавать жару на беговых дорожках некоторым 46-летним белым мужчинам.

Короче говоря, суть в том, что все мы стареем по-разному. Очень по-разному. На самом деле, как отмечает Ферруччи, во второй половине жизни наши пути расходятся куда сильнее, чем в первой, когда мы следуем четко запрограммированному процессу развития. И чем старше становятся люди, тем больше между ними различий. Между любыми двумя 20-летними людьми с биологической точки зрения есть гораздо больше общего, чем между любыми двумя 75-летними.

Собранные BLSA данные показывают, что эти различия проявляются уже в среднем возрасте. В ходе недавнего исследования Ферруччи изучил анамнез участников BLSA, у которых был недавно диагностирован сахарный диабет, чтобы попытаться найти ранние признаки заболевания. Он обнаружил, что предупредительные сигналы присутствовали еще за несколько десятков лет до диагностирования болезни; даже за 30 лет до этого в крови у диабетиков имелись определенные биомаркеры, которых не было у их здоровых ровесников.

Исследования показывают, что траектория старения человека в значительной степени определяется его состоянием здоровья в среднем возрасте. Не только сахарный диабет, но и будущие сердечно-сосудистые заболевания и даже слабоумие могут быть предсказаны с довольно высокой точностью в более ранние периоды жизни. Всего лишь один пример: продолжавшееся 40 лет исследование, охватившее несколько тысяч американцев японского происхождения на Гавайских островах{46}, показало, что их здоровье в пожилом возрасте было напрямую связано с некоторыми ключевыми факторами риска в среднем возрасте. Те, у кого в 40–50 лет было более низкое кровяное давление, более низкий уровень холестерина липопротеинов низкой плотности («плохого» холестерина) и низкий индекс массы тела, имели больше шансов дожить до 85 лет без каких-либо серьезных проблем со здоровьем. И наоборот, другое широкомасштабное исследование показало, что ожирение, высокий уровень холестерина и высокое кровяное давление значительно повышают риск развития деменции (слабоумия) в более позднем возрасте.

Что интересно, все эти маркеры являются довольно пластичными – во многом зависят от поведения и образа жизни человека. Ученые утверждают, что процесс старения не только в значительной степени индивидуален, но и управляем. «Это замечательно. Это значит, что здесь существует окно возможностей, – говорит Ферруччи. – Если бы все мы следовали одинаковой, жестко детерминированной биологической траектории, вряд ли можно было бы надеяться на то, что нам удастся ее изменить. Но невероятная вариабельность свидетельствует о том, что здоровое старение может стать уделом каждого. И некоторые люди показывают нам этот путь».

Мне очень захотелось познакомиться с такими людьми, которые в свои семьдесят с лишком лет выглядят, ведут себя и живут как 50-летние, людьми, из которых можно было бы создать футбольную команду для старшей возрастной лиги. И вдруг я понял, что отлично знаю по крайней мере одного такого человека: это мой собственный отец.

Глава 5

Как дожить до 108 лет без особых усилий

Если вам удалось дожить до ста лет, вы будете жить еще долго, ведь после ста лет умирает очень мало людей.

Много лет назад одним прекрасным днем я стоял на углу улицы в Нижнем Манхэттене и ждал своего отца, с которым мы договорились вместе отобедать. Внезапно мое внимание привлекла высокая худощавая фигура, похожая на пугало: висящий на плечах свободный темный костюм, развевающиеся на ветру фалды пиджака. Даже за квартал я узнал своего отца по характерной размашистой походке.

Мы с ним очень похожи, мой отец и я. У нас одинаковые тонкие светлые волосы, одинаковые пристрастия к одежде цвета хаки и даже одинаковое имя. В среднем возрасте он набрал вес, и я унаследовал от него кучу штанов и курток, в которые он больше не мог влезть: десятилетия деловых поездок по всему миру и поздние ужины в манхэттенских ресторанах – 250–300 таких ужинов за год – не могли не отразиться на его фигуре. Но сейчас ко мне шел совсем другом человек. Другой во многих смыслах.

Преодолев 65-летний порог, мой отец предпринял в своей жизни серию радикальных изменений, которые, как он надеялся, должны были позволить избежать некоторых негативных эффектов старения. У него были все основания беспокоиться: его родной брат скоропостижно скончался от рака, не дожив до 50 лет, и его родители также не отличались хорошим здоровьем. В возрасте 69 лет его отцу, заядлому курильщику и любителю тяжелой кухни Среднего Запада с неизменными стейками, потребовалась операция по тройному аортокоронарному шунтированию сердца. Это один из видов хирургического «ремонта», который позволил вывести среднюю продолжительность жизни за пределы традиционного первого сердечного приступа в 50-летнем возрасте. Дед пережил операцию, и моя бабушка заботилась о нем два года. Но однажды, перед очередным визитом к врачу, он прилег, чтобы немного вздремнуть, и умер от внезапного обширного инфаркта в возрасте 71 года.

Мы не говорили о цифрах, но у меня сложилось впечатление, что мой отец намеревается дожить как минимум до 100 лет – чтобы потом мгновенно скончаться, например, из-за прямого попадания мяча для гольфа. Незадолго до нашего с ним обеда он перенес тяжелую стычку с болезнью, от которой только-только начал оправляться, поэтому было неудивительно, что он ненавидел саму мысль о старении, болезни и смерти. Он не собирался становиться пассивной жертвой. Его план медицинской помощи в конце жизни – на тот случай, если вдруг он окажется недееспособным или выживет из ума, будучи не в состоянии вспомнить, кто выиграл открытый чемпионат США по гольфу 1963 г., – состоял всего из двух слов: «Пристрелите меня!»