Ирина Филиппова - Черная кукуруза. Революционный продукт от всех болезней Страница 22

Получилось ли у него?.. Неизвестно. Но то, что семян знаний великих было высеяно в благодатную и благодарную почву Перу бесконечное множество – медицинских, географических, астрономических, массы других, и что они взошли и принесли плоды – это несомненно…

…«Сессна» заходила на посадку, облетев загадочную пустыню. Индейцы позади оклемались и даже несколько смущенно подхихикивали. А я все вспоминал и вспоминал рисунки пустыни Наска, особенно тот, которого так и называют – «Астронавт», тридцатиметрового. И представлял того, неизвестного, большеголового – не под его ли руководством или завещанию, были сооружены все эти гелиоглифы в пустыне, для будущих поколений… Или как знаки «для своих» – я здесь, я здесь был, и вот он, каков этот мир – не пролетайте мимо, приглядитесь, познакомьтесь…

Двадцать второй день

Куско – это Пуп

«…Хочу напомнить, что перевод «Куско» с диалекта кечуа – это «ПУП». Очень точно – действительно – пуп земли. Начало всех начал. Я полностью солидарен с перуанцами. Мы были в Куско тогда, когда еще не было любопытных туристов и туда ветром заносило только особо любопытствующих исследователей и путешественников – как вот нас. Поэтому для нас это был оазис «пупизма», то есть родоначалия всего и вместилище тайн и загадок.

Это было магическое путешествие. Около часа самолетом до Куско – и мы уже на высоте около 4 тысяч метров, что не преминуло моментально сказаться на наших некрепких, чахлых по сравнению с индейскими, организмах. Хватали воздух ртами, как рыбы, выброшенные из воды на берег, сердце то замирало скорбно, то норовило выпрыгнуть из груди на волю, подташнивало…

День отводился на акклиматизацию, привыкание к непривычным условиям. Нам бы отлежаться, оклематься, да куда там… Это же Перу, это же Куско, это же… постоянный щенячий восторг. Исследовали город, раскинувшийся в зажатой меж гор долине и рассыпанного по склонам окружающих Анд нагромождением слепленных друг с другом домов – ласточкиных гнезд. Полюбовались собором, воздвигнутым испанскими конкистадорами на главной площади города. Красив, пышен, величественен. Одно слово – испанцы… Ну любили они роскошь, куда деваться. Так же красивы были и старинные дома в колониальном стиле, как и в центре Лимы. Поухоженней как-то Куско показался в сравнении с нынешней столицей, поуютней, что ли. Скорее всего оттого, что меньше гораздо он размерами, чем Лима.

Позже, вечером, поужинали в Куско в ресторане, где играл ансамбль народной перуанской музыки. С танцами ритуальными, индейскими. И вот во время одного такого танца («Вызов дождя» назывался вроде…) подлетает к столику нашему девица бойкая, дьяволицей рогатой обряженная, и ну ручками ко мне завлекательные движения производить… Я не понял поначалу, начал сдуру ей деньги совать, «соли» местные. А она возмущенно так головкой рогатой затрясла, за руку тянет – пойдем с нами плясать. Седина в бороду – бес в ребро. Поскакал за ней вприпрыжку, козликом юным… Когда опомнился – поздно было. Воздуху-то нет, сердце где-то в горле трепещет именно горлицей заполошной, в глазах темно. Говорили же – никаких резких телодвижений в горах, никакого вина, никаких курений. Забыл в кураже… Вот оно боком и вышло – не помню, как до стола добрался, в глазах тьма… Ну все, думаю, тут я богу местному кукурузному (или богине? Лучше бы, конечно, богине) свою душу и вручу на долгую добрую память. Ладно… Музыканты подарили на прощанье диск свой, там и песенка есть замечательная с советских еще времен «сорокопяточки» – «Эль Кондор Паса», может, помните?

В общем, довели меня дамы, болезного, под белы рученьки до гостиницы, выходили. Да, совсем забыл – об актуальненьком, по поводу выхаживания да выживания – в горах. Я про листья коки. Слышали, наверное, о таком растеньице? Конечно, слышали. Ну да это в Европах наших – криминал, а здесь, в Перу – вполне естественное явление. Никаких запретов – даже наоборот, очень рекомендуют. Потому что понимают прекрасно – в разреженном горном воздухе, особенно приезжим, непривычным – без листьев коки не выжить. Поверьте, это так и есть. Никакого там опьянения, тем более наркотического, и в помине нет. А вот сил да энергии прибавляет здорово. И дышать становится полегче. Так что здесь, в Куско особенно, во всех магазинах, кафе, ресторанах да гостиницах на входе обязательно стоят тарелки, миски, тазики с листьями коки – пользуйся. И платить за это ничего не нужно. В гостинице, где мы остановились, прибыв в Куско, – замечательная гостиница, уютная очень, вся внутри резного дерева, фонтан в вестибюле, еще с инкских времен сохраненный – так вот, у стойки регистрации рядом с листьями коки стоял всегда горячий термос с чаем из нее же. Вот так там пришлые и выживают – листья, чай, таблетки от горной болезни – и можно дышать, можно жить дальше…

А утром – на машине два часа до селения Урубамба (так и река называется, на которой он стоит), оттуда – по узкоколеечке до Агуас Кальентес тоже вроде около двух часов с потрясающими воображение видами отвесных великих Андских гор и скачущей на протяжении всего пути чуть не под колесами поезда бешеной Урубамбой – и мы у подножия Мачу-Пикчу».

А по дороге любовались изобильными кукурузными полями, уже шел сбор мамы сары и грудами лежали початки самой пестрой расцветки.

Дружелюбные индеанки выбегали на дорогу и знаками предлагали – маму сару в любом количестве и любого цвета, но наш водитель гордо и с достоинством показывал еще более откровенным жестом, что нечего тут отсебятину разводить. Мол, этих русских мы упакуем и сами лучшим образом. И действительно – на первой же остановке важно достал ленты с кармашками, в каждом кармашке по пять-шесть зернышек маиса разных сортов. Это невероятное изобилие стоило 20 солей (на наши российские около двухсот рублей). К слову сказать, на эти деньги можно было по дороге купить пару буртов кукурузы вместе с одиноко бродившей ламой…»

Двадцать пятый день

Инки и черная кукуруза

Черная мама сара для древних племен индейцев (мочика и кечуа) были необходимейшим продуктом, хотя кукурузный хлеб пекли из светлого сорта, и кормили скот белой кукурузой. Черная ценилась и сейчас ценится много больше.

У мочика и кечуа початки и той, и другой кукурузы были очень маленькими – по четыре сантиметра, на стебле было один-два початка.

Инки к сельскому хозяйству относились с размахом. Завоевав кечуа, они тут же перестроили и сельское хозяйство, создали ирригационную систему мелких оросительных каналов, стали селекционировать кукурузу – именно в 11 веке появились новые сорта маиса.

Теперь собственником земли – впрочем, как и всех остальных средств производства империи – становился инка. Все обрабатываемые земельные угодья общин всегда делились на три основные части: «земли инки» (правитель государства сам, а иногда через специальных чиновников распоряжался, куда пойдет собранный с этой части земли урожай) и «земли Солнца» (урожай с них шел в распоряжение жрецов и на нужды культа). И лишь урожай, собранный с земель, которые принадлежали общине, шел на удовлетворение потребностей ее жителей.

Как в доинкские времена, так и в Тауантинсуйу, каждый взрослый мужчина в деревне – пурех – получал земельный участок для обработки. Размеры надела, называемого «тупу», зависели от того, сколь велики были угодья данной общины. Женатый мужчина – глава семьи – получал один тупу (обычно площадь его составляла примерно 30 аров), женщина имела право на половину тупу. На своем тупу каждый пурех работал с семьей, однако иногда по сложившейся в Андах традиции ему помогали соседи. Земли правителя и Солнца обрабатывались общинниками сообща. Этот вид общественных работ в Перу назывался «минка».

Именно сельскохозяйственные работы, и ничто другое (даже не военные походы), определяли ритм жизни гражданина империи. Пурех – рядовой житель государства «сыновей Солнца» – часто бывал солдатом, однако в глубине души – особенно по характеру мышления – он всегда оставался крестьянином. Труд земледельца в Андах в целом был довольно разнообразен. Во всех областях империи: на влажных тропических землях, расположенных вдоль Амазонки, в засушливых низовьях перуанского взморья – везде выращивали огромное множество самых различных растений.

Продолжая традиции своих предшественников, инки соорудили в страдающих от засухи районах Косты огромные, эффективные ирригационные системы. Верхушка империи уделяла исключительное внимание орошению земель. Строительство и расширение ирригационных систем – каналов и водоемов – в древнем Перу находилось в ведении большого количества государственных служащих инкского «водного хозяйства».

Инки сумели развернуть интенсивное земледелие и в центре своей территории – в районе Сьерры, где в высокогорных долинах к небу вздымались горные исполины и простирались суровые горные плато. Именно здесь, в этих, казалось бы, неблагоприятных для человека природных условиях, перуанские индейцы со временем применили одно из самых значительных своих изобретений – знаменитые террасы – «анденес». Эти расположенные в виде ступеней террасы, созданные руками человека, позволяли приспособить для растениеводства крутые, ранее непригодные для земледелия склоны. Одновременно террасы инков укрепляли почву на склонах и тем самым препятствовали ее эрозии.