Г. Попов - Русская народно-бытовая медицина Страница 26

Всё такие сообщения касаются почти исключительно тех случаев, когда кто-либо из представителей медицинского персонала является в деревню или же тех местностей, который близки к врачебным пунктам.

Это обстоятельство, свидетельствуя о любви нашего народа полечиться и до известной степени даже заботливом отношении его к своему здоровью, как будто, говорит за то, что одна из главных причин, почему он, помимо врачебной помощи, прибегает к другим, напр., знахарским средствам лечения, находится в зависимости от редкости и отдаленности врачебных пунктов; по крайней мере, этот мотив звучит в наших сообщениях очень нередко и косвенно указывает, что среди условий, препятствующих развитию земской медицины, есть много таких, которые лежат совершенно вне духовной сферы народа. Имея знахаря всегда под рукой и обращаясь часто к нему, мужик подчас сам очень разумно смотрит на такой вид помощи и на вопрос врача – был ли у знахаря, откровенно отвечает, что же греха таить? был, чтобы и своих ноге не сбивать, да и твоей головы не убивать» (Карачевск. у. Орловск. г.).

Вот почему большинство крестьян обыкновенно посещает врачебные земские пункты только кстати, между делом, когда бы-вает в месте жительства врача или фельдшера по каким-либо хозяйственным, торговым или другим делам, когда приезжает на базар что-либо продать или купить, по какому-нибудь делу в волостное правление, к следователю, становому или другому начальству, – нарочно же за медицинскою помощью мужик пойдёт только в редких и исключительных случаях, да и то лишь при условии, если поездка его не отразится невыгодно на полевых работах и хозяйстве. Самый обычный ответ на вопрос со стороны медицинского персонала, почему болезнь так запущена и почему он раньше не обратился за советом и лекарством? это – «было недосуг придти» или «лошади были в работе» (Васильсурск. у. Нижегородск. г.).[95]

Среди сообщений имеется немало таких, который рисуют скептическое отношение народа к медицине и те поводы, которые находят деревенские скептики для такого отношения.

В некоторых случаях играет роль своеобразная философия мужика.

«– Это пошавка (повальная болезнь) такая зашла, – резони-рует он, – Божье попущение… дохтуръ – не Бог, ее не изнимет. Время придет, если на живое, очунеетъ».

«– Послушай, видь докторов-то учат всем болезням. Пускай будет это пошавка по-твоему, но не от Божьего же она попущения? Один заболеет, а от него другой и так вся семья, затем и в другую избу. Это от плохого воздуха и от тесноты вашей: отчего же не обратиться к доктору?».

«– Не то ты балакаешь. Если же не Божеское на то попуще-нле, то подшут какой-либо. Дед в этом скорее помощь окажет: подшут снимет, или водицы наговорной даст. А дохтур што? палец посекёшь, «перхуй» (кашель) схватишь, если запорище какое выйдетъ, ну, знамо дело, облегченье даст, к тому ён и учён, а штоб того… пошавку уничтожить – ни в жисть», – стоит такой резонёр на своём (Орловск. г. и у.).

«– Всё это неправда, – говорят про медицину другие скептики: – кому умереть, такт, и доктор не поможет, а кому живому да здоровому быть, так. и без доктора оздоровит» (Болх. у. Орловск. г.).

Верный своему мировоззрению, мужик часто бывает уварен, что некоторые из болезней доктора лечить совсем не в состоянии.

По мнению многих новгородских, вологодских, пензенских и др. крестьян, они не могут, напр., лечить от притки, подшута, дурного глаза, озыка, порчи, нервных и душевных болезней и эпилепсии[96]. По мнению немалого числа орловских крестьян, некомпетентность врачей простирается и на некоторые другие болезни: поясничную ломоту, круги, бородавки, рожу, волосатик, кашель-полуночник, младенческое, криксу, зубищи и пр. Уверенность костромичей (Солигалич. у.) в бессилии врачей что-либо поделать с такими болезнями настолько велика, что они категорически решают: – «если уж знахарь не вылечит, то никакому доктору в свете не сделать этого». – «Што дохтора понимают? – пренебрежительно отзываются о них другие – они только народ православный морочат да, людей на тот свет переправляют» (Пензенск. г. и у.).

По убеждению некоторых, врачи не могут также лечить все детские, а также женские болезни (Хвалынск, у. Саратовск. г.). Скептицизм иных простирается до того, что они отрицают способность врачей распознавать и лечить также и внутренние болезни: наружные болезни врачи, будто бы, еще могут, так-сяк, вылечить, а внутренних не понимают (Орловск. г. и у.). Поэтому при наружных болезнях, иногда даже очень незначительных крестьяне охотно идут к фельдшеру, при внутренних же обращаются к знахарям или знахаркам, а когда от последних помощи не будет, тогда уже идут к фельдшеру или доктору (Белозерск. у. Новгородск. г.).

Помимо того скептицизма, исходной точкой развития которого являются суеверие народа, большое сомнение возбуждает в крестьянине также способ действия лекарства, его доза и его видимые физические свойства. В большинстве случаев, уверенный, что каждое лекарство должно действовать чуть ли не сразу и не магически, крестьян начинает сомневаться, если оно действует медленно. Думая, что физическая тела не имеют никаких другим, свойств, кроме тех, которые определяются его чувствами, он часто относится с сомнением к тем лекарствам, которые не имеют цвета, вкуса и запаха,

Отношение народа к медицине скептическое, пишут нам из Балашовск. у, Саратовской г.; крестьянам хочется, чтобы болезнь прошла с 1–2 приемов лекарства.

Наши крестьяне нейдут к доктору, сообщают нам из Че-реповецкаго уезда с Новгородск. г., между прочим, потому, что лекарство его не сразу действует: «я, – говорит крестьянин – лекарство от доктора трижды принимал, а хоть бы те чего было – ничего не село».

Когда крестьяне получают лекарство, то прежде всего несут кому-нибудь показать, как тот скажет, потом попробуют сами, горько ли, сладко ли, чем пахнет, и затем уже дают больному. Если после одного – двух приемов ему не делается лучше, говорят, что плохо лечат, если же больному стало хуже, то всю вину взваливают на доктора (Карач. у. Орловск. г.).

При таких требованиях от медицины и врачей, вера в них крестьянина оказывается очень легковесной и чрезвычайно быстро утрачивается.

Полученные от доктора лекарства первый и второй день крестьяне принимают так, как приказал доктор, а если после нескольких приемов больному не станет лучше, то прием лекарства, пли удваивается, или сразу выпивается вся микстура. Если выпитое лекарство не поможет, мужик едет к доктору за новым. а если не помогает и это, бросает лечиться у доктора и идет к знахарю или лечится по советам соседей (Болховский у. Орловск. г.). Иногда в таких случаях приказ доктора исполняется и пунктуально, и с редким усердием, но все-таки, если больному мало легчает от трех – четырех поездок в больницу, мужик бросает доктора и обращается к знахарям (Балашовск. и Хвалынск, уу. Саратовск. г.).

Вообще этот переход от доктора к знахарю крестьянин с легким сердцем совершает во всех тех случаях, когда он побывал у доктора не однажды, а несколько, хотя и не много раз: несмотря на такой подвиг с его стороны, он не чувствует улучшения болезни и бессилие медицины для него становится совершенно ясным: лучше у своих старух полечиться», безнадежно машет на медицину рукой такой отчаянный скептик, или: «сходи-ка лучше к бабке», подают ему тогда участливый совет другие (Вельск. у. Волог. г.).

Иногда мужики сомневаются в пользе лекарства, представляя его действие самым примитивным образом. Доктор дает пить лекарство от головной боли – мужик не понимает: «ну, зачем он пить дал, когда голова болит? надо что-нибудь к голове, а это в животе останется». Удивляется также мужик, когда тифозному больному врач назначает обтирание: «на што, это, ён растирку даёт, когда у него вся боль в голове?» При головной боли фельдшер велит горчичники приставить к ногам – мужик опять недоумевает: «голова болит, а он к ногам велит становить, какой же тут будет толк, прости Бог греха?» Еще больше удивляет мужика, когда он вместо ожидаемой мази получает микстуру: «бок болит, а он дает пить в середину».

При золотухе у детей, когда болят глаза, мужики часто и верить не хотят, что надо принимать лекарство внутрь: «надо лечить глаза, а не нутро, – говорят они.

Очень не любит мужик внутренние, бесцветные и безвкусные лекарства и считает их за пустое. – «Хотя бы натираться чего дали, а дали одну воду– с чего и пользе-то быть»? – негодует один мужик (Шуйск. у. Владим. г.). – «Все вода да вода, весь колодезь, кажись, повыпил, а пользы все нет да нет», – сокрушается другой (Карач. у. Орловск. г.). – «Уж где я, где не была? – жалуется по такому же поводу баба, – и по дохтурам, и по больницам, а какая от них польза? Наболтают тебе в склянку воды, дуешь ее, дуешь, а всё в животе никакой твердости нет» (Орловск. г. и у.).