Живущая - Инна Пастушка Страница 3

— У меня — это…?

— Ну, раз он просил, тогда пойдём в манипуляционную, я всё расскажу.

Я испугалась, что нам кто-то или что-то может помешать, или она передумает, и я так до конца не узнаю всей правды. За этот час или два (не помню, сколько длилось моё неведение) я узнала, что значит натыкаться на глухую стену молчания.

— А давай тут, а?

Она вздохнула и, как есть, на духу, выпалила:

— У тебя в лимфоузле нашли клетки.

— А, ну да, он говорил. А какие клетки? — прикинулась я дурой.

Но, признаться, тут же приободрилась. Это всего лишь какие-то клетки, тем более в лимфоузле, который уже неделю, как удалили.

— Ну, как тебе сказать? — подбирала слова Наташа, — не совсем хорошие клетки.

— Злокачественные, что ли? — если честно, я совсем не разбиралась ни в медицине, ни в анатомии, ни тем более в каких-то клетках, и мне самой показался нелепым мой вопрос.

— В общем так. Не буду тебя томить: у тебя в лимфоузле обнаружены клетки, которые попали туда из какого-то органа, который имеет железистую ткань. Пока будут искать опухоль, тебя переведут на восьмой этаж к Константину Константиновичу — это химиотерапевт. И смотри, если что, только к нему просись. Он хоть и строгий дядька, но лучше него — специалиста по химии нет. И ещё… ты молись. Люди с таким диагнозом всё делают, чтобы выжить. И по церквям, и по бабкам ходят…

Я шла по коридору в обратную сторону от выхода. В самом конце коридора находились туалеты, видимо, я туда и направлялась. Я интуитивно искала прибежище от того зла, которое на меня навалилось в один момент. Надо было спрятаться, чтобы тебя не нашли и не вернули в реальность, от которой некуда сбежать.

Не знаю почему, но я дёрнула дверь одной палаты и зашла в пустую, обшарпанную комнату, с растекшейся на полу побелкой. Я смотрела в окно со своего пятого этажа и видела живущих, ходящих, о чём-то говорящих людей, к которым себя больше не относила. У меня не было мыслей. Было только сознание, что меня скоро не будет. Вдруг я услышала мужской голос. Ко мне незаметно, а может и заметно, подошёл муж Надежды и что-то говорил. Наверное, он хотел пожаловаться на жизнь, рассказать о своей боли. Но, когда я к нему повернулась, он испуганно оглянулся и поспешил выйти, плотно закрыв дверь. До сих пор не пойму, как он тогда меня нашёл в той неубранной коморке, как будто специально оставленной для тех, кому надо выплакаться. И правда, только он вышел, как у меня ручьём полились слёзы. Не знаю, сколько я там пробыла, но, видимо, не очень долго, потому что меня покинули силы, и я больше не могла выплакивать и выносить на ногах свою боль. Вероятно, поэтому здесь и не было ни одного стула, чтобы долго не задерживались. Уже через некоторое время в кабинете доцента передо мной дымилась чашка кофе.

Кофе. С этого момента я потеряла вкус. Еда, напитки, удовольствия… — всё это перестало для меня существовать. Я отодвинула чашку и только спросила:

— Я умру?

— С чего ты взяла?! Будем лечить…

Я рассердилась не по-детски.

— Лечить от чего, от рака?! У меня мама, мамина сестра, бабушка — умерли от рака! А я значит вылечусь?! — я постаралась взять себя в руки, стыдясь своей несдержанности, и уже спокойным тоном отчетливо сказала: я хочу знать правду — это же моя жизнь. В конце концов, это моя болезнь и я хочу хотя бы попробовать…

Доцент пересел ко мне на соседний стул и по-дружески, по-доброму заглянул в глаза:

— Вот сейчас ты говоришь правильные слова. Если сама захочешь выздороветь — выздоровеешь. Медицина ведь не стоит на месте. Сейчас нам главное найти орган, который дал метастаз. Я тебе больше скажу: лимфогранулематоз, который мы предполагали, это намного опасней, чем молочная железа. А я почти уверен, что искать надо там.

Когда я услышала слово «метастаз», чуть не упала со стула. Оказалось, что клетки, о которых говорила Наташа, это и есть метастаз. А лимфогранулематоз — это вообще рак лимфатической системы.

— У меня подозревали рак лимфатической системы, и вы молчали?! — справедливо возмутилась я, — я целую неделю прожила с этим, пусть и не подтвердившимся диагнозом и ничего не делала…

— А что ты могла сделать? Мы должны были убедиться, а не быть голословными, — отчеканил доцент.

— Да как же вы не понимаете, я уже целую неделю могла просить Бога об исцелении! А знаете, что я делала? Вчера я весь вечер провела с подружкой в парке в кафе. Мне там один парень случайно вылил на ноги горячий чай — вот видите в платье пришла, не могу брюки надеть. А я знаете, что ему сказала? Сказала, что это всего лишь чай, главное все живы и здоровы. Раньше бы я по-другому отреагировала. Но, после того, как ваш завхоз Алевтина Дмитриевна сказала, что мне на СПИД проверяться надо, я жизнь совсем другими глазами увидела.

Ошарашенный доцент никак не ожидал такого признания. Оказывается, он даже не подозревал, как сильно я мучилась. А дело было так…

III

Алевтина Дмитриевна, будучи завхозом, совмещала в себе функции и личного секретаря, и делопроизводителя, а иногда даже медсестры. Нельзя сказать, чтобы в отделении её любили, скорей предпочитали не связываться. И вот в одно прекрасное утро, когда доцент ушёл на операцию, а я пришла позже обычного, она подошла и просто сказала:

— Там тебе передали: на СПИД тебе провериться надо.

У меня подкосились ноги.

— Зачем? — пролепетала я.

— Не знаю. Сказали только, чтобы срочно.

Я побежала к старшей медсестре, она взяла кровь и объяснила, что это обычная процедура, а при увеличенном лимфоузле — обязательная. Я заплакала и попросила не скрывать от меня, и если у меня обнаружили СПИД, пусть прям сейчас скажет. В моей голове пронеслись последние годы жизни, моё одиночество, при видимой, показной успешности. Я не понимала, как могло произойти, что такое грозное заболевание пусть краем, но коснулось моей жизни.

— Через сколько будут анализы?

— Недели через две, не раньше. Но, если хочешь, езжай сама в центр по СПИДу и проси, чтобы сделали быстрей.

Я так и сделала. В тот же день, перед сдачей крови, я разводила сырость в кабинете врача предварительного осмотра. Она проверила мои