Сатпрем - Мать или Новый Вид (Том 2) Страница 4

Она учила их настоящему Единству с миром -- не тому, которое все сокрушает и низводит на "благо масс"; а тому Единству, которое охватывает все и входит во все и относится должным образом к безграничной сложности составляющих элементов, потому что оно находится во всем, что движется, чувствует, живет и, будучи во всем, оно знает настоящую потребность каждой вещи и правильное движение в каждый момент. Она заставляла их прикоснуться к Спонтанности великого Точного Сознания: ни планов, ни предвидений, которые всегда проваливаются, а единство с великим Течением, заставляющее вас делать в каждое мгновение необходимый жест. И весь Ашрам так и развивался, незапланировано, экспромтом, в некотором спонтанном росте. Казалось, что работал другой закон. Прямой ключ, который не нуждается ни в какой усложняющей науке, чтобы выразить себя.

Если бы те дети оставались верными своему стремлению достаточно долгое время, то, возможно, сегодня там было бы довольно необычный уголок мира, подобие модели следующего способа бытия на земле -- но потерпел бы это остальной мир?... Единство работает обоими путями. "Остальной мир" был также там, в клетках тех детей. Требовалось нечто более радикальное, чем несколько расширенное сознание; было совершенно необходимо идти вниз до самых клеток мира, чтобы изменить вещи в корне. "Прямой ключ" должен быть найден там.

Ъ_Вопрос позиции

И те дети задавали вопросы, тысячу разношерстных вопросов и всегда по-французски. Мать хотела, чтобы каждый говорил по-французски, и сама отвечала только по-французски. Там были дети со всего мира, вперемежку с юными индийцами -- поистине, там была мировая лаборатория. Это были "занятия по средам" ["Wednsday classes"], это время "Вопросов и Ответов", и так было в течение восьми лет, вплоть до 1958 г. Подобно кристальной воде из горного источника и на самом простом языке, языке детей, она привносила вниз струящееся оккультное знание, которое обычно доверялось только посвященным. Эти простые занятия являли собой наиболее грандиозную "де-оккультизацию", происходившую когда-либо в истории. Она не хотела ничего "оккультного", она хотела, чтобы были поведаны все тайны, она хотела, чтобы все это было прямо здесь, естественным образом, без какой-либо суеты. И она хотела, чтобы они проживали то, что было сказано. Это была живая Веда. Нет ничего проще, чем Истина. Это было прозрачно, как воздух, мы дышали этим каждое мгновение, это простое и непринужденное Чудо. Как странно, что нам требовалось так много каких-то особых демонстраций, чтобы начать понимать это. "Но тогда зачем же нужен разум?", -- спрашивали наиболее рациональные. "Зачем нам ходить в школу? Зачем ты так стараешься, заставляя нас учиться, если разум должен быть превзойден?". И, совершенно верно, когда мы начинаем выбираться из ментальной каши, как говорила Мать, когда вещи начинают обретать смысл свыше и везде вокруг, тогда мы начинаем жить в вечно-возобновляющемся чуде, вплоть до малейших деталей: мы обретаем знание, которого не имели, обстоятельства выстраиваются с изумительной точностью, уничтожая расстояния, как если бы кто-то или что-то заботилось -- действительно заботилось -- о том, чтобы позволить нам знать все, что нужно, даже в самых неожиданных деталях, и не только как ментальное осознание, а ощутимо, в жизни, через живые примеры и "тривиальные" маленькие сцены, иллюстрирующие весь "кусок мира" с улыбкой... слегка юмористически. Как если бы, через эту ментальную прозрачность, вся жизнь приходила бы к нам, чтобы показать нам ответ. Все отвечает. Это особенное содействие между нами самими и тысячью и одной вещью, которые мы встречаем повседневно, как если бы все жило одной жизнью, каждая вещь достаточно хорошо знала бы другую и посылала бы ей маленькие сигналы: "Ты видишь, вот это как; самым естественным образом, безо всякой суеты. ОДНА жизнь. Шри Ауробиндо, когда его спросили, как он мог писать одновременно пять, шесть книг, ответил: [я мог бы писать] семь выпусков Арьи каждый месяц в течение 70 лет, и все же знание, приходящее свыше, вряд ли бы истощилось. И так оно и есть. Мы купаемся в бесконечном богатстве знания, которое не знает "мелочей": все имеет значение, крайне, абсолютно. Все взаимосвязано. И во всем этом нет мыслительного процесса, пока нам не нужно произнести речь или написать книгу, например. Тысяча невидимых, синхронных нитей, ускользающих от разума с его пошаговой, ослино-подобной поступью, схватывается точным сверхмышлением, которое выстраивает всю правильную картину в мановение ока и ведет нас прямо к нужной точке через непролазный девственный лес с миллионами переплетенных ветвей. И в этой картине все выстроено в должном порядке, с мощной и само-очевидной связностью, недоступной разуму. Поистине, нет ничего, что может сделать разум и что не может быть сделано лучше в недвижимости разума и в покое, свободном от мыслей. Но зачем тогда продолжать все делать в старой ментальной канве, если на новой эволюционной стадии, столь более светлой, это будет превзойдено?

Мать поясняла: очевидно, что если у нас есть трехструнный инструмент или пианино с восемьюдесятью восемью клавишами или даже оркестр с тремистами музыкантами, то музыкальная тема останется прежней, но качество выражения или транскрипции будет несравнимо. Мы являемся "звучащими клавишами", -- говорила она им, -- так чтобы другое Сознание могло бы использовать всю клавиатуру. Но это просто клавиатура для чего-то иного. Разум начинает вырождаться, когда сочиняет немыслимые арпеджио а ля Ференц Лист просто для грандиозного рояля и ничего более. И здесь лежит неуловимое отличие от школы нового мира, как мы могли бы назвать ее, школы следующей эволюции -- это неуловимо для каждого. Йога Шри Ауробиндо -- это невидимая йога самого высокого уровня, подобно воздуху, которым мы дышим, возможно, подобно истине: МОЖНО ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ОБЫЧНО ДЕЛАЕШЬ, НО С СОВЕРШЕННО ДРУГОЙ ПОЗИЦИЕЙ. Это простое предложение содержит грандиозную мощь... если бы мы только знали. Годы спустя, когда Мать была полностью вовлечена в эту ужасную йогу тела, которая по-настоящему является битвой со смертью и с тысячелетними физиологическими законами, она сказала мне: Правильная позиция является настоящим ключом ко всей проблеме трансформации. Вот так просто. Но, возможно, это самая глубокая тайна, в которую мы все еще должны проникнуть. Мы делаем свои обычные дела -- занимаемся математикой, боксом, декламируем Шекспира или чистим зубы -- но с другой позицией. Эта позиция обладает мощью изменять обстоятельства -- идентичные условия приводят к совершенно разным результатам. Вы оказываетесь в эпицентре эпидемии гриппа или читаете математическую статью или переходите улицу, но все происходит так, как если бы существовало два совершенно различных мира: занимая одну позицию, мы стремительно проносимся через годы жизни и сознания, сжатые до секунды, тогда как, занимая другую позицию, мы вращаемся в круге смерти и заражаемся гриппом. Все по-другому. Меняются все законы. Это как два мира, один внутри другого, только с небольшой внутренней разницей в занимаемом положении. В одном случае мы, как обычно, настраиваемся на старую жизнь или, скорее уж, на старую смерть, а в другом случае мы созвучны... нечто, следующему сознанию, следующей жизни, следующему эволюционному открытию -- непостижимому пока нечто, что является нашей после-человеческой стадией, которая должна быть построена, ведь она не свалится к нам с небес готовенькой. Строить это будущее означает звать его. Как заклинание будущего. И этот зов заставляет его прийти. Он даже заставляет его зарождаться под нашими стонами: Это как магнит, который притягивает отовсюду возможность сделать прогресс. Магнит для захвата следующей моды бытия на земле. В прошлом, в старинные времена, посвящаемым говорили: "Теперь приготовься: тебя ждут суровые испытания. Тебя закроют в гробу, ты столкнешься с ужасающей опасностью. Эти испытания проводятся для того, чтобы определить, обладаешь ли ты нужными качествами"... Но теперь это не метод. Больше так не происходит. Теперь сама жизнь, повседневные обстоятельства являются испытаниями, через которые ты должен пройти. Это эволюционный тест. Разум является попросту недвижимой зоной передачи, и в той тишине, за всем, что мы делаем, повсюду, в каждом жесте, с каждой встречей, мы несем с собой некую антенну, нацеленную на... что? Будущее, эту вещь. Чем мы должны стать, что мы должны извлечь из нашего тела, как однажды обезьяна извлекла человека. Но если бы большой обезьяне сказали: знаешь, тебе нужно лишь посидеть под деревом пять минут и смотреть на... ничто... или попросту на былинку, она бы сочла это бесполезной глупостью. Она ничего не поняла бы в разнице в занимаемом положении.

"Мать", -- спрашивал какой-нибудь смышленый малыш, -- "когда разум спускался в земную атмосферу, обезьяна не прилагала никаких усилий, чтобы превратиться в человека, ведь правильно? Сама Природа делал это. А теперь...". И Мать сразу же отвечала : Но не человек собирается превращаться в сверхчеловека! "Нет?" -- переспрашивал изумленный малыш. Только немного подумай! -- отвечала Мать под общий смех, возникавший на Плэйграунде. В этом все и дело, понимаешь, НЕЧТО ИНОЕ собирается проделать работу. Но теперь (да, есть "но", я не хочу быть жестокой), ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ СОТРУДНИЧАТЬ. То есть, он может отдаться этому процессу, с доброй волей, со стремлением, и он может помочь, что в его силах. Вот почему я говорила, что теперь пойдет быстрее -- я НАДЕЮСЬ, что пойдет гораздо быстрее. Это было в 1956 году. Очевидно, что разум не собирается создавать то, что превосходит его, как возросшая сноровка обезьяны трясти деревья не создавала ментального человека. Но как раз ошибки обезьяны подготавливали почву для человеческих рефлексий. В случае человека упущенной веткой является обычный ментальный процесс, который постоянно вызывается, чтобы поддержать малейший жест, малейшее действие -- все является веткой. Когда мы соскакиваем с ментальной ветки, тогда поначалу попадаем в пустыню, бездну -- довольно устрашающее ничто, в котором боишься потерять свой разум. Все же именно эта пустыня призывает другую вещь. Прежде чем сможет прийти другая вещь, должно быть подготовлено для нее место. И тогда неожиданно, сначала с удивлением, потом все с возрастающим изумлением замечаешь, что это отвечает. Ответы приходят со всех сторон, они кишат повсюду, под нашими ступнями, перед нашими глазами, в случайных встречах, жестах... они вливаются отовсюду. Это неожиданно, непредсказуемо, мы можем пройти рядом и не заметить ничего: внезапно вещи начинают означать нечто, все означает нечто. Поистине, кажется, что другая жизнь только и ждет, чтобы мы освободились от старого, тогда она и наступит. "Вот в чем дело", -- говорила она, -- "как раз нечто иное собирается проделать работу". Нам не нужно "делать" сверхчеловека: мы должны лишь позволить быть сделанным. Мы всегда забываем, что мы растем в мире, где все уже есть; именно будущее вынуждает нас делать шаги, будущее за нашими шагами... в зависимости от нашей позиции есть старый способ видения или новый, старая привычка бытия что-то новое. Тысячелетняя привычка скрывает вечно-присутствующее излучение. Подходит время, когда эволюционная клетка, формировавшая и "вырезавшая" все эти маленькие забывчивые отдельные "я" -- отделенные для того, чтобы начать осознавать себя -- должна быть взломана, так чтобы мы начали осознавать Великое Сознание и воспроизводить в одной точке тотальное сознание. Вот какое время. Человек может сотрудничать. Мы путешествуем через вечно существующую Амазонию... лишь для того, чтобы в конце осознать, что это и есть Амазония. Тогда наш взгляд смещается повсюду: все остается тем же самым, и все же все становится ясным. Весь мир в том же магическом лесу -- включая гусеницу. Возможно, чтобы Чудо существовало, все должно начать осознавать это. Грандиозное изменение во взгляде. Другой способ бытия в мире -- в том же самом мире. Возможно, это сверхчеловек.