Чокьи Ринпоче - Медицина и сострадание. Советы тибетского ламы всем, кто заботиться о больных и умирающих людях Страница 5

Многие тибетские ламы, встретившиеся мне в Непале, были воплощением глубокого сострадания, полного отваги. С каждым они были способны поделиться добротой и мудростью. Тяжёлые ситуации они воспринимали беспристрастно. Даже когда их собственной жизни угрожали неизлечимые болезни, их спокойная открытость всему происходящему и сострадание к другим оставались неколебимы. Они сохраняли милосердие, умиротворённость и полное бесстрашие даже в последние минуты жизни.

Однажды меня попросили осмотреть тибетского ламу, страдавшего от рака печени в последней стадии, он жил примерно в двадцати минутах езды от моей клиники. День подходил к концу; в это время и без того загруженные улицы Катманду сливаются в почти недвижимый поток людей, животных, дымящих грузовиков, машин и мотоциклов. У двери меня встретили взволнованные монахи и провели в комнату ламы. Глаза ламы сильно окрасились жёлтым: печень начинала отказывать, а от давления увеличенной брюшной полости на лёгкие ему было трудно дышать. Он поблагодарил меня за то, что я пришёл, и заметил, что мне было непросто добраться до него через пробки в это время дня. Несмотря на то, что этот человек испытывал невыносимую боль и едва мог дышать, он беспокоился о том, что мне пришлось ехать через пробки. На следующее утро он умер.

Вскоре я начал принимать не только монахов, но и тибетских беженцев. В основном это были молодые люди. Они пешком переходили Гималаи по перевалам высотой 6000 метров, спасаясь от китайского режима. Если им не везло и они попадали в бурю, у них не было возможности вернуться: в Тибете их ожидал арест, а нередко и пытки за неудавшуюся попытку побега. Последствиями многодневного пешего перехода без экипировки в условиях сильных снежных бурь были серьёзные обморожения. Пока я ухаживал за тибетцами – а многим требовалась ампутация пальцев на руках и ногах и месяц или два восстановительной терапии, – я выслушивал душераздирающие истории об арестах и пытках. Меня каждый раз удивляло, что какими бы ужасными ни были воспоминания, почти все беженцы говорили о произошедшем со спокойной отстранённостью и без заметного ожесточения.

Одну из историй я не могу забыть по сей день – её рассказал мне парень лет двадцати, его арестовали за развешивание плакатов, критикующих китайскую власть в Тибете. Каждую ночь холодной зимой его раздевали догола и отводили на крышу тюрьмы. Затем его окунали в ледяную воду и оставляли привязанным к столбу. Каждый раз он почти замерзал до смерти, но утром его уводили обратно в камеру и позволяли отогреться. На следующую ночь его ждала та же процедура.

В то время я встретил старого тибетского врача. Он пережил почти двадцать лет китайской тюрьмы, полных голода и невероятных лишений. Я спросил его, испытывает ли он обиду на китайцев. Он ответил: «Мои страдания в тюрьме были связаны с моей собственной кармой. Теперь они закончились. Если бы я убил китайского солдата, это бы не отменило случившегося со мной, а только создало бы причины для новых страданий в будущем. Так какой в этом смысл?»

Встречи с тибетцами зародили во мне страстное желание отправиться в Тибет и своими глазами увидеть страну, вырастившую этих невероятно сильных и духовно развитых людей. В 1987 году я наконец пересёк Гималаи и оказался на дороге, выходящей на высокогорное тибетское плато.

Развалины тысяч монастырей были похожи на плохо зажившие шрамы, оставшиеся на этой в остальном почти нетронутой земле. Китайцы попытались выбить из-под ног Тибета буддийский фундамент, и если судить по разрушениям, им это удалось на 90 процентов. Кроме того, на тот момент почти все великие буддийские мастера Тибета покинули страну, были арестованы или убиты.

По возвращению из Тибета я начал больше ценить возможность общаться с ламами, жившими в Непале. Доброта и щедрость моих ближайших наставников вызывали растущее чувство благодарности и признательности за то, что они мне давали. Искреннее желание стать похожими на них и взрастить в себе мудрость и сострадание помогло мне углубить медитативную практику. Какое-то время спустя я начал замечать, что отношения с пациентами стали меняться к лучшему. Теперь пациентам было проще рассказывать мне о наболевшем. Уместные слова поддержки стали приходить в голову сами собой. Я заметил, что начал терпимее относиться к раздражённым и разгневанным людям. Мне стало легче утешать серьёзно больных и умирающих пациентов. Иными словами, я нашёл способ стать таким врачом, каким всегда хотел быть.

Это понимание пришло ко мне не за одну ночь. Оно не было откровением; скорее, постепенной внутренней переменой. Теперь я был убеждён, что врач может научиться быть добрее и сострадательнее. Возникло желание попробовать организовать конференцию по проблемам сострадания в медицине для западной аудитории. Я поделился идеей с Чокьи Ньимой Ринпоче, и он согласился прочитать курс лекций для врачей и медсестёр, если я возьмусь за его организацию. Много лет я не оставлял эту идею, но возможность её осуществить возникла только в 1998 году, когда я вернулся в Соединённые Штаты – в Джексон-Хоул, штат Вайоминг.

Я решил, что курс лекций, посвящённый медицине и состраданию, должен иметь структуру медицинской конференции. Её участники должны были работать по учебному плану, получать академические баллы и сидеть за столами, как в студенческой аудитории, а не на полу на подушках, как это принято на буддийских учениях. Я подготовил брошюры и разослал их пятидесяти тысячам врачей и медсестёр. Я намеренно не включил в этот список врачей и медсестёр, уже связанных с буддизмом: мне было важно понять, может ли тибетский буддизм предложить что-то ценное большинству практикующих врачей и медсестёр. Для этого необходимо было вначале проверить идею на не имеющей отношения к буддизму аудитории.

Первая конференция «Медицина и сострадание» прошла в сентябре 2000 года при участии шестидесяти пяти врачей и сестёр. Второй курс лекций «Медицина и мудрость» в июне 2002 года собрал девяносто человек. Учения, приведённые в этой книге, представляют собой отредактированные записи этих двух конференций. После того как первое издание книги «Медицина и сострадание» увидело свет, в Гарвардской школе общественного здоровья в Бостоне прошла третья конференция, собравшая сто десять человек.

В учениях Чокьи Ньимы Ринпоче о медицине и сострадании мудрость тибетского буддизма изложена простым языком специально для врачей и медсестёр. Однако представленные здесь учения можно воспринимать как замечательное по своей доступности введение в наиболее глубокие понятия тибетского буддизма.

Практикующим врачам часто кажется, что у них просто нет времени на то, чтобы наполнить свою работу состраданием. Чокьи Ньима Ринпоче ясно даёт понять, что каждый может взрастить сострадательный настрой – искреннее желание облегчить страдания других, – и тогда сострадание будет проявляться вне зависимости от временных координат. Развивая сострадание, человек естественным образом расслабляется, что помогает ему мыслить яснее. Кроме того, это освобождает энергию, необходимую для решения проблем пациента.

Практикующим врачам часто кажется, что у них просто нет времени на то, чтобы наполнить свою работу состраданием.

Если врач приносит с собой в смотровую не только профессионализм, но и сострадание, пациенты ощущают это сразу, и им становится легче рассказывать о том, что их беспокоит на самом деле. Если пациент по-настоящему раскрывается, врач может помочь ему быстрее и в конце дня испытывает большее удовлетворение от проделанной работы. Если люди, ответственные за развитие системы здравоохранения, отвлекутся от планов по уменьшению затрат на оказание медицинской помощи и сосредоточатся на сострадании, пациенты наконец смогут получить то, что им действительно нужно. Если сделать сострадание одним из главных компонентов ухода за больными, возможно, удастся найти решение болезненного для современной медицины вопроса предоставления высокопрофессиональной медицинской помощи всем нуждающимся.

За несколько недель до первого курса лекций Чокьи Ньимы Ринпоче «Медицина и сострадание» в сентябре 2000 года началась сильная засуха на западе США. Пожары охватили многие штаты, и огонь окружал город, где должна была пройти конференция. Мы видели, что лесной пожар бушевал в национальном парке Гранд-Титон. Отряды пожарных были слишком разбросаны территориально, их силы были на исходе; специалисты утверждали, что огонь можно будет локализовать только с началом зимних снегопадов.

В тот день, когда Чокьи Ньима Ринпоче прилетел в Джексон-Хоул, чтобы провести курс лекций по медицине и состраданию, начался дождь. Он лил целый день. Это был первый ливень за два месяца. Дождь продолжался два дня и прошёл во всей западной части страны, гася пламя пожаров и облегчая работу пожарных. Чокьи Ньима Ринпоче прокомментировал это так: «В последнее время в Соединённых Штатах горело много лесов, но сейчас прошёл дождь сострадания, и это чудесно. Это не просто слова – ведь на самом деле дождь сострадания тушит леса, сгорающие в пламени гнева. Мягкий дождь сострадания гасит пламя гнева».