Видеть лучше. Как сохранить зрение : истории из кабинета офтальмолога - Валерия Александровна Филимонова Страница 5

Мы встречались с ней каждый день. На фоне проводимого лечения она быстро пошла на поправку и выписалась уже без глазного воспаления и с восстановившейся остротой зрения, пообещав наблюдаться у офтальмолога по месту жительства.

Где-то спустя месяц мы случайно встретились с ней в автобусе. Она подошла ко мне, поздоровалась, улыбнулась и сообщила, что с ней все хорошо и что офтальмолог по месту жительства уже отменил поддерживающее лечение. Я пожелала ей здоровья и вышла на своей остановке.

А спустя три месяца она снова попала к нам в отделение и под мою курацию. Дело в том, что увеиты склонны к рецидивированию. Собственно, это с ней и случилось, да только вот пациентку я совсем не узнала. Она была агрессивно настроена, закатывала глаза в ответ на мои вопросы и приказным тоном требовала проведения МРТ головного мозга, потому что кто-то ей сказал, что рецидив увеита связан с каким-то процессом в голове. Мне пришлось даже повысить голос в ответ, объясняя ей, что она прекрасно знает: ее увеит связан с нелеченной ВИЧ-инфекцией, а не с головой. Убедить и успокоить ее мне удалось, но последующие десять дней ее пребывания в отделении не были такими же беспроблемными, как в ее первую госпитализацию. Тогда я задумалась: неужели отсутствие терапии и усугубление ее состояния так сильно повлияли на поведение? Это удивительно, но после ее выписки мы снова встретились в том же автобусе, да только она подходить ко мне не стала — закатила глаза и отвернулась. Возможно, она уже умерла…

Первое ассистирование

Ассистирование было одним из самых ожидаемых и желанных моментов ординатуры, ведь в глубине души все еще теплились мечты о хирургии. Врач, за которым я была закреплена, оперировал преимущественно катаракту. Но меня эти операции совсем не впечатляли, поэтому во время его нахождения в операционной я принимала поступивших пациентов и занималась бумажной работой. В один из таких дней, ставших для меня рутиной, в ординаторскую забежала доктор и попросила Татьяну Юрьевну дать ей кого-то из ординаторов в ассистенты. Я на автомате подскочила и побежала за доктором в операционную. В предоперационной она обратила внимание на мои ярко-розовые ногти и сказала: «Если ты хочешь оперировать, забудь о маникюре с покрытием». Но деваться уже было некуда — пациент ожидал на операционном столе. Я очень быстро стерла с ногтей лак одним из дезинфицирующих растворов и зашла в светлую операционную. Мне показали, как обрабатывать руки, операционная медсестра надела на меня стерильный халат и перчатки, и мы с доктором расположились по обе стороны от стола на довольно удобных стульях, которые регулировались по высоте. Меня познакомили с офтальмологическими инструментами — они были значительно меньше инструментов, которые я видела ранее, а некоторые хирургические нити и вовсе оказались тоньше человеческого волоса, — и мы приступили к работе. В области нижнего века у пациента было кожное образование размером с горошину. Я должна была подавать инструменты врачу и просушивать выступающую из раны кровь. Когда доктор накладывала швы, я невольно раскрыла рот от восторга, а после операции вприпрыжку бежала в отделение с мыслями, что точно буду хирургом!

Несмотря на то что я не была закреплена за этим доктором, я стремилась максимально быстро выполнить свою работу и успеть с ней в операционную, чтобы помочь или хотя бы посмотреть на ее красивые и аккуратные швы.

Однажды мне повезло и к моему врачу попал пациент с образованием на коже века. Он довольно быстро удалил его, ну а я, переступив через страх и скромность, тихо спросила: «Можно я наложу швы?» Он молча протянул мне пинцет и иглодержатель, а я немного трясущимися руками сделала первый прокол и наложила шов. Мне казалось, что замерло не только мое дыхание, но и все вокруг. В этот момент мечта стать хирургом вспыхнула во мне с новой силой.

Инородное тело

Попадание инородного тела в глаз — одна из самых частых причин обращения к офтальмологу. Среди мужчин по инородным телам лидирует окалина — раскаленная металлическая стружка от болгарки, которая припаивается к передней части глаза, роговице, вызывая боль, покраснение, слезотечение и светобоязнь.

Такого пациента сразу видно по прищуренному от боли глазу.

На моей клинической базе помимо офтальмологического отделения был травмпункт, куда обращались пациенты с неотложными состояниями. В одно из дежурств доктор дал мне возможность удалить окалину. Для этого необходимо было закапать пациенту обезболивающие капли и под микроскопом выскоблить окалину и колечко ржавчины, которое образуется вокруг нее, с помощью стерильной иглы от шприца.

В кабинет зашел молодой человек с прищуренным глазом. Мы прошли в темную комнату за микроскоп.

Я уверенно взяла иглу и поднесла к глазу пациента, но тот, увидев инструмент, потерял сознание.

Доктор вовремя подхватил его на руки и уложил на кушетку. После того как пациент пришел в себя, он подскочил с кушетки, посмотрел на меня и сказал: «Девушка, в следующий раз будьте, пожалуйста, увереннее!» — и выбежал из кабинета. Я встала как вкопанная, уставившись на дверь, и сказала: «А кто из нас в обморок-то упал?»

Окалина

В другой раз мне поручили осмотреть пациента, который несколько дней лежал в отделении после удаления внутриглазного инородного тела. После осмотра взрослый мужчина с задором пригласил меня пройти к нему в палату, чтобы показать фото его глаза в день госпитализации. Любопытство, естественно, перевесило важность других рабочих дел, и я последовала за пациентом. То фото я до сих пор помню в деталях. Не каждый день видишь кусок проволоки, торчащий из глазного яблока! Пациенту очень повезло, что проволока не задела важные структуры, и он вскоре выписался с хорошим зрением и целым глазом.

Кстати, еще одного такого везунчика мы увидели в наш первый день ординатуры. Иногда в отделение приезжал профессор кафедры и доктора показывали ему особо тяжелых пациентов. Первым в очереди на осмотр был мужчина, в которого выстрелили из какого-то оружия. Я