Грентли Дик-Рид - Роды без страха Страница 54

При аварийных родах нельзя перерезать пуповину, пока не отойдет послед. До этого момента ребенок согревается на груди матери. После изгнания послед следует запеленать вместе с ребенком и хранить до оказания квалифицированной медицинской помощи.

Для согревания матери и ребенка можно использовать любую одежду, любые куски материи. В области родового канала, по возможности, должно быть как можно меньше одежды. И вообще, этого места лучше не касаться немытыми руками, если это, конечно, возможно. Хотя хочу отметить, что аварийные роды редко осложняются инфекциями.

Многие женщины после родов вполне способны встать и с ребенком на руках дойти до того места, где они смогут получить чистое место, тепло и, если получится, медицинскую помощь.

Достойно провести роды, если правильно управлять ими, можно даже в тех условиях, которые невероятно отличаются от принятых стандартов. Я принимал роды у женщин в самых разных местах и ситуациях, и я знаю, что это так. Женщина должна помнить, что вера – это не только эмоциональное и этическое приобретение, это также и состояние души, которое создает в теле физиологическую гармонию, которая, в свою очередь, укрепляет здоровье и сопротивляемость болезням.

Часть III

Автобиография Грантли Дик-Рида

В прочитанных вами главах собран воедино разбросанный по многочисленным письмам и книгам огромный опыт Грантли Дик-Рида. Немногие из современников смогли бы рассказать нам о нем так же точно, как его книги.

Для многих людей жизнь доктора Дик-Рида была загадкой. Он улавливал в окружающем мире то, что ускользало от других, он был дальновидным человеком. Мудрость прошлых веков помогла ему заглянуть в будущее человечества.

С годами отчетливо сформировалась главная цель жизни Грантли Дик-Рида: мир станет лучше, если будут счастливы матери. Он больше не был робким и застенчивы" юношей, и все свободнее и откровеннее излагал свои взгляды, что не вызывало, несмотря на правоту произносимых слов, симпатий его коллег.

В душе Грантли Дик-Рида горел огонь, освещающий дорогу вперед, к новым знаниям и открытиям.

Глава 14. Ранние впечатления

в моей библиотеке есть особенные книги – 37 томов в кожаных переплетах с золотым теснением: "Мамины письма". Эти прекрасные письма адресованы не только мне – родившись в 1890 году, я стал шестым по счету ребенком; всего же в семье было десять детей. В письмах отразились все этапы моей жизни: школа, Кембридж, Лондонский Госпиталь и Первая Мировая война. Сама мадам де Севиньи не могла бы найти таких слов, какие находила моя мать обсуждая со мной помолвку, женитьбу и отцовство. Год за годом я был окружен заботой и материнской любовью. Сейчас ей 88, но до сих пор гордость переполняет меня, когда я читаю ее письма, в которых эта почтенная леди излагает свои взгляды на современные проблемы, делая с высоты своего опыта изумительно точные выводы и замечания.

Влияние матери на ребенка огромно. Мне не хотелось бы утверждать, что наши отношения с матерью – это что-то исключительное. Я привел пример из собственной жизни, но он – один из тысячи. Однако их могло быть гораздо больше в каждом поколении, если бы врачи-акушеры бережнее относились к истокам этой жизненной силы. Акушерство как наука должно стремиться к тому, чтобы стать бесценным помощником в поддержании здоровья и счастья человечества. С раннего детства, насколько я себя помню, я посвящал этому почти все свои интересы, направлял на ее достижение всю свою энергию.

Когда я был маленьким, я любил слушать, как моя сестра играет на фортепьяно "Марш гладиаторов". Много вечеров подряд перед тем, как "старуха Элен" отправляла меня в кровать, я с наслаждением слушал игру своей сестры. Однажды вечером, когда я сидел возле нее и невообразимо счастливый слушал музыку, со стороны лесной аллеи прозвучало три револьверных выстрела. Позже я узнал, что сестру убил солдат, за которого она собиралась выйти замуж. Все последующие годы при звуке даже одной музыкальной фразы из этого марша ко мне возвращался холодный ужас, страх и неутешная боль той ночи. "Марш гладиаторов" перестал доставлять мне удовольствие – более того, стал нарушать эмоциональное равновесие и порождать тревогу. Спустя десять лет после этого, события, когда я учился в медицинской школе Кембриджа, как-то за ланчем я вновь услышал эту мелодию и сразу же почувствовал сильную слабость, мне пришлось даже выйти из-за стола. Только потом я понял, что это музыка вызвала во мне давно забытое эмоциональное состояние. Позднее все это помогло мне правильно оценивать негативные эмоциональные реакции женщин, связанные с родами.

Детство мое было счастливым. Мне очень повезло – шесть месяцев в году я проводил на нашей ферме в Норфолке, где и началось мое знакомство с природой. Я бы не сказал, что получал удовольствие от общения со своими старшими братьями и сестрами. Гораздо интереснее мне было с животными: коровами, свиньями и лошадьми. Я был радом с собаками, когда они щенились, гладил и ласкал Топси, когда она рожала котят. Я благодарен судьбе то, что получил такое естественное воспитание. Больше часть времени я проводил в одиночестве, мое внимание привлекали тайны природы – чудеса, разгадок которых я еще не знал. Я искал уединения в тихих местах, там, где компанию себе нашел бы только истинный натуралист.

Однажды во время моей акушерской практики одна из студенток сказала мне: "У нас все время были нормальные случаи, но сегодня днем доктор X. сказал, что придется накладывать щипцы. Женщина рожает уже два с половиной дня. Мы думаем, у нее тазовое предлежание. Это должно быть очень интересно."

"Великолепно, – ответил я этой юной леди, которой тоже когда-нибудь предстояло стать матерью. – Видимо, это так же интересно и той женщине, которая рожает".

Конечно, довольно интересно наблюдать различные отклонения, это очень полезно для практики, но разве можно считать скучным нормальное и естественное? Как раз в нормальных случаях мы и находим волнующую красоту родов. Простые и легкие роды – лучшее посвящение в материнство. И это то, что действительно достойно наблюдения и исследования. Каждая составляющая обыкновенного, если как следует приглядеться, – необыкновенна. Роды – это одно из великих очарований природы. Снежная лавина, сметающая все на своем пути и обрушивающаяся на дно ущелья, следуя общепринятому мнению, зрелище, гораздо более захватывающее, чем вид Норфолкского болота. Однако вы будете считать, что это так, пока не присмотритесь повнимательнее и не заглянете внутрь тростниковых зарослей.

Я часто вижу себя маленьким мальчиком: в детстве я часто лежал на траве, погрузившись в лоно природы, наблюдая ее неспешную жизнь. Серебристые рыбки плескались на мелководье, большие бабочки с раздвоенными хвостами порхали между полевыми цветами. Я слышал, как куропатка зазывает своего пушистого отпрыска.

Если смотреть повнимательнее, то самые простые явления природы становятся несказанно интересными и наполняются свежей красотой. Двери природной сокровищницы открываются под взглядом внимательного наблюдателя. И становится очевидным совершенство простого и очарование самого обычного.

За всю свою жизнь я так сроднился с этими болотами, что вторжение сюда в последние годы инородных тел в виде моторных лодок повергает меня в полное уныние. Мысль о разрушении, которые они несут, вызывает негодование.

Любое наблюдение за природой требует концентрации. Чем лучше вам удастся сконцентрироваться, тем больше вы узнаете и поймете. Очень многие считают Норфолкские болота очень скучными и неинтересными, поэтому они приносят с собой радиоприемники и магнитофоны, заглушая музыкой голоса природы. Такие люди любят бывать со мной и на Джунфрауджоч – слушать рев лавин и обвалов, восклицая при этом: "Изумительно!", в то время как я думаю о разрушениях, которые эти обвалы несут. Люди именно такого типа считают нормальными боли при родах, но испытывают трепет при виде хирургических щипцов и послеродового кровотечения. Если бы они внимательнее присмотрелись к обычным родам, отмечая каждое изменение состояния пациентки, то сколько интересного они увидели бы, и какая царила бы гармония в природе!

В 1907 году я впервые узнал, что рождение ребенка сопровождается болью. На ферме в Норфолке было несколько домов, и каждый раз, когда у какой-нибудь из женщин, живущих там, появлялся на свет малыш, вокруг поднималась страшная суматоха. Наши горничные взбирались на подоконники, чтобы увидеть, как мимо усадьбы верхом на лошади проносится врач. Моя матушка тоже спешила в такие дни то к Марии, то к Мэри-Энн, то к Робине, захватив с собой цыпленка, желе или какое-нибудь иное угощение.

Когда я спросил свою мать, почему все так переживают, она сказала, что родить ребенка мучительно больно. Но глядя на нее, этого нельзя было сказать. За восемь с половиной лет родились шестеро из семерых детей нашей семьи, и моя мать выглядела, на мой взгляд, слишком хорошо для шести действительно страшных мучений за такое короткое время!