Живущая - Инна Пастушка Страница 7

скачки. Надежда, счастье — какое-то безудержное счастье жизни, которую я окончательно и бесповоротно полюбила, сменялись неожиданно приходящим страхом. Почему-то именно в транспорте я находила ответные симпатии людей и, одновременно, желание, чтобы прямо сейчас, не сходя с места, всё прекратилось. Я видела, как мой автобус на всей скорости врезается в столб, переворачивается, — в общем, я видела в смерти избавление от того невыносимого страха, который сковывал меня всю без остатка.

Наверное, я покажусь не серьёзной и всё той же девчушкой-кузнечиком, которая привыкла скакать по жизни. Но во мне было такое гремучее, не сочетаемое сочетание страха и любви, желания жизни и мгновенной смерти, что я не находила покоя ни на одну минуту. Самое тревожное время было под утро. Даже не ночью, а именно перед рассветом. Не знаю с чем это связано, но мои рассветы стали для меня закатами — душевными муками, изматывающими моё сознание.

Однажды в один из таких рассветов я позвонила своей старинной подруге, с которой нас география разбросала по разным городам. К моим тридцати трём годам я, упустив многое в жизни, всё же чему-то научилась. Вокруг меня не было чужих, — только те, с кем мне было легко и кого можно по истине назвать другом. Их было очень мало, но они были и остаются в моей жизни, как часть меня, с которой я могу быть самой собой. Одним из таких людей была Лора. Самое удивительное, что последнее время мы совсем не созванивались, и она даже в ус не дула о моей смертельной болезни.

— Ты больше ничего не придумала, как в такую рань звонить?! — справедливо возмутилась она.

Я захлебнулась от обиды (заметьте, это та, которая больше не обижалась):

— Да ты даже не знаешь, что можешь меня больше не увидеть! Ты даже не звонишь, даже не интересуешься что со мной! Не хочу говорить по телефону, но еще несколько дней и ты меня можешь не застать…

Не знаю, что на меня нашло, но почему-то захотелось напугать её, пристыдить… Наверное, это потому, что я была совсем одна. Кроме Марийки, меня никто не поддерживал. Для родни я давно была в «командировке». Твердо решив, не сообщать им о моей болезни, я не впустила в свою жизнь их жалость, их горе по поводу моего состояния. Мне легче было справляться одной, чем, ко всему, ещё утешать их. Марийка сказала, что я сильная, но я так не считала, и на голову Лоры вылила весь свой гнетущий, неуравновешенный рассвет.

— Я сегодня приеду, отпрошусь на работе… — кинула в трубку Лора, и я очень обрадовалась, что устроила ей неплановый выходной.

И действительно, уже через несколько часов она была у меня. Её красивые, огромные зелёные глаза были полны слёз. Так повелось, что все мои подруги были зелёно-большеглазые блондинки.

Говорила в основном я. Даже не говорила, а тарахтела о том, сколько ошибок мы совершаем в жизни, а всего лишь надо возлюбить жизнь, принять такой, как есть, и простить, обязательно простить каждого.

— Мы не правильно живём, поэтому и болеем, — учила её я.

— А как правильно жить? — вопрошала Лора, с изумительной искренностью своих огромных глаз.

— Вот ты сегодня не пошла на работу и вижу же, что сидишь — переживаешь, как отрабатывать потом будешь. А день твой впустую уходит, это целый день, отпущенный для жизни. Живи в нём, дыши, — отработать всегда успеешь, ты только дыши. Слушай, а давай вместе подышим: вдох, выдох… Вот — это жизнь, это радость…

В лице Лоры что-то изменилось, и она уже смотрела на меня, как обычно смотрят на странных людей. Да, я стала другой. И сейчас, по лицу подруги, это чётко увидела.

— А, знаешь, мы должны стать детьми. Ведь только дети могут видеть радость вот в таком листочке, — искренне заявила я, тыкая пальцем на листья, растущего под окном тополя.

Лора вконец испугалась, и стала намекать, что готова составить мне компанию, если захочу показаться врачу. Я не стала спрашивать, какого врача она имеет в виду. На лице её ясно была написана специализация этого доктора.

Ближе к вечеру я проводила подругу на автобус, всё же убедив её, что жить надо по-другому. Она обещала звонить каждый день, приезжать и, самое главное, она пообещала не рассказывать моим родным о том, что со мной происходит.

VIII

Заканчивался месяц. Всё самое современное диагностическое оборудование в моём случае оказалось непригодным, ни одно обследование не дало результатов. Орган, в котором притаилась опухоль, не был найден. Ничего не оставалось, как обращаться к бабкам, знахарям и всяким другим колдунам.

Я редко пользуюсь лифтом, предпочитая наматывать километраж на лестницах. И вот прям там, на лестнице, я познакомилась с приятной супружеской парой. Оказывается, они общались со мной, утешали в тот день, когда я узнала о страшном диагнозе. Для меня это было неожиданностью, ведь я видела их впервые. Видимо, тот день многое стёр из моей памяти. Но, не важно, знали ли мы друг друга раньше. Важно то, что ваш покорный слуга — кузнечик, уже через четверть часа тарахтел в их микроавтобусе в соседнюю область. По дороге мы заехали на круглосуточный овощной рынок, они затарили ящиками, мешками освобождённый от сидений салон микравтобуса и, трясясь на ящике с яблоками, я всё ближе и ближе приближалась к своему спасению. Должна сказать, что спасти меня должна была одна ясновидящая, которую, оказывается, в их области все знали. Но, на калитке её высокого, каменного забора была табличка, что экстрасенс в отпуске.

— Наверное, на море уехала, — предположили мои новые друзья, — недавно джип купила, теперь её дома не застанешь.

Я заскулила. Моя последняя надежда уехала принимать солнечные ванны именно в тот момент, когда я только-только воспрянула духом. Но мои друзья вспомнили про ещё одну ясновидящую, которая, к тому же совсем недорого берёт.

Через время мы сидели в маленьком, сельском дворике, на полуразрушенной веранде. Бабушка-знахарка сначала обсудила личные дела с моими друзьями, а потом занялась мной. Я закрыла глаза и почувствовала, как теплый, даже горячий воздух касается моего горла. От её рук шла энергия, которую я физически чувствовала, но мне было ужасно неуютно. Когда сеанс обследования был завершён, она вынесла свой вердикт:

— Нет у тебя никакого рака. У тебя в области горла что-то чёрное, мохнатое сидит.

Я чуть не свалилась в обморок. И тут мои шейные мышцы, которые и так причиняли достаточно хлопот, стали сжиматься, препятствуя прохождению воздуха. В состоянии волнения это было обычным