Владимир Поселягин - Четвертое измерение(Черновик) книга 1-я (СИ) Страница 10

   - Чего звонил? У меня тут сообщение вылезло, что ты звонил!- послышался в динамике ее голос, на заднем фоне была слышна музыка и крики.

   - Доброе утро!!! Ты что, с самым любимым братом даже поздороваться не хочешь?

   - Ну, привет. А чего это с самым любимым братом? Ты у меня, слава богу, один. Мне и одного вот так хватает!- послышался звук удара по горлу.

   -Не любишь ты меня!- пытался сделать несчастный голос я.

   - Любишь, не любишь, хватит прикалываться! Чего звонил- то?- с любопытством спросила сестра.

   - Ресторан!!!- трагическим шепотом простонал я.

   - Что ресторан?- тревожно спросила Ленка. Попалась! И уже нормальным голосом я сказал:

   - Как ты смотришь на то, чтобы вечером сходить в ресторан, отметить сдачу сессии? Я плачу за все!

  Ленка сказала, что только за. Быстро договорившись, где и во сколько мы должны встретиться, я нажал отбой.

   - Ты стал другим,- Ленка задумчиво крутила бокал с вином в руке. Потом, приподняв, стала разглядывать меня сквозь стекло. Озадачено я спросил:

   - В смысле? Я себя нормально чувствую!!!

   Сестренка нахмурилась:

   - У тебя взгляд изменился. Я еще в больнице заметила. Думала это последствия от удара током. Раньше ты часто смеялся над любой шуткой, а сейчас даже не улыбаешься и взгляд всегда серьезный. И смотришь как-то вот холодно... Нет, не на меня, на других. Но все равно по-другому.

   М-да, озадачила меня сестра, озадачила. В ответ на ее слова я только пожал плечами. Объяснений для нее у меня не было. Развлекаясь до полуночи, я часто ловил на себе задумчивый взгляд сестренки.

   - У-у-у! Я устала как Снегурочка в Новый Год,- сказала Ленка, когда мы зашли в ее квартиру. Сняв обувь и верхнюю одежду, мы прошли в комнату.

   - Сейчас я постелю тебе на диване, иди пока в ванную.

   Умывшись, я лег на скрипучий диван, и подождав, когда Ленка легла на свою кровать, сказал:

   - Знаешь, я наверное в Москву уеду. Хочу там квартиру снять. В общем, есть чем заняться. Уволюсь с работы и рвану в Москву.

   Скрипнула кровать, и насмешливый голос спросил:

   - Интересно, а что мама скажет? Она тебя не отпустит. Нет, точно не отпустит! Помнишь, как я уезжала?

   М-да, проблема. Мама у нас матриарх семьи и без ее согласия ничего не решается. Но я уже не мальчик, что сестре и заявил.

   - Ну-ну. Слова не мальчика, а мужа! Ладно, спать пора. Спи давай! Ха, в Москву он уедет! Так тебя и отпустят... Спокойной ночи,- сказала она, когда, наконец, наворчалась.

  ....

   А во сне я снова вернулся к воспоминаниям войны.

  ....

  Мы уходили все дальше и дальше. С момента, когда немцы сожгли тридцатьчетверку, прошли уже сутки. Очнулся я как-то внезапно, ночью. В шагах пяти-семи неярко горел костер, над которым висел котелок, источающий приятный мясной запах. Около костра спали незнакомые красноармейцы. Один из них оперся рукой на ствол максима без щитка, но на станине, и что-то негромко говорил, шевеля в такт свободной рукой бойцу в фуражке. Еще раз осмотревшись, я заметил человеческое тело, завернутое в плащ-палатку лежащее рядом со мной, издающее легкое похрапывание. Я попробовал приподняться, и сразу закружилась голова, начало подташнивать. Что заставило меня со стоном рухнуть обратно. Храп сразу же прекратился, и на меня уставились обрадованные глаза Молчунова.

   - Товарищ капитан, вы очнулись!- Вскочив на ноги, радист рванул, куда-то вправо. Бойцы, разговаривающие у Максима, обернулись на шум. В бойце с фуражкой я узнал старшину, который, легко вскочив и хлопнув по плечу собеседника, направился ко мне, но подойти не успел. Радист притащил за руку зевающую девушку в форме военфельдшера, с двумя кубарями в петлицах блеснувших при свете костра. Присев около меня, и явив мне, свои восхитительные коленки, девушка начала опрос-осмотр. Не обращая внимания на старшину, топчущегося рядом, она, осмотрев, затараторила:

   - Товарищ капитан, у вас контузия и легкие множественные осколочные ранения. Некоторые из осколков, я удалила, когда вы были еще без сознания. Но несколько, осталось - слишком мелкие.

   Ну понятно. Это же осколки от брони, которые откололись при попадании бронебойной болванки в танк, когда в нас попали. Я вообще не понимаю, как мы тогда выжили?! Нас в упор расстреливали четыре танка, и первые выстрелы попали рикошетом. Только это нас и спасло. Последующие выстрелы были, когда экипаж уже покинул танк. Посмотрев на девушку, и стараясь не косится на ее колени, что создавало мне определенные неудобство, я сказал, старательно прокашлявшись:

   - Вода есть? Пить хочется!- Девушка сразу же достала из санитарной сумки фляжку, и не давая в руки старательно напоила меня. Напившись, я попросил помочь подняться. Подхватив под мышки радист и старшина подняли меня. Подождав, когда поляна со спящими бойцами перестанет кружиться, обнаружил, что стою в одних кальсонах и с перевязанной грудью. Я попросил своих бойцов отвести меня в ближайшие кусты, и побыстрее. Сделав мои дела, мы вернулись на поляну. Девушка уже спала, завернувшись в плащ-палатку радиста. Сев и прислонившись к стволу дерева, велел рассказать, что произошло, пока я был без сознания. Рассказывал старшина:

   - Мы с Полиповым расстались с вами там, у деревни. Обошли мы ее спокойно. Было правда два парных патруля, но мы их обошли по краю болота. Когда вышли к дороге, где договорились встретиться, обнаружили моторизованную колону, стоящую на отдыхе. Хотели вернуться и перехватить вас на дороге из деревни, но не успели. Немцы услышавшие бой в деревне успели приготовиться. Пригнали танки, следовавшие во главе колоны. Вы выскочили из поворота на развилку прямо под их пушки. Как только вас подбили, мы подбежали к вашим бойцам, покинувших танк. Потом к вам, когда вы подожгли тот крайний танк и успели выскочить из своего, прежде чем он загорелся. Мы открыли огонь по пехоте, прижимая ее к земле. Вас под руки подхватили ваши бойцы и потащили в лес. Повезло, что подбили на опушке и мы смогли оторваться от преследования,...- и замолчав, он наклонив голову. Я понял, что кто-то не вернулся.

   - Кто?

   - Полипова на опушке, когда он нас прикрывал, скосило из танкового пулемета, а Манкова еще около танка в живот ранило. Он остался нас прикрывать. Минуты две слышали его СВТ, а потом разрыв гранаты. У него была одна. Отошли на два километра и сделали вам носилки и несли уже на них. Немцы нас не преследовали. Я пробежался вокруг и к месту боя, немцы там еще были, но в лес не заходили. К обеду встретили бойцов сто шестнадцатого стрелкового полка. Одиннадцать человек под командованием старшего лейтенанта Косолапова. Позвать его, товарищ капитан?

   - Почему он сам не подошел, не представился?- Старшина пожал плечами и сказал:

   - Мы не пустили, товарищ капитан. Вы не в том еще состоянии были. Сейчас позову,- сказал старшина. Вскочив, он подошел к бойцу, с которым разговаривал у максима и что-то ему сказал наклонившись. Мне вдруг как-то сразу захотелось есть. Я даже застонал от доносившихся от костра запахов. Радист, начавший клевать носом, встрепенулся:

   - Что-то болит, товарищ капитан?- Отрицательно покачав головой, я велел ему ложиться спать. Завтра может быть тяжелый день. Согласно кивнув, радист тут же пристроился около одного из спящих красноармейцев и быстро уснул. Скрипнув сапогами, подошел незнакомый командир, плохо различимый в темноте, и вытянувшись представился:

   - Старший лейтенант Косолапов. Командир комендантской роты сто одиннадцатой стрелковой дивизии.

  - Доложите старший лейтенант, как оказались в окружении.

  - В боях под Смоленском дивизия попала в окружение. Командир дивизии приказал идти на прорыв. Собрав всех вокруг, мы пошли в атаку. Но вырвались единицы. Я сам не понимаю, как уцелел в той бойне. Через сутки я встретил группу бойцов из сто шестнадцатого стрелкового полка под командованием старшины Егорова, после чего принял командование на себя.

   Старшина, обойдя Косолапова, подошел ко мне и подал миску с кашей с торчащей из нее ложкой. Взяв миску в руки и не обращая внимание, что она обжигающая, я стал быстро ее поедать, невольно вспоминая, когда последний раз ел. Последний раз сегодня утром, перед тем, как заняли брод. Да и то немного - сколько было, столько и дали. Чувствуя, что сейчас вырублюсь, сытое тело вдруг бросило в сон, я велел озаботиться часовыми и отдыхать, успев заметить напоследок, как старшина покрывает меня какой-то тканью.

   Утро встретило меня прохладой и матерком раздавшегося откуда-то слева. Скинув влажную от росы ткань, оказавшейся в несколько раз сложенной маскировочной сетью, и поеживаясь от утреней прохлады, я поднялся, и огляделся. Несколько красноармейцев продолжали спать. Мехвод и радист, накрывшись одной шинелью, спали рядом. Над давно прогоревшим костром продолжал висеть котелок. Старшины не было видно. Ощутив острую необходимость посетить туалет, повернулся, и чуть не споткнулся о девушку-военфельдшера, продолжающую спать около меня. При этом я обнаружил, что все еще одет в одни кальсоны, причем несвежие кальсоны.