Марик Лернер - Построить будущее Страница 10

Будары — это такие долбленые донские лодки грузоподъемностью двести-четыреста килограммов. То есть по-здешнему двенадцать — двадцать пять пудов. Я все мучаюсь переводом в более привычные меры веса и объема. Головой все понимаю и давно должен был перестроиться, а временами клинит, тем более эталонов не существует и любые меры в соседних областях могут заметно отличаться.

— Мало, крайне мало, — говорит Ласси, будто это я лично те корыта строил и нагружал. — Почему до сих пор не прибыл обоз с продовольствием?

Тут ответить вразумительно нечего, а «не могу знать» и вовсе произносить глупо. Не любят подобного блеянья начальники, причем любых рангов. Сам такой. Где-то телепаются волы, и при всем желании ответа не имею. Гонцы со сведениями не приезжали, радио с телефонами отсутствует полностью. Голуби почтовые существуют, но вот под Азовом голубятню еще не построили. Здесь чужая земля. Только начальству так не ответишь.

— Проверить и выяснить! — четко дал указания командующий.

Остается лишь повернуться и послушно зашагать в сторону Гены с конями. Адъютант-порученец в моем лице обязан нестись по первому намеку, не то что прямому приказу. Уже всю задницу отбил, скача по округе. Никогда столько раньше верхом не ездил и не очень понимаю, зачем использовать человека в моем чине для посылки с приказами. Мало, что ли, поручиков, счастливых угодить?

— Куда? — спросил при виде меня крестник.

— Искать обоз со жратвой.

— Дело, — подтвердил Гена. — Еще вчера должны были появиться.

Вот он точно оказался в своей стихии. Я и раньше не сомневался в правдивости его не слишком частых рассказов о прошлой жизни, разве чуток свой героизм и подвиги приукрашивает под чарку, но как раз он сам, как многие хвастуны, без наводящих вопросов не лез. Напротив, по большей части его баранты и драки остались неизвестными. Иногда просто проговаривался под душевный разговор или упоминание какой Персии. Типа там был и здесь присутствовал. Было у меня серьезное подозрение, что за иные дела вполне могли и сейчас в тюрьму запаять или чего похуже, потому и помалкивает. Купцов точно на Волге и Яике обчищал неоднократно.

— Прокатимся, — с удовольствием произнес Кривой Федор. Мало того рябой, так еще и без глаза и на прозвание не обижается. Да и удобнее реально, чтобы не путать со вторым, более молодым Федькой. Ходят они вместе даже в кустики и вроде родичи, никогда не уточнял. Пусть отвечает за людей кто их привел. А мне недосуг. — Давно пора размяться.

— Все отправимся, — припечатал Геннадий, не дожидаясь моего разрешения или одобрения.

Я нынче без охраны не хожу. То есть не езжу. В окрестностях Азова можно без особых проблем нарваться на кого угодно, от татар до желающего прибарахлиться или отнять коня дезертира. Огромное пространство контролируется совсем небольшими иррегулярными отрядами, если они вообще могут нечто держать под наблюдением.

Потому пятеро казаков стандартно сопровождают за пределами лагеря при следовании по делам. На самом деле их десяток, но службу несут посменно. Теперь мой личный телохранитель решил всю команду поднять. Ну ему лучше видно. Мало ли где обоз застрял и кого по дороге встретим.

Этот десяток Гена отбирал сам и из малопонятных гражданскому шпаку соображений. Точнее, я представлял, откуда ноги растут. В некотором роде мой крестник оказался достаточно известным. И не самой доброй славой. До Стеньки Разина, конечно, далеко, однако старший над всеми донцами Краснощеков откровенно перекосился при виде его. Чего они не поделили при заметной разнице в положении, меня просвещать никто не стал, но по обмолвкам и так ясно.

Бывший до крещения Керимом, пусть по имени его не звали — в основном Найденов или изредка старшиной-атаманом, — в свое время был эдаким рупором казачьей бедноты и посылал старшин во все дырки, а трогать его боялись, своя банда отморозков за спиной. И все его удачные приобретения шли окружающим, широкой рукой раздаваемые. Потому у самого шиш, зато уважение. Когда мне пару лет назад понадобились хороших кровей породистые кони для Бирона, моментально нашел концы и даже не платил. Украли из почтения за тридевять земель и пригнали.

Не так уж и случайно с Дона ушел, когда власть царская там утвердилась всерьез. Не зря я в свое время думал про погулявшего от души. Его если не лично, то по имени казаки знали через одного, и он достаточно многих. Правда, как я заметил, в основном старшее и среднее поколение. Молодые росли уже без него, пока он бесчинствовал на Яике.

Все же огромное счастье, что в интернате нас учили верховой езде. Без этого я был бы даже не беспомощным, а просто убогим. Тот пусть минимальный, однако крайне важный начальный уровень знакомства с упряжью и посадкой помог приспособиться к здешнему основному транспортному средству. Не будь я в состоянии держаться в седле, сохраняя равновесие и расслабив мускулы, дальше ближайших кустов бы не отправился. Набитая задница и потертости после длинного перехода ерунда. Кто не умеет входить в ритм движения лошади, управлять ею в принципе не сумеет.

Шли по казачьи одвуконь. Вот что у донцов не отнять, так это умения разбираться в лошадях. Нет в России развитого коневодства, и даже военные вынуждены покупать пригнанных степняками лошадей. Они выносливые и достаточно резвые, но мелкие. И для тяжелой конницы негодны, да и в обоз с оговорками. А организовать свои заводы — опять деньги, которых вечно не хватает. Содержать их надо уже в мирное время, плюс постоянно обновлять — через четыре-семь лет кони уже не годны к кавалерийской службе и их выбраковывали в верховые в пехоту или в обозы.

И, выходит, массово, скачкообразно нарастить численность лошадиного парка нельзя. К тому же в случае сражений пополнение лошадей, так называемый «ремонт», надо доставить к местам боевых действий или расквартирования части, перегнать из мест, где они живут и размножаются — заводов. Получалось проще забирать обывательских лошадей, реально в большинстве своем годных для обоза или верховых коней пехоты.

Лошади — это особая статья для офицера. В мирное время фуражное довольствие отпускалось на год в виде денежной суммы, раз и навсегда определенной. Если цена в данной местности оказывалась выше, дополнительно получить невозможно. Если ниже — выдавали по действительным ценам. А ведь еще содержать за свой счет личного денщика с его конем.

На определенном уровне без этого никак. Даже война недостаточное облегчение. В военное время в заграничном походе офицеры получали полуторное жалованье. Причем из него обязательны вычеты на медикаменты и госпиталь по одной копейке с рубля. Это как бы нормально. Нижние чины и вовсе получают по три копейки в день сверх жалованья на боевые.

Казаку эти резоны чужды. Они постоянно и дома настороже, и держат караулы против соседей. Лошади для них не только транспорт, еще и, возможно, жизнь. От умения выбрать правильную зависит будущее. Ничего общего с казенными кавалеристами. Это же не машина и ее не собирают на заводе из одинаковых деталей. Скрещивать тоже надо уметь, а то народится убожество ростом с большую собаку и с паршивой дыхалкой. А уж выбирать при покупке и соваться к барышнику мне самостоятельно не стоит. Объегорят за милую душу.

Поликарпов внезапно затянул песню про Стеньку Разина, остальные подхватили, многозначительно поглядывая. Я покосился на Геннадия свет-Михайловича, тот сделал вид, что не понимает. Лицо сосредоточенное, взор вперед внимательный. Сам ведь в свое время говорил, чтобы помалкивать, а больше и некому распространять. Достали меня в последнее время. Очень не хотелось возвращаться в прежнее качество плагиатора чужих песен, но со всех сторон давили, требуя патриотического и военного.

Ко всему от песнопений на манер: «Ой, да вот-ы поклонились донцы, они Дону низко, ой, здравствуй, ты наш Дон-отец родной. Е-е-е», — откровенно уши вяли. Рэп и то лучше, пусть недолюбливаю эти «чего вижу, то и пою», тем более не песня, а бог знает что. Может, на гарлемском диалекте и звучит. В переводе песни оленевода никому, кроме него, не нужны. Но там хоть смысл имеется.

Чуть получше звучало «За Яиком за рекой казаки гуляют». Притом было у меня подозрение, что кто-то из особо продвинутых и грамотных ознакомился с моим творчеством. То есть, естественно, Пушкина с Крыловым и Лермонтовым. По крайней мере, рифма в новомодном казачьем фольклоре уже наметилась вполне приличная, хотя и достаточно простенькая. «Как персидские купцы едут с соболями, всю добычу поделим, славно попируем». И конечно же в заключение мораль: «Пропадем мы ни за грош, жизнь наша — копейка». Честно и прямо.

Короче, в очередной раз подставившись со «встающей страной», не смог отказать. После минимальной редакции выдал про «героев былых времен», «Десятый батальон», «Жди меня», «Темная ночь», еще парочка подходящих для современности без гремящих танков и строчащих пулеметов. Из «Вставайте, люди русские» только две первых строфы. Дальше не всплыло. «Есть только миг» и «Госпожа удача» приняли сразу. Всем известно, ее лучше называть на «Вы» и не обижать.