Дмитрий Янковский - Знак Пути Страница 10

– А! Понятно. Таврида с заходной стороны врезается в Понт Эвскийский, то есть, в Русское море по вашему, длинным полуостровом. Его надобно по любому обходить, что мы и сделали нынешней ночью, теперь наш путь состоит из двух прямых линий: одна от Херсонеса до края полуострова, другая оттуда до ближайшего берега, то есть прямо на полуночь оттуда. Но наши корабли не ходят самым коротким путем, потому что берег в конце пустынный и делать там нечего. Греки от переломного места ходят на заход, к Днепру или еще дальше, к фактории.

– Давно мы прошли переломное место? – задумался воевода.

– Примерно в полночь. – охотно ответил кормчий, поразившись странному интересу варвара.

– Ясно. Правь к тому месту, о котором только что баял. Нам туда.

– Туда? Да там и людей нет! Степь, пустыня, берег обрывистый, камни торчат из воды. Нехорошее место! Кроме того вы до самого Днепра уплатили, деньги я семье передал и вернуть не могу.

– Оставь себе! – презрительно скривился Витим. – И правь куда кажут.

Константин пожал плечами, крикнул гребцам и корабль скоро сменил курс, оставив полоску земли по левому борту.

Минул полдень. Глинистый обрыв, выжженный солнцем, уныло маячил на севере, туманя взор. Берег пенил воду ласковым прибоем, но море было спокойным, едва лохматилось о прибрежные камни. Покатые, поросшие водорослями валуны тут и там торчали подобно спинам морских зверей, а у самой кромки воды одиноко и жутко уткнулся носом в песок покинутый ромейский корабль.

– Это он! – воскликнул Ратибор, первым заметивший брошенное судно. – Корабль, на котором бежал Громовник!

– Точно! – пригляделся Сершхан. – Витим, как ты узнал где он?

– Чутье. – коротко ответил воевода и внимательно уставился на приближающийся с каждым гребком берег.

Друзья недоуменно переглянулись, но промолчали, надеясь на объяснения позже, когда Витим будет в лучшем расположении духа.

– Странно, – Константин вытянул шею, разглядывая знакомое судно. – Отчего его бросили? Ни дыр в днище, ни следов пожара… Корабль Кирилла, я его знаю. Странный кормчий, нелюдимый, вечно путается со всяческой швалью, с наемниками, а то и с пиратами. Но бросить корабль… Не просто странно – глупее некуда. Не потребна вещь, возьми и продай, для чего же выбрасывать? Как-то не по нашему это…

– Для ромея действительно глупо. – фыркнул Ратибор. – Но яснее от этого не становится.

Волк молчал, только все больше хмурился с каждой минутой, ноздри легонько подергивались, ловя запах земли.

– Смертью пахнет… – жутковатым тоном вымолвил он. – Давней и нехорошей.

Кормчий вздрогнул от этих слов, крикнул команду и гребцы разом подняли весла, вода стекала с них, падая в море крупными каплями.

– Все! Я вас до места доставил. Теперь поступайте, как знаете, а я пойду назад, извещу своих, что путь свободен. Еще раз спасибо за помощь!

– Не за что! – буркнул Витим и не прощаясь перескочил за борт.

Вода приняла его тяжким всплеском, он поправил за спиной меч и побрел к берегу по колено в воде. Следом Ратибор неохотно спрыгнул в прозрачную воду, морщась от слишком резкой прохлады. Сершхан с Волком осмотрелись, чтоб ничего не забыть и отправились за друзьями, скользкие валуны под ногами вызывали поток дружной ругани.

– Человек должен жить на суше! – уверенно заявил Волк. – Пусть рыбы в воде плещутся, да морянки с берегинями вместе. На то у них и хвосты вместо ног. Тьфу ты! Мокрое все, скользкое… Чтоб его!

Они выбрались на берег, уселись на крупную гальку и с удовольствием стянули обувку, выливая потоки воды. Ромейский корабль, поймав ветер, быстро удалялся, но скрип весел был еще слышен долго.

– Гребцов не бережет… – глянул в даль Ратибор. – Словно за ним тритоны гонятся. Неужели брошенный корабль мог его так напугать? Разве тут взять нечего? Да он ведь и не смотрел!

– Его напугал Волк своим тоном. – усмехнулся Сершхан. – По ромейскому понятию купцам нужно сматываться не медля, если воины показали испуг. А уж после нынешней ночи он о нашей храбрости высокого мнения.

Обувшись витязи подошли к кораблю, заглянули через просоленный борт и отпрянули, даже стойкий Витим и бесшабашный Ратибор изменились в лице. Все днище было завалено мумиями, просоленными, высушенными солнцем, но все же изрядно прогнившими. Большинство трупов темнели голой кожей, видно вода и ветер стянули с гребцов набедренные повязки, но один мертвяк тускло поблескивал дорогим доспехом, а рядом валялся ромейский гребенчатый шлем. Но не только тлен обезобразил тела, черные дыры смертельных ран зияли у кого под лопаткой, у кого в голове, а воин лежал с перерезанным горлом.

– Знакомые раны… – схватившись за голову молвил Витим. – Ох, знакомые… Немецкий клинок!

– Опоздали. – вздохнул Ратибор Теплый Ветер, отходя от недоброго места.

– Громовника пристрелили, а что толку? Все теперь по новой закрутиться… Их вообще убивать толку нет! – яростно взглянул на друзей воевода. – Нужно уничтожить сам меч, только тогда мы остановим эту проклятую гадь. Любой ценой уничтожить! Любой… Волк, ты можешь сказать, куда направился новый ворог?

– Могу. Только сидеть тогда некогда! Эти… уже дней десять тут вялятся. Молите Богов, чтоб дождя не было, иначе след потеряем.

– А тут бывают дожди? – ковырнул ногой насквозь просохшую глину Сершхан.

– Иногда. – буркнул Ратибор и первым пошел к обрыву.

5.

Ковыльная степь тянулась без конца и без края, только к вечеру витязи разглядели на стыке земли и неба темную полоску леса.

– Чьи тут земли? – вглядываясь в даль поинтересовался Витим. – Больно безлюдные места.

– Тут живут уличи, а еще дальше на заход тиверцы. – широко шагая пояснил Ратибор. – Я там бывал, а вот тут впервые, про уличей знаю мало. У самого Днепра есть у них городище, зовется Олешьем, если отсель, то прямиком на полуночь. Нам лучше путь туда держать, из города переправа легче, а может и лодью наймем. Тогда до Киева пойдем по реке, чтоб зазря землю ногами не мять.

– Но они воины или пахари?

– Вроде пахари. Веси строят, живут в лесах, к морю выходят не часто, разве что с ромеями торговать. О войнах с ними я и вовсе не слыхивал. Тиверцы с ними вроде как ладят, а до других больно уж далеко. Легче сходить на Царьград морем, чем продираться через эти жаркие степи и сырые леса… Так в Царьграде хоть есть что взять, а тут что? Пустыня да лес дремучий. Мало что ли в Киеве такого добра?

– Это уж точно… – уныло буркнул Волк. – У нас вода хоть осталась?

– Выдули всю! – Сершхан поболтал у уха деревянной баклажкой. – Пусто, как в кошеле после корчмы.

– Забрели… – Волк облизал пересохшие губы. – Вон уже и вороны слетаться начали. Добрести бы к ночи до леса, там бы сдюжили. И вода бы сыскалась, и добрая еда.

– Только не надо про еду, ладно? – сглотнул слюну Ратибор. – А вот вороны, кажись, не по нашу душу… Глядите, что-то темнеет вон там, в ковыле.

Друзья ускорили шаг, вытягивая шеи от любопытства и вскоре разглядели в траве лежащего навзничь витязя. Он распластался лицом вниз, пальцы горстями загребли пыльную землю, а волосы стянула корка высохшей крови. Чешуйчатый доспех зиял дырами и обрывками шнура, шолом валялся рядом, а вот оружия видно не было, даже из-за голенища не торчала привычная для русича рукоять ножа.

– Павший. – уверенно заявил Витим.

– Нет. – Сершхан качнул головой, щуря глаза от пронесшийся с ветром пыли. – Над павшим вороны бы уже пир устроили. А так ждут, готовятся.

Они подошли, убедились что нет подвоха и перевернули мускулистое тело на спину. Витязь застонал и открыл глаза.

– Люди… – еле слышно вымолвил он. – Русичи?

– Русичи, русичи! – присел рядом Сершхан.

– Хвала Светлым Богам! Не зря, значит, полз… Теперь и помирать не жалко.

– Погоди помирать! – испугался Ратибор. – Кажи хоть какое лихо с тобой приключилось!

– Лихо… Воды бы глоток…

– Вот чего нет, того нет! Эй, не спи! Соберись с силами!

Незнакомый витязь закатил глаза, кровавя пена выступила на пересохших губах. Сершхан ругнулся, достал баклажку и вылил в рот умирающему добрый глоток воды.

– Вот зараза! – шикнул на него Ратибор. – Соратникам врать удумал? Казал ведь, что пустая… Как кошель опосля корчмы.

– Ничего я не врал. – глаза витязя озорно сверкнули. – У меня и после корчмы в кошеле что-то остается. Самую малость.

Умирающий было витязь немного ожил, разлепил веки и туманным взором оглядел друзей.

– Наш отряд шел в Киев… – прошептал он. – Полсотни копий. Прошел слух, что худые дела там творятся, наступила на город несметная рать. Ну, мы, тиверцы, со Владимиром дружбу ладим, решили помочь. Я же шел в дальнем дозоре позади своих, мы так часто делаем, чтоб со спины никто не ударил. А тут, в лесу, завязался бой, наших всех в полон взяли. Я струхнул маленько, не стал в сечу соваться. Даже оружие с перепугу бросил. А потом соромно стало, да чем уже поможешь? Вот я и пошел поглядеть, что там и как. Успел не много, нарвался на дозор из лучников. Они стрелять мастера, да и я не прост – троих уложил, а четвертого живьем взял, хотя сам уже от ран на ногах не держался. Но тот понял, что мне терять нечего, решил шкуру свою спасти и выдал все дозоры, сколько кого и где. Я его там и оставил, чтоб тревогу не поднял.