Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012 Страница 10

Из средств уже совсем не массовой информации о народовластии в Семейкино узнал Кабанов. Сплоченность и вооруженный отпор бандитам, независимость от губернской власти породили надежду на восстановление России. Дмитрий со своими новыми товарищами предложил услуги по защите поселка. Предложение построить в Жигулевских пещерах убежище придало жизненных сил Семейкинцам.

В 15 километрах от ПГТ с левой стороны дороги высились знаменитые Жигули — покрытые деревьями утесы. Смешанный лес – редкое явление в степной полосе. В 30–е годы прошлого века в живописном месте подальше от индустриального центра вожди пожелали создать заказник.

В эпоху разгула демократии об островке леса позабыли. Позже закостенелое лесное законодательство не позволило быстро приватизировать лакомый кусок. Только в начале 2000–х всю территорию выкупил московский нувориш. За год до выборов нового президента в сторону леса с трассы сворачивала тяжелая техника, грузовики со стройматериалами. Мирные еще гастарбайтеры построили временные домики. Началось строительство очередного супергипермегамаркета.

Вооруженные жители ПГТ рассчитали гостей южных республик. Строительство убежища развернулось с утверждением нового плана. Заказчик, подрядчиком, исполнителем выступил объединенный общим сознанием народ. За полгода под охраной боевиков Кабанова русские, татары, мордва, чуваши на глубине 50 метров расширили знаменитые утесовские пещеры. Захваченный, обмененный, купленный цемент, щебень и арматура образовали в пещере прямоугольник. Железобетонные стены, пол и потолок по расчетам инженеров выдержат ядерный взрыв большой мощности. Мощность предстоящего взрыва нерукотворного характера можно только предполагать. Совместная работа и призрачная надежда на спасение поддерживали дух горстки жителей Поволжья. В убежище вели 3 подземных хода с разных сторон. Первоначально планировалось устроить автомобильное сообщение, но дефицит времени, материалов и людских резервов не позволили осуществить задуманное. При должной организации жители пешим порядком эвакуируются за несколько дней до предполагаемого удара. День 21 декабря не мог служить точной датой. Ориентиром служила скорость увеличения проклятой планеты над головами.

Знакомыми ухабами Рэнж Ровер с кабановцами возвращался на базу. Узкая полоска асфальта, гордо обозначенная на карте трассой М-14, вела в сторону казахской границы. Бомбардировки китайской авиации не затронули ее, что говорило о возможном наступлении мотопехоты НОАК на данном направлении.

Механик повернул руль направо. Ровер скатился в колею. Грязь, щебень застукали снизу, внедорожник уверенно двигался к цели. Серое небо, капли дождя на окнах, мерное покачивание. Бойцов встретили родные кучи строительного мусора, несколько брошенных грузовиков. Впереди у дороги на спущенных скатах стоял МАН. Стекла заметно чище всей площади кабины.

К тому времени, когда Ровер подъехал на расстояние прицельного выстрела, караульный уже занял позицию под грузовиком. Клиренс позволял перемещаться ползком по заботливо настеленным елкам.

Кабанов переключил канал, громко обозначил пароль:

— Позавчера – Сарбай! Кабаны на трофеях.

— Понял. — Прохрипел ответ.

Вооруженный человек выбрался из‑под грузовика, внимательно смотрел на приближающийся автомобиль. Поравнявшись, Кабанов опустил стекло, помахал рукой:

— Здорово, татарин! Все нормально?

Невысокий худощавый мужчина подошел ближе, гусиные лапки распустились к вискам:

— Все в порядке, командир! – С улыбкой поприветствовал татарин. – Ждут вас. Все целы?

— Все отлично!

Ровер покатился дальше, караульный посмотрел вслед.

— Ну и слава Аллаху.

Возвращаясь в кабину, татарин хлопал по бушлату, сбивая пахучие иголки.

19 октября день

Элитный поселок на левом берегу Волги превратился в военный лагерь. 70 двух–трехэтажных коттеджей ограждены от города. В спешно возведенной глухой кладке вкраплены остатки испанских кирпичей. Общая тревога сплотила бывших чиновников, предпринимателей, их родственников–халявщиков. За несколько недель, пока военные и полиция отражали нападения мародеров, жители разобрали внутренние заборы. В подвалах нашлось оборудование, инструменты, остатки стойматериала, кто‑то вспомнил бывшие навыки, кто‑то руководствовался принципом «кашу маслом не испортишь». В итоге три стороны Волжанина, усиленные пулеметными точками, превратились в непреступную для гражданских бандитов крепость. На западной стороне дежурили катера с вооруженными людьми. Запасов оружия они имели гораздо больше запасов топлива. Въезд в лагерь через ворота наподобие тюремных шлюзов. Из бойниц пулеметчики увидели знакомые автомобили. По рации адъютант объявил о приближении. Водитель тягача выполнил приказ начальника караула, дизель шумно выдохнул синий дым с остатками топлива. Маз отъехал в сторону. Кузов с приваренными листами железа освободил каменный коридор. Шлюз вмещал два средних автомобиля. Потрепанная газель закрывала поселок. Средняя дверь открыта, палец солдата на спусковом крючке РПК. Чернота лобового стекла Мерседеса на уровне дула.

— Этот еще нормальный, — посмотрел в глаза солдату генерал, — выходим.

— Здравия желаю, Алексей Иваныч! — Новый начальник караула выпрыгнул из салона Газели. Рука в приветствии коснулась полевой фуражки.

Мерседесы остановились у останков ограды трехэтажного дома. В ста метрах внизу сквозь ветки деревьев виднелся свинец Волги. Свежий ветер играл красно–желтой листвой. Борта катеров бились о понтоны. Прошлым летом с катеров раздавался смех подгулявших капитанов. Маскировочная форма»матросов»возвращала в настоящее время.

— Сергей, отведи женщину в госпиталь. — Генерал дернул ручник. — После осмотра ее надо устроить к кому‑нибудь. Найди Неймана, к 16 вызови в управление. Я домой. За мной заедешь в 15–30.

Адъютант сел на место водителя. Регулировать сиденье не приходилось. Разница в 20 лет отмечалась только на лицах.

Знакомый звук засова. Вместо узбечки–домоработницы дверь открывает вооруженный охранник.

— Все в порядке? — Генерал понюхал воздух, в запахах предстоящего обеда паров чужого алкоголя уловить не удалось.

— Происшествий не случилось. — Полицейский был не молод, всегда служил исправно. Его сын был призван еще до китайского вторжения. Несмотря на перерыв в войне, несколько недель назад связь прервалась.

— Хорошо. Не беспокойся, вечером я свяжусь с военными, повторю просьбу о сыне. Отдыхай. — Алексей Иванович оставил охранника запирать дверь, двинулся в кухню.

Дробь по разделочной доске прекратилась, молодая женщина отложила нож, обернулась на звук открываемой двери.

Ирина на 15 лет моложе мужа. Женился во второй раз Ермаков на выпускнице мединститута. Дочери 12 лет, у всех отличное здоровье. Что еще надо, чтобы встретить счастливо перевалить за полтинник.

— Привет. Как вы, давно проснулись? — генерал обнял жену, поцеловал пробор русых волос.

— Привет. Как хорошо, что ты пришел, я уже приготовила обед. Открой тушенку, пожалуйста. — Не убирая головы с груди, попросила Ирина. Стук родного сердца всегда успокаивал.

Шлепая тапочками, в кухню забежала девчонка. Огромные глаза всегда чему‑то радостно удивлялись, улыбка на круглом лице, хвостик волос перетянут бантиком, а ростом почти с мать.

— Привет, Маринка! — Алексей Иванович приобнял взрослеющую дочь на секунду.

— Папа, привет! Я сейчас такой фильм смотрела!

— Не замерзли под утро? Я дежурному сказал в 7 часов прогреть комнату.

— Все хорошо, проснулись как дома. Ничего не случилось?

— Все прекрасно. Снова сообщают, — оглядываясь на дочь, — что прямого контакта не будет.

— Слава богу!

После отъезда отца Маринка продолжала крутиться на кухне.

— Мам, а Колька сказал, что вторая луна скоро на землю упадет! Это правда? А куда она упадет?

— Нет, дочка, она летает по орбите. А мама Колькина где сейчас? Давно их не слышно. — Обычно супруга бывшего главы администрации волжского района готовила вместе с Ириной.

— Они все на втором этаже.

— Галина Николаевна, кухня освободилась! — Молодая генеральша поднимается по лестнице. Ковровая дорожка скрадывает шаги, на этаже чиновника необычно тихо. Такую тишину Ирина научилась различать за несколько месяцев. Уже догадываясь, открывает двери по очереди. В спальне на широкой кровати спят двое взрослых, между ними дети–подростки. Семья обнялась. У взрослых изо рта еще пузырилась пена. На полу со стороны пожилого мужчины лежат два шприца с остатками красноватого содержимого. В изголовье лист бумаги. Предсмертная записка.

Ровно в 15–00 генерал открыл железную дверь двухэтажного дома с зарешеченными окнами. Его встретил автоматчик, отдал честь. Рядом с кресла поднялся худощавый мужчина лет 35 в кожаном плаще. Белый халат смягчает гангстерский вид Неймана.