Новое назначение - Евгений Васильевич Шалашов Страница 10

Глава 4. Подвести под монастырь или размышления уполномоченного

Правильно сказал товарищ Сталин о кадрах, которые решают все. И мне, в первую очередь, пришлось думать о структуре губчека и о людях, которые станут занимать должности. Структуру, не мудрствуя лукаво, я взял прежнюю, знакомую еще по Череповцу: отдел по борьбе с контрреволюцией, отдел по борьбе со спекуляцией. Подумав, добавил сюда отдел учета и сектор криминалистики. Отдел учета получался самым многочисленным, потому что он станет заниматься фильтрацией пленных и задержанных. Но назвать отдел «фильтрационным» не очень-то презентабельно.

Чтобы обеспечить отделы начальниками и оперативными сотрудниками, пришлось «трясти» губернский исполнительный комитет, у которого людей и так не хватало. Погрустили, постонали, но начальников и замов мне дали, а оперативников пришлось брать из бригады товарища Терентьева. Как будут работать — покажет время и обстановка. Единственный руководитель «приобретенный» мной лично — начальник сектора криминалистики Николай Иванович Марков. А то, что он титулярный советник — ничего страшного. Вон, командарм шестой армии товарищ Самойло вообще бывший генерал, и ничего. Зачем мне криминалист, я пока не знал, но то, что в будущем он понадобится — это точно. Еще для сектора нужны фотографы, не меньше двух. Их я собирался задействовать, когда станем работать с наиболее важными задержанными. Они же пригодятся, когда начнем фиксировать результаты «деятельности» союзников. Фотография — очень важный документ, особенно пока не изобрели фотошоп. Пусть пока товарищ Марков старается, связи своими трясет, фотографов вербует, аппаратуру собирает, реактивы, а заодно пусть поищет хоть какие-то остатки своих архивов. Так не бывает, чтобы исчезло все. Еще ему поручено отыскать уцелевших сотрудников жандармерии, сыскной полиции, военной контрразведки (которая царская) и приглашать на работу в ЧК. Откажутся — не обижусь, согласятся — возьму и к делу приставлю. Это в рабоче-крестьянскую милицию запрещено принимать сотрудников царской охранки и прочих спецслужб, а про ЧК ничего не сказано. Далее, мне понадобятся интенданты, снабженцы. При тех масштабах, которые вырисовываются, придется заниматься хозяйственной деятельностью — помещения, дрова, керосин, а самое главное — продукты. И личный состав надо кормить-поить, и задержанных. Я сам при всем желании повсюду не успею, да и опыта снабженца у меня нет. Значит, пишем в штатное расписание хозяйственную часть в составе хотя бы двух-трех человек. Потом, разумеется, она разрастется, но пока пусть такая. С другой стороны... какие два-три? А возчики? А кладовщики? Берем десять.

Потомки обязательно скажут, что Аксенов Владимир Иванович — палач Архангельска с руками по локоть в крови, создатель концентрационных лагерей и все такое прочее. А может быть, в этом мире не будет Перестройки и той грязной пены, вылившейся на могилы создателей нашего государства? А если будет... что ж, мне уже все равно. Позднее скажут, что у нас ничего не получилось, что мы так и не сумели построить справедливое государство, вернувшись к капитализму. Что я могу сказать? Сказать, что мы в этом не виноваты, вся вина лежит на наших потомках? Нет, не скажу. Но, знаете, мы, по крайней мере, пытались сделать этот мир лучше и чище.

Виноват, это только лирическое отступление, а мне теперь работать, как не снилось никакому папе Карло.

Первое, что необходимо сделать — в самые кратчайшие сроки «разгрузить» город Архангельск, убрав из него всех пленных солдат и офицеров, задержанных чиновников правительственных учреждений, предпринимателей, активно сотрудничавших с Белым правительством. Скажете — для чего? Да все просто. По самым скромным подсчетам, после освобождения Архангельска в плен сдалось около пяти-шести тысяч белогвардейцев. Сейчас их у нас около двух тысяч, остальные где-то в пути, но скоро подтянутся. Точнее — их сюда приведут. И что дальше? Взять и просто распустить их всех по домам? Нет, извините. Для начала нужно проверить — чем ты занимался, будучи во враждебной армии, насколько виноват перед Советской республикой. Одно дело, если ты простой солдат или офицер не выше ротного, совсем другое, если ты был у белых командиром полка, и выше. А если имел отношение к контрразведке или разведке? Понимаю, что без них не обойдется ни одна армия мира, но другая армия тоже проявляет к ним интерес. Вот я, лично как сотрудник особого отдела очень желаю знать и про белую агентурную сеть в шестой армии, и ее «выходы» выше, на Москву, и все прочее. Проверим, отпустим. Ну, или придется расстрелять, как пойдет.

Итак, если в отдельно взятом городе у вас имеется пять-шесть тысяч военнопленных, а тюрьма вмещает от силы тысячу-полторы, придется отыскивать для содержаний арестантов подходящие помещения, приставлять охрану, и все прочее. Реально же это будет выглядеть так: мы займем рабочие клубы, кинотеатры (их целых два на Архангельск), учебные заведения. Сами понимаете, что для содержания узников они не приспособлены. Значит, арестанты смогут шастать туда-сюда, провоцировать драки, общаться с населением, совершать правонарушения и прочее. А это в ближайшие месяц-два совершенно излишнее. И охраны понадобится больше, а это тоже плохо.

Я не уверен, что Советская власть прямо сейчас сумеет обеспечить всех содержащихся под стражей полноценным пайком. Мне обещали, что полфунта хлеба выделят каждому, но что такое двести с небольшим грамм для здорового мужика? А где взять больше, если рабочие получают по триста грамм, а служащие по двести пятьдесят? И ждать, что в ближайшие месяцы что-то улучшиться, не стоит. Голодные бунты заключенных нам обеспечены. Кому нужен бунт в черте города? Правильно, никому. А ведь его подавлять придется и, не исключено, что кровью. Да, придется, а что делать?

Большинство военных — жители самого Архангельска, либо губернии. Стало быть, ко всем зданиям станут приходить родственники, чтобы повидать родных и любимых, понесут передачки. Дело похвальное, разумеется, но это дополнительные проблемы и беспорядки. А есть и еще один момент, о котором пока мало кто догадывается, но он проявится. В тесных помещениях, где находится много людей, непременно найдется хотя бы один заболевший. Из мест заключения болезнь перекинется на Архангельск, и всё: город потеряет не меньше четверти населения.