Страна Арманьяк. Книги 1-7 - Александр Вячеславович Башибузук Страница 10

— Сбежал.

— От чего? Не по нраву епитимьи и палка настоятеля? Девок непотребных захотелось? — ехидно поинтересовался у шотландца.

Ну от чего еще можно сбежать из монастыря; по мне, так только по этим причинам.

— Поспорил…

— Я тебя сейчас кинжалом ткну, rojai bistree… — Последние слова у меня вырвались по-русски, и я невольно осекся… так и спалиться можно.

— Меня перевели в аббатство Сен-Север во Францию переписчиком летописей, так как я грамоте и искусству писания образов обучен. А там я поспорил с настоятелем по поводу некоторых теологических определений Фомы Аквинского.

— Убил? — догадался я.

— Нет… — тяжко вздохнул Уильям. — Связал и порол вервием… А что? Он поносил меня и сквернословил, не признавая очевидные догматы.

— Ой, не могу… — чуть не задохнулся от хохота.

Это же надо… теологический диспут с насилием… ну, красавчик.

Отхохотав, налил ему еще вина и дал хлеба.

— Продолжай, парень, ты мне уже нравишься.

— Закрыли меня в монастырскую темницу на месяц, наложили епитимью. Обязали носить вериги семифунтовые и уязвлять плоть голодом и плетью… Ну, и сбежал я… Пробирался ночами до Арагона, хотел наняться воевать с маврами. По пути подрядился расписать базилику в соборе Святой Марии, что в городе Оше…

— Кого на этот раз?

— Местного каноника… — признался Уильям. — Повадился, собака, ходить к девице Мари, дочери местного булочника… Там и поспорили…

— Опять Фома Аквинский?

— Не-э… — заржал шотландец. — О достоинствах оной девицы. По итогу схватила меня городская стража, заключили в темницу, всплыл побег из монастыря, появились обвинения в ереси и колдовстве. В лучшем исходе — виселица. В общем, выломал решетку и бежал. Вот… теперь в этом лесу обретаюсь. Прости меня, кабальеро. Не корысти ради напал на тебя, а от отчаяния и голода великого.

— Так откуда ты о моем гербе знаешь?

— Я все в геральдике знаю. Многие свитки и книги переписывал, в том числе и с перечислением именитых родов и их гербов.

Вот так… даже не знаю, как назвать эту встречу. Чем-то этот громила мне симпатичен и даже может быть полезен…

— Так, грешник… развязывай-ка себе ноги, и пошли к воде.

— Зачем? — недоуменно уставился на меня шотландец.

— Зачем? Ты же смердишь аки зверь лесной; пошли, человека из тебя будем делать. Да не бойся… топить не буду. И не вздумай брыкаться, проткну…

Почему я так поступил? Все просто: помимо уверенности в том, что от этого громилы вреда для меня не последует, скорее всего, мне к тому же нужен человек, который разбирается в нюансах этого времени… спалюсь же… да и какой благородный рыцарь без оруженосца? Правильно, получается ущербный рыцарь, или, как тут говорят, кабальеро. А оно мне надо? Я как все.

ГЛАВА 3

Посекундно оглядываясь, Уильям привел меня к ручью и застыл, ожидая всяких пакостей. Очень уж я не вписывался в его видение кабальеро.

— Что застыл? Скидывай с себя тряпье и мойся, — приказал я, вволю насладившись его растерянным видом. — Да не бойся, я не содомит. Снимай, сказал, песья башка, не бойся — удачу не смоешь. Ее у тебя и так давно нет.

Шотландец сбросил хламиду и, почесывая худое, но мощное тело, полез в воду. Удовольствия при этом он явно не испытывал. Я, покрикивая при явном саботаже помывочных процедур, вытащил свои туалетные принадлежности. Критически посмотрел на средневековые ножницы и стал подтачивать кинжал. Ножницы в данном случае были бесполезны.

Уильям в это время громко бормотал какие-то молитвы… очевидно, водяных бесов прогонял, натирая себя песком и глиной. Это по моему повелению, а то он собирался плеснуть водичкой на себя и на этом закончить.

— Тебе самому-то приятно ходить вонючим, как осел? — поинтересовался я у испытывающего адские для него муки Логана.

— Настоящий скотт должен быть вонюч и волосат… — буркнул монах.

— Ага… тогда это ты точно. Скажи лучше, где это мы находимся? Я тут немного заблудился.

— Десять лиг до города Оша и вдвое больше до Лектура.

— Ближе что-нибудь есть? — Бог его знает, сколько составляет эта лига…

И Жаныч не подкидывает воспоминаний… будем считать лигу за милю. Не будешь же у расстриги спрашивать очевидное.

— Есть… Флеранс… — буркнул шотландец, натирая шею песком, и в очередной раз поинтересовался: — Скажи, кабальеро, зачем тебе я? Зачем ты заставляешь меня мыться?

Достал уже…

— Жизнь тебе дарю и хочу взять тебя в слуги. Считай это моей прихотью. А вонючий слуга мне не нужен… если хочешь, можешь прямо сейчас уходить… — Я махнул в сторону леса.

— В слуги? — озадачился шотландец. — Я же преступник.

— Мне наплевать, здесь моя земля, и один я решаю, кто преступник, а кто нет. Я так хочу, а будешь спорить, получишь по башке… Ну? Решай! — позволил я себе разозлиться.

— А где ваш оруженосец? — Уильям немного успокоился: видимо, на этот раз я в образ попал.

— Погиб. Свита тоже. Все умерли. Один я остался… и довольно об этом. Здесь вопросы задаю я. Я тебе уже сказал… не хочешь — свободен.

— Я согласен… но я же…

— Ты сейчас преступник, которого ждет не дождется ошский палач, больше никто… а лэрд ты или кто, еще большой вопрос. Дворяне по лесам не прячутся в рубище и с дубинами не нападают. Ты понял? Служи верно, и мои милости придут к тебе, — сообщил я шотландцу гневным и надменным тоном.

Вона как… быстро я в роль вошел. Даже нравиться стало. И правильно. Надо сразу ставить на место, слугам только волю дай. Хотел сначала произвести его в оруженосцы, но потом решил подождать и узнать своего новоявленного спутника получше. Пусть сначала послужит. Да и хрен его знает,