Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 102

– Можно. Я же тут.

– А что означает намазать лоб зеленкой? Меня немного смутила эта фраза.

– Это красноармейский фольклор. Скажем так, оно означает, что, прежде чем расстрелять, намазывают лоб зеленкой, чтобы пуля, входя в мозг, не занесла инфекцию. Горькая шутка такая. Поэтому если говорят: намазали лоб зеленкой, это так фигурально выражаясь, говорят о расстрелянном человеке. Это я слышал на дороге смерти от бойцов, и уже сам привык вставлять во фразы, что не обращаю на нее внимания. Кстати, мне уже намекают, что наше время заканчивается, но мне еще есть что сказать, поэтому извините, пару минут эфира я все же украду. Думаю, многие поняли из моих слов, что я привез в Москву с собой оружие. В большинстве трофейное, немецкое. Это действительно так, искать не советую, да и не найдете, оно в тайниках за Москвой в лесах. Однако я прекрасно знаю, что в формирующемся отдельном рабочем коммунистическом батальоне острая нехватка вооружения, и хочу передать все оружие им. Именно всё. Я охотник, у нормального охотника в заначке всегда найдется пара неучтенных стволов. Тут я добровольно передаю его нашим бойцам и командирам. Держать это оружие у себя просто подло, когда в нем нуждаются. Сейчас перечислю, что у меня есть. Немецкое противотанковое ружье с патронами, сто двадцать штук всего, но хоть что-то. Как показывает опыт, если расчет не меняет позиции и ведет огонь с одного места минут пять с момента первого выстрела, это если повезет, обычно еще меньше, его уничтожают. Так что патронов точно хватит.

Потом два пулемета, «МГ-ноль восемь», это что-то вроде нашего «максима», с того бронетранспортера снял, и «МГ-тридцать четыре». Трофей с диверсантов. К ним по пять снаряженных лент и два ящика с патронами. Два ящика с гранатами. Потом два немецких автомата с боезапасом. Семь пистолетов, четыре «парабеллума» и три «вальтера». Наш автомат ППШ, его хочу подарить командиру батальона, лично в руки передать. Потом снайперскую вин… Не-е-е, хватит вам, ребята. Настоящий охотник винтовку с оптикой, если она даже армейская, никогда не отдаст, руку отгрызет, но не отдаст. Если только с обменом на что-то другое, охотничье.

Это намек. У меня СВТ в снайперском исполнении и немецкая, «маузер» с оптикой. Помимо них еще есть трофейная радиостанция. Как и пулемет с СВТ, это трофеи с немецких диверсантов. Пересеклись наши дорожки под Старой Руссой. Все это я готов передать батальону, пусть его представители найдут меня через редакцию Всесоюзного радио, мой адрес тут есть. Это еще не все.

Дело в том, что помимо нашего ППШ, в кузове бронетранспортера я нашел еще трофеи. Немцы где-то, видимо, ограбили банк.

К большому моему сожалению, денег там не было, очень они мне нужны были. Сам я в душе трофейщик. То есть исповедую такой закон: что в бою взято – то свято. Этот закон действует только во время войны, в мирное время он недействителен. Убивая противника, врага, я считаю, что все, что находится на нем, принадлежит мне, и я считаю, что прав. На другого убитого даже не посмотрю, это уже мародерство. Вообще трофеи и мародерство – это разные вещи, и граница между ними очень тонка. Фактически только командир может решать, где бойцы набирали трофеи, а где мародерили. Раньше в старину право трофея было священно, сейчас искусственно об этом забыли. Я нет, и считаю все, что добыл в бою, своим. Я понимаю, почему командиры издали законы, чтобы красноармейцы сдавали честно добытые трофеи им, чтобы прилипли к их рукам. Я же предлагаю издать «Закон о трофеях». Поверьте, русский народ, которые знает, что такое «достать», ковер там или редкий инструмент, они немцев без всего оставят, если будут знать, что что-то можно будет оставить себе или отправить почтой домой. После такого нашествия окопы немцев просто опустеют, выжившие немцы нагишом будут стоять на позициях и делать вид, что стреляют из оружия, губами изображая стрельбу, а ничего у них уже не будет, все отберут и утащат. Шучу, конечно, но советую все же подумать, стимул очень серьезный, не менее важный, чем защищать свою родину и свои семьи. Теперь вернусь к находке в бронетранспортере. Там не было денег, там было золото в слитках, двенадцать штук с оттиском Госбанка СССР. Моя семья о них не знает, после стрельбы я их нашел при осмотре и тайком убрал на дно в повозки, потом прикопал в лесу под Москвой. Честно говоря, как камень с души упал, не люблю я золото. Откуда немцы их взяли, не знаю, но я бы предпочел именно деньги, которые немцам как раз были не нужны. Как я уже говорил, мне очень деньги были нужны. Когда мы уезжали, то продавали дом по очень низкой цене, покупатель сбил ее, пользуясь тем, что мы уезжали в спешке. Когда мы приехали в Москву, то денег на выбранный дом не хватало, сильно не хватало. Связываться с золотом я побоялся, струсил, признаюсь, поэтому я стал на вещевом рынке продавать трофеи.

Немецкое снаряжение, обувь и форму. Брали очень хорошо и давали большую цену. Торговать я умел, но сам не ожидал, что так продажи пройдут. Из рук вырывали, торговались друг с другом, поднимая цену, я до сих пор в изумлении. Оружие не продавал, а вот все трофейные ножи ушли, ни одного не осталось. Спрашивал, зачем покупателям, отвечали, что соседям будут говорить, что сын или муж с фронта трофеи прислали. Форсить решили, вот и давали хорошие деньги. Продал я все, что у меня было, хватило и на дом, и на кое-какую обстановку. Это золото я считаю своим, по праву трофея, но оно мне не нужно. Руки жжет, боюсь я его. Поэтому хочу попросить Политуправление РККА помочь мне передать его в Фонд Обороны. Причем не просто передать, а все средства пустить на постройку завода для выделки автоматов для нашей пехоты, пусть наконец это необходимое оружие начнет поступать в войска. Это все, что я хотел сказать. Но прежде чем попрощаться, хочу спеть одну песню. Я сразу прошу прощения у редактора, ее не было в разрешенных списках, и он ее не слышал. Она называется «Русские дороги». Если мой рассказ кого заинтересовал, прошу писать на адрес редакции, постараюсь ответить. Большое спасибо, что выслушали меня до конца. Я прощаюсь с вами.

Тронув струны гитары, я проиграл начало и запел:

По плачущей земле, не чуя сапогов,

Наш обескровленный отряд уходит от врагов,