Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 106

Фридрих спросил и о владельце целленхёрера.

- Отпечатки достаточно четкие, - ответил Никонов, - но в наших картотеках не значатся.

- И когда только в России введут всеобщее дактилоскопирование, - проворчал Власов. В Райхе это сделали еще четыре года назад, как только развитие рехнертехнологий позволило обрабатывать данные таких объемов.

- Вы же понимаете, это вопрос не только технический, - с досадой откликнулся Никонов.

Фридрих, конечно, понимал. Когда соответствующая мера принималась в Райхе, атлантисты выли на все голоса насчет "очередного витка нацистского полицейского террора". Хотя ни одному из этих голосов так и не удалось объяснить, как подобный "террор" может повредить честным гражданам. Единственным последствием для них, как и следовало ожидать, стало дальнейшее снижение преступности. Но, надо признать, формированию и росту СЛС поднявшаяся тогда либеральная истерика тоже поспособствовала... Неужто российское правительство боится консолидации своей чахоточной оппозиции? Скорее, заигрывает с США, что тоже достаточно скверно...

- Номер зарегистрирован на другого человека, - продолжал меж тем майор. - Отпечатки не его, мы проверили. Говорит, что продал целленхёрер несколько месяцев назад, сменив вместе с трубкой и оператора; на счету еще оставались деньги, поэтому он сообщил покупателю свой прежний код. Такое практикуется. Покупателя, естественно, не знает, продавал через доску объявлений в REIN, видел один раз... Но с ним, разумеется, уже работают. Думаю, через несколько часов у нас будет пристойный фоторобот. Кроме того, мы подняли протоколы сотовой компании. Сами разговоры они, конечно, не писали, для этого нужен предварительный запрос, но у них автоматически фиксируется, через какие ретрансляторы идет каждый звонок. Дальше простой триангуляцией получаем положения в пространстве. Положений довольно много, этот ваш парень, похоже, любил кататься. Между прочим, не так давно он дважды переключался в вандерунг - катался в Бург... вам это интересно?

- Очень интересно, спасибо! - охотно поблагодарил Фридрих.

- ... Но в этой серии координат есть место, встречающееся чаще других. Очевидно, дом или работа. В общем, думаю, к вечеру мы его возьмем.

- Оперативно работаете, - похвалил Власов, посмотрев на часы; еще не было одиннадцати. Бедолагу, продавшего целленхёрер невесть кому, очевидно, подняли с постели среди ночи, и сейчас для него тянулись далеко не самые приятные сутки в его жизни... - Мне вы эти координаты, конечно, не скажете?

- Извините, нет, - твердо ответил Никонов. - Это наша операция. Но я дам вам знать, когда он будет у нас.

- Что ж, желаю успеха, - не стал спорить Фридрих. - Да, и еще одно - я что-то запамятовал фамилию вашего генерала...

- Так она же у вас записана, - весело откликнулся майор.

- Понял, - усмехнулся Фридрих. Никонов все же избегал напрямую подставлять начальство, тем более по телефону, но давал понять, что РСХА наверняка располагает собственным подробным досье на генерала.

Едва Власов положил трубку, позвонил Эберлинг; Фридрих как раз собирался звонить ему сам и порадовался такому совпадению. Хайнц сообщил, что Управление направило запрос ДГБ относительно операции по поиску Зайна (который, впрочем, все еще официально не назывался Зайном), и выслушал в ответ богатые новости Фридриха.

- Да, - заметил Эберлинг, - похоже, все больше нитей ведет в Бург. Я прямо жалею, что меня практически выдернули оттуда в Москву. Хотя это оказалось кстати, раз уж Зайн пожаловал сюда же, и мне приходится работать по нему... Но тебя здесь пока не удерживают?

- Думаешь, могут удержать? - от Власова, конечно же, не укрылось "пока".

- Не знаю, Фридрих... - вздохнул в трубку Эберлинг. - Я знаю только, что не успел толком распутать бургский клубок, который там, похоже, еще и не один, и что Зайн объявился здесь уже после того, как мне пришлось вернуться в Москву. Значит, либо причина моего отзыва была другой, либо о Зайне знали заранее. Как выражаются скунсы, оба варианта воняют, - он усмехнулся своему каламбуру.

- Первый - не обязательно, - возразил Фридрих.

- Да, конечно, - легко согласился Хайнц. - Будем исходить из того, что по крайней мере в тылу у нас порядок. И пока я в Москве, тебе не станут мешать навестить Петербург.

Слова друга о том, о чем Фридрих и сам уже не раз задумывался, конечно, подпортили настроение, но Власов решил гнать от себя неконструктивные мысли. Закончив разговор с Хайнцем, он соединился с берехом Управления и запросил досье на высший командный состав ДГБ. Как и намекал Никонов, знакомое лицо отыскалось среди хмурых генеральских фотографий быстро. Но когда Фридрих прочитал подпись под фотографией, то чуть не присвистнул от удивления. "Ф. Д. Бобков, генерал армии. Первый заместитель начальника Третьего отделения". Вот вам и "подполковник"...

Третье отделение Департамента в представлении обывателей и атлантистских "голосов" занималось исключительно борьбой с диссидентами, но на самом деле в его ведение входили не только кухонные болтуны, но и вообще внутренний враг в широком смысле, все, кто подрывали основы строя изнутри - от террористов красного и националистического толка, ныне практически изведенных, до наркоторговцев и развратников. В свое время, когда крипо находилась в подчинении ДГБ, Третье отделение вообще считалось самым могущественным в Департаменте. Во всяком случае, круг его интересов, а зачастую и возможностей, был заметно шире, чем у первых двух отделений, занимавшихся исключительно разведкой и контрразведкой. В ходе последней реорганизации полномочия "тройки" урезали, но все равно заместитель начальника такой структуры был очень важным человеком. Власову впору было гордиться, что такой человек удостоил его аудиенции.

Чего же, интересно, этот важный человек так боялся, что захотел лично беседовать с имперским посланцем?

Фридрих навел указатель на фотографию и надавил красную подушечку, загружая досье. Так, Бобков Филипп Денисович, родился 1.12.1925 на Украине... стало быть, недавно отпраздновал 65-летие, а выглядит бодрячком, легко можно дать на десять лет меньше... эвакуация в 1941, в 1942 работал строителем в Кемеровской области, был секретарем Ленинск-Кузнецкого горкома ВЛКСМ. (Фридриху вспомнилось его видение - Бобков кабинете с красными знаменами - и он похвалил свою интуицию). В том же 42-м ушел добровольцем в Красную Армию, приписав себе два лишних года. Впоследствии всегда утверждал, что сделал это, дабы попасть на фронт, перейти на сторону освободительных войск и "бить красную гадину". Сделал это, однако, далеко не сразу - вероятно, весной 43-его (точных сведений не сохранилось). Воевал сначала против регулярных войск РККА, затем - против красных банд в Сибири. Можно предположить, что в Сибирь он подался из-за своей небезупречной биографии: в 43-ем комсомольских и партийных секретарей, даже бывших, не жаловали. Наконец в 1945 вновь объявился в Москве и был зачислен в школу офицеров контрразведки РОА. Тут, правда, всплыло его ударное комсомольское прошлое, но святой Георгий III степени и две нашивки за ранение перевесили грехи молодости. Член ПНВР с 1946 года. Непродолжительное время работал в военной контрразведке, но, не видя перспектив карьерного роста - практически все вакансии там были оккупированы более старшими офицерами РОА, белогвардейцами и фольксдойчами - попросился на знакомый с шестнадцати лет идеологический фронт. С тех пор делал карьеру в органах на ниве борьбы с идейными врагами, удивительно благополучным образом переживая все встряски, реорганизации и аппаратные интриги, терзавшие российскую службу безопасности за весь послевоенный период. Зарекомендовал себя как мастер вербовки и провокации. Имея, подобно многим безопасникам военного призыва, скудное образование, в особенности в гуманитарной области, долгие годы работал "по культуре", сделав своими агентами чуть ли не всех сколь-нибудь заметных представителей так называемой "творческой интеллигенции"; по неподтвержденным сведениям, лично завербовал будущего Президента РР Михалкова. Также "опекал" церковь, ввел практику поголовной вербовки выпускников центральных семинарий. Старательно работал над демонизацией своего образа в глазах потенциальных клиентов "тройки"; считался среди интеллигенции "страшным человеком" и потому не имел отказов в сотрудничестве. Немало сделал для увеличения силы и влияния Третьего отделения; добился передачи "тройке" ряда функций других отделений и присоединения к ней нескольких подразделений Департамента. Вместе с тем, при всех аппаратно-бюрократических успехах, реальные плоды деятельности господина Бобкова выглядели довольно сомнительно. Созданное им при "тройке" Аналитическое управление выдавало столь расплывчатые и неконкретные отчеты, что получило у коллег презрительные прозвища "гадалка" и "цыганское управление". Огромное же количество завербованных "стукачей" приносило больше вреда, чем пользы: крупицы действительно ценной информации терялись в мутном потоке вздорных сплетен и корыстных доносов. Наиболее эффективные подразделения "тройки" - в частности, курировавшие антитеррористическое и антинаркотическое направления - работали фактически автономно; возможно, Бобкова это не слишком устраивало, но, будучи лишь первым замом, он не имел достаточно власти, чтобы прибрать их к рукам. Ситуация могла измениться в восемьдесят пятом, когда кандидатура Бобкова рассматривалась на роль начальника Третьего отделения. Предположительно, ее завернул лично Мосюк. Дядюшка Лис, однако, не был бы собой, если бы не создал при этом у генерала твердой уверенности, что его кандидатуру отклонили в Берлине. С приходом нового начальника последовал новый удар - реорганизация, отобравшая у ДГБ и конкретно у "тройки" крипо. Все это, разумеется, толкнуло Бобкова в объятия русофилов-ортодоксов. Генерал, конечно, слишком осторожен, чтобы открыто пропагандировать антигерманские взгляды, как позволяет себе кое-кто из "патриотического крыла" ПНВ, но холодный прием, оказанный Власову, неудивителен. Итак, дойчей генерал не любит, не доверяет им и, вероятно, боится неприятностей с их стороны. Будучи сам мастером провокаций, он ждет того же и от других. Вполне возможно, что и дело Вебера, и дело Галле он воспринял именно в этом ключе, но сам, по крайней мере с этой стороны, чист... или все-таки нет? Всегда ли он так реагирует на посланцев РСХА, или есть причина, вынуждающая его опасаться именно сейчас? Хорошо бы выяснить, встречался ли он с Вебером... Стоп. А не был ли кабинет господина генерала - или, возможно, иное помещение в здании ДГБ - той самой "горой, не идущей к Магомету"? Местом предположительного рокового визита Вебера? Где-где, а там получить дозу редкого в Райхсрауме препарата было бы неудивительно...