Недоброе утро Терентия - Денис Грей Страница 106

еще было у него. «Лебедушка» — славный стих! Читал я в книжке. Нравится мне очень! Помню, несколько раз по дню, я его перечитывал. Выучить все хотел. Даже получилось! А сейчас — позабылся он мне уже. Не припомню ничо. Видать с жизнью со своей такой, где водка, да склоки с соседями и жонкой бывшей — совсем отупел! Негоже так, чтобы человек не знал ничего из хорошего. Не помнил из искусства великого! Портится жизнь его от этого. Дурь в башке родится, да дурное окружать его начинает. Вот и мается он потом. Гадостью его жизнь обрастает, серостью. Так-то!

Танк еще ход прибавил. Дорога лучше пошла. Чище.

Дальше поворот на улицу «Ленина» и следующий проспект — «Электронщиков». Знаю про Ленина я того. Был такой мужик. Не поэт, нет! Он лидером был хорошим — говорят. Людей мог вокруг себя собрать, да вещи им важные, да нужные растолковывал. Еще говорят, — он «революцию» тогда сделал. Вроде царевичей-хапуг каких-то там прогнал, да власть народную утвердил! Чтобы все вместе работали, да сообща — решения важные для всех, миром принимали. Вот так! Да давно это было. Старики только помнят. А современные власти — чиновники поганые... Тьфу на них! Так они книжки про то — попрятали! И у народа поотнимали. Аккурат, после войны той — последней. Говорят — обыски делали! Чтоб люди не читали про то время, да не знал никто, как оно было, когда народ всем миром решения принимать мог! И нет теперь у людей воли такой. Только «чиновничья» власть и осталась. А они что? Законов своих понапридумывали, да бумажками всех своими пообязывали. То — положено, а то — не положено... А если что не так, дык — в тюрьму! Иль штраф немеряный. Вот и ненавидят их люди. Ненавистью лютой! Моя-бы воля, — я-б им всем, носы в щеки повбивал!

А про «электронщиков» — тех, и не знаю я. Видать шибко электронщиковые были мужики. Наэлектронили на весь город, что ими даже цельный проспект обозвали!

Улица Ленина, встретила нас пустынным пейзажем. Нет, все также было развалено, только дорога чистая. Как под метелку все разгребли! Ни одного обломка, ни даже стеклышка! А сам мусор — вдоль обочин свален. И к домам прижат. По самые первые этажи затасовано! Крошево бетонное, машины, деревья, столбы электрические. Все там — в буртах. Убирался кто?.. Да кто тут мог?! Не гадины же марафет наводили! Или они?..

Прошли мы Ленина, — даже не заметили! Ветер поднялся. Пыль понес. Мы как раз на «Электронщиков» выворачивали. Нам бы только проспект проползти. А дальше — улица «Парковая». Как раз, там где Ивана я похоронил. Оттуда и медузу уже видать будет. Километров пять до Горкома. На «Проспект Труда» выйти, и считай по прямой! Если завалов не будет.

Да сильно так че-то разбушевался ветер! И пыль — желтая. Видать со степи, ураган принес. Бывало так, что он где-то среди равнины разгонится, да сюда доносит. Аж до Павловки желтая стена стоит! Но — то редко. Раз в несколько лет такая буря бывает. И сейчас видать припало! Я окно задраил. Полна кабина пыли. Дажить на зубах заскрипело! Васяка чихать начал. Да смешно так, будто кот чмыхает! Чмых-чмых — и головой потряхивает. Щеки только ляскают! Ржать мне че-то захотелось. Прямо невмоготу! А оно-ж некультурно! Так, чтобы с человека смеяться. Не сам же он так. Пыль! А мне — смешно и все тут! Ну, я в ладошку хмыкаю, а он еще больше чихать! Не выдержал я, да как рассмеюсь! Василий, аж уши прижал от ржаки моей. Спугался, поглядывает на меня. — Чо?

— Чихаш смешно! — ответил ему. И снова ржать!

— Ну тебя! — обиделся Васян. — На дорогу лучше смотри. Смешно ему... — а сам, глаза трет. Надуло пылью видать. Не видит ничо.

— Чо на нее смотреть? Нету же никого! — ну я и глянул на всякий случай. — Итить...

Только выползли мы на проспект... Все твари тут! И гадины ползут по стенам домов, и осьминог тот самый лезет по улице. Клубами, кольцами щупальца свои пускает, перекатывается на них. Твари заполонили улицу. Шабаш у них тут видать! Ага! К нам лезут. Шныряют по окнам выбитым. Перебирают лапами, извиваются хвостами своими, за каждый выступ зацепляются. Из окна — в окно шныряют. Пасти раззявили, зашипели как змеи. Осьминог завыл, щупальцы растопырил! Понятно. Нас увидали суки... Танк сходу шарахнул. Так долбанул, будто гром вхерачил! Пыль, дым огонь! Бабах! Прямо в рыло осьминогу вломил. Дыру прохерачил насквозь в башке его поганой! Взвыла тварь, захаркала. Перекосило рыло его уродское!

Восемь секунд. Восемь секунд — перезарядка у танка! Гадины на землю со стен прыгать начали. Да прямо на нас! На танк позалазили. Полосуют его когтями. Кусать за все пытаются. Да куда им. Броня! И к нам пожаловали сразу. Грохот по крыше. Хвосты серые по стеклу зазмеились! Когтями дерут его, полосы на стекле оставляют. Скоро уже проломят! Слышу, КПВТ долбить начал, еще автоматы затарахтели. Петр с Толяном отстреливаются. Монголы — тоже палят из всех стволов!

Мне рыло гадское в форточку замаячило. Васяке — тоже рожи корчит гад. За стеклом морда поганая. Скалится сука! Все, хорош канитель разводить! Пришли к нам, пожаловали. Все кодло их тут! И еще по улице лезут. Видно мне сквозь пыли стену. Целая река из спин серо-зеленых! Видать со всего города, их на нас медуза согнала. Вот тут и решится все. Здесь и сейчас!

Танк еще раз выстрелил. Снова оглушительный вой осьминога. Даже не стал глядеть чего там! Выскочил из машины. Рывком двери вышиб. Как раз тварь к ним прижалась. Скалится, рыло раззявила свое! Отлетела с носом разбитым. Еще кулаком ей в рыло добавил. Чтобы не скалилась! И следующей, самой наглой — нос в щеки вбил. Затем пулеметом еще в пасть заехал. Самым стволом ширанул! Закряхтела гадина, задергалась в судорогах. Я пулемет назад смыканул, да веером, вокруг себя, полосонул очередью! Снес гадин,