Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы Страница 109

― Э-э… кто, ― осторожно спросил Кроуфорд, бессознательно стараясь подражать акценту, ― мы, по-вашему, такие?

Мужчина отобрал у Кроуфорда поводья и погнал лошадей на восток по идущей в сторону от моста более узкой грунтовой дороге.

― Я думаю, ― сказал он, ― вы та пара, которая этим утром продала в Парме воняющую чесноком карету; пара которой удалось вчера миновать пограничную стражу на перевале Циза из-за того, что женщина была больна, а мужчина дал стражникам большую взятку, и сейчас у этой пары большие неприятности.

Внезапно Кроуфорд вспомнил встреченную на Пьяцца стражу, которая арестовывала всех, кто выглядел как оборванец, как совсем недавно выглядели и они с Джозефиной; также он вспомнил стражника, который пропустил их через ворота Пармы, после того как обнюхал карету. В этот миг он был бесконечно рад, что им с Джозефиной пришло в голову сменить экипаж Байрона.

Новая карета была к этому времени посреди деревянных лачуг, и хлопок в воздухе сделался вездесущим. Кроуфорд чихнул шесть раз подряд.

― Они вымачивают убранный урожай льна, ― сказал проводник Кроуфорда. ― Воздух будет полон этой дряни еще несколько дней. Он бросил быстрый взгляд в сторону Кроуфорда. ― У тебя случаем не найдется выпить, товарищ по оружию?

― А… да, конечно. Кроуфорд протянул ему фляжку, и мужчина, выпив все, что там было, протянул ее обратно. ― Благодарю. Меня зовут делла Торре.

― Я, ― начал было Кроуфорд, но мужчина поспешно вскинул украшенную пятном руку.

― Меньше знаешь, крепче спишь, ― сказал он. Вчера наши люди убили австрийского курьера ехавшего из Лериче. В письме, которое он вез, было описание вас двоих, а так же упоминалась твоя метка Карбонария. Он бросил взгляд через плечо на видневшийся позади мост. ― Безусловно, этот курьер был не единственным.

― И что, Австрийцы нас сейчас преследуют? ― спросил Кроуфорд. ― Может нам тогда и эту карету бросить…

― Все верно, так вы и сделаете, но немного попозже. Они еще пока не здесь ― я обогнал их полчаса назад на дороге из Пармы, но их лошади не идут ни в какое сравнение с моим жеребцом, а я добрался сюда лишь несколько минут назад.

― Вы знаете… почему они нас преследуют? ― спросил Кроуфорд. «Может быть из-за сердца Шелли? ― подумал он; ― или из-за тех людей, которых я убил в Риме? Или из-за того и другого»?

― Нет, ― ответил делла Торе, ― и знать этого не хочу. Я просто предположил, что у вас дела Карбонариев.

― Так и есть.

Ряд обветшалых деревянных доков разделял обочину по левую сторону от них, и делла Торре резко повернул карету в узкий проход между двумя похожими на склады строениями у одного из причалов. Кроуфорд услышал скрип и скрежет, когда какая-та деталь кареты зацепилась за угол здания и, по-видимому, отвалилась.

Делла Торе не обратил на это никакого внимания. ― Здесь должна быть лодка, ― сказал он и спрыгнул на жалобно заскрипевшие в ответ доски.

В этот миг на пороге здания, с которым они только что столкнулись, показались несколько здоровых, но очевидно напуганных мужчин, и делла Торе тотчас час же ввязался с ними в жаркий спор, «словно, ― подумал Кроуфорд, ― они были давнишними противниками и сейчас вернулись к своим нескончаемым прениям».

Не зная кого больше бояться, преследовавших его австрийцев или своего нового союзника, он спустился вниз и открыл дверь кареты. Джозефина спала, и он нехотя потряс ее за плечо.

Она открыла глаза, но без всякой настороженности.

― Мы бросаем карету, ― отчетливо сказал он, ― поплывем на лодке. Тебе возможно нужно проветриться.

― На лодке? ― с сомнением спросила она.

― На лодке, ― ответил он. ― Что не так? Может, ты хочешь, чтобы он мог следовать за тобой?

Она опустила глаза. ― Ты же знаешь, что это не так, ― сказала она. Она выбралась из кареты и нетвердо стояла возле него. И он нежно ее обнял. ― Но, ― прошептала она, ― знаешь также, что кровь моя хочет.

Делла Торе появился из-за кареты, ударяя себя по лбу. ― Люди Эмилия продажные собаки, ― сказал он, поравнявшись с Кроуфордом и опуская руку. ― Эти кретины хотят получить с вас тысячу лир за пользование одной из их лодок. Это, понимаешь ли, их лучшая лодка. Правда так оно и есть, на этой лодке я вместе с одним из них могу доставить вас в Порто-Толле[416] на Адриатике самое большее за пару дней.

Внутри у Кроуфорда все опустилось. У них всего-то оставалось около полутора тысяч. Но он не видел другого выбора, кроме как согласиться на условия этих людей, так как времени торговаться, похоже, не было.

― Хорошо, я согласен, ― сказал он, презирая свой голос, прозвучавший, словно голос древнего старика.

Делла Торе уныло кивнул, затем пожал плечами. ― Ну, по крайней мере, они бесплатно позаботятся о лошадях и карете, которую так настойчиво ищут австрийцы.

«Не сомневаюсь, что позаботятся», ― с горечью подумал Кроуфорд. Вслух он, тем не менее, ответил, ― Очень хорошо. «Интересно, какая часть навара достанется тебе»? ― подумал он.

― Я, ― стоически продолжил делла Торе, ― помогу тебе погрузить ваш багаж в лодку.

― Вы очень любезны, ― по-английски сказала Джозефина, когда они направились по причалу к реке.

Лодка была около тридцати футов в длину, с закругленными носами и подобными деревянным крыльям шверцами[417] по бокам; крепящаяся на шарнирах мачта была уложена на корме, и Кроуфорд разглядел, что она несла оснащенный гафелем грот-парус и кливер. Он признался себе, что выглядело все вполне надежным.

Не прошло и минуты, как мачта была поднята и водружена на свое место, и, как только багаж и четыре пассажира разместились на борту, концы были отданы, паруса подняты и обращенный к берегу шверц был опущен на воду, и лодка начала, разворачиваясь, удаляться от причала.

Джозефина сразу же направилась к одной из расположившихся под палубой узких лежанок, а Кроуфорд снова наполнил свою фляжку и уселся возле ограждения правого борта, и смотрел, как оставленное ими селение удаляется за кормой.

Сегодня был понедельник. Они покинули Лериче в ночь с субботы на воскресенье, и он уже потратил больше половины от двух тысяч лир, которыми его снабдил Байрон… а так же потерял карету и лошадей.

Но брэнди вселило в него надежду. Если нам хоть немного повезло, подумал он, мы также потеряли и наших преследователей, и человеческих и нечеловеческих.

Всю вторую половину дня лодка лавировала по течению По, между бескрайними зелеными полями, то там то здесь пестреющими белыми стадами коров. На закате Джозефина, пошатываясь, поднялась на палубу.

Делла Торе на мгновение задержал на ней взгляд, затем пересек палубу и сел возле Кроуфорда. ― Она укушена, ― сказал он.

Кроуфорд пьяно кивнул. ― Мы собираемся это изменить.

― Тогда зачем вы направляетесь к морю? Я слышал, чтобы избавиться от вампиров отправляются в Альпы.

― Мы собираемся сделать это в Венеции.

― В Венеции? ― делла Торе покачал головой. ― Венеция ― это их цитадель! Говорят, что именно там живет их король.

Джозефина приблизилась к ним и, не говоря ни слова, взяла у Кроуфорда фляжку и как следует к ней приложилась. ― Боже, ― произнесла она по-английски, ― я… Она мотнула головой, вглядываясь в отдаленную береговую линию.

― Я знаю, ― сказал Кроуфорд. ― Я тоже все это пережил. Сопротивляйся этому ― если не ради себя, то хотя бы ради ребенка.

Она зябко поежилась, но кивнула и сделала еще глоток.

― Говорите по-итальянски, ― сказал делла Торе. И Кроуфорд впервые уловил в его голосе неподдельное беспокойство.

Небо над головой стремительно темнело, затягиваемое тяжелыми облаками.

На закате мужчина из доков ― чье имя, заключил Кроуфорд, было Спуто, что по-итальянски означало плевок ― начал закладывать галс в сторону огней проплывающего мимо города, но делла Торе велел ему продолжать движение и плыть всю ночь. Спуто пожал плечами и подчинился, заметив лишь, что если они собираются плыть дальше, им необходимо зажечь навигационные бортовые огни. Делла Торе обошел лодку с масляным фонарем, осторожно зажигая от него светильники, подвешенные на цепях над темнеющей за бортами водой.

Ветер набрал силу, и лодка неслась вперед, несмотря на приспущенный наполовину грот-парус.

Кроуфорд расположился на носу, ощупывая рукоятку спрятанного под пиджаком пистолета и наблюдая за беспокойным небом ― но все равно был застигнут врасплох, когда существо обрушилось на лодку.

Звонкий музыкальный звук, словно меч, скользящий по струнам арфы, стремительно прорезал воздух, а затем сокрушительный удар пошатнул жалобно застонавшую в ответ палубу ― лодку бросило в сторону, раздался громкий треск и хлопки лопающегося такелажа, и когда упавший Кроуфорд обернулся назад и взглянул в направлении кормы, волосы встали дыбом у него на затылке.