Дмитрий Хван - Ангарский Сокол Страница 11

— Хорошо. — Матусевич нагнулся к Соколову, чтобы сказать кое-что ему лично: — Вячеслав, насколько я, да и вы тоже поняли, мы с вами попали сюда из разных миров. — Соколов поморщился: ещё не ясно же ничего, мол. — Я тоже не совсем понимаю наше положение, но есть факт того, что наши с вами миры — разные, но Родина — одна. Не знаю, как это назвать, может быть, прав ваш новоиспечённый майор Саляев, может, это параллельные миры, может, этот коридор пробил брешь между несколькими мирами. Это лишь предположения! Это сейчас мне неинтересно! — повысил голос Матусевич.

— А что вам интересно? — удивился Соколов.

— У вас менялось летосчисление? Я имею в виду то место, откуда вы сюда попали. — Матусевич внимательно посмотрел на князя.

— Ну да, менялось. После революции был принят григорианский календарь, там что-то около двух недель вперёд время передвинули.

— Нет, это не то, — озадаченно покусал губы майор. — Вы в каком году попали сюда?

— В 2008 году, — ответил Соколов и, немного подумав, добавил: — От Рождества Христова.

— Вот! — удовлетворенно воскликнул Матусевич.

Оказалось, исторической науке государства русов известно об Ангарском княжестве из нескольких разрозненных источников: московских и сибирских летописей — ханьских, маньчжурских, халхских и корейских. Возникновению его у берегов великого Байкала и его дочери — Ангары история обязана легендарному князю Соколу, как считается по одной из последних версий, потомку луцкого князя Святослава, которого, беспомощного после ранения, полученного в ходе битвы на Калке, византийцы вывезли в свою империю. Единственное, что не вписывалось в официальную историю, так это запись в енисейских летописях о том, что Ангарское княжение началось в 2008 году. К сожалению, собственных летописей же от Ангарска не осталось.

— Как и самого княжества, — добавил Матусевич.

— Почему? А что с ним стало? — спросил на автопилоте Соколов, в голове которого вихрем проносилось: «Луцк… князь Сокол… Византийцы. Что за бред?!»

— Насколько я помню, как говорили в одном документальном фильме, после смерти Сокола правили несколько его потомков. Потом, с пресечением его рода, началась грызня за власть, а последний князь пошёл на объединение с Русью Великой.

— А как звали этого последнего князя? — тихо спросил Соколов.

— Этого я не помню. Насколько я понял, Вячеслав, то князь Сокол — это вы. И это уже ни хрена не легенда, так что смотрите, действуйте, — негромкой скороговоркой досказал Игорь, когда вбежавший в зал морпех выкрикнул:

— Енисейцы идут сюда!

— Приглашай их минут через десять! — ответил ему Соколов.

— Ну, я пойду, присяду в сторонке. — Матусевич опустился в кресло, стоявшее слева у стола, в небольшом отдалении, чтобы не только не мозолить глаза енисейцам, но и наблюдать за ними было удобно. Саляев также сидел неподалёку, но его задачей был контроль безопасности.

«И почему Игорь пришёл с этим только сейчас? Ведь он понял всё практически сразу», — недоумевал Вячеслав, приветствуя Беклемишева.

Воевода сел напротив Вячеслава, рядом на стул опустился его сотник Осип, держащий в руках кожаную суму. Рядом с Соколовым сидели справа — Кабаржицкий, а слева — профессор Радек. Саляев и Матусевич присутствовали, располагаясь в креслах в некотором отдалении и явно не участвуя в переговорах, роль секретаря же исполнял Иван Микулич.

«Князёк-то заполошился малость», — с удовлетворением отметил Беклемишев.

— Бога в Троице славимаго милостью, Мы, великий государь царь и великий князь Михаил Феодорович, всея Русии самодержец, Владимирский и Московский и Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Иверский… — Воевода, словно надев маску отчуждения, начал нараспев перечислять титулы царя, на память декламируя грамоту, полученную в Москве от кремлёвских дьяков. Это продолжалось довольно долго, Саляев уже начинал открыто усмехаться, и только грозный погляд Соколова разом охладил его. — Ведомо ему, государю, учинилось: Ангарская земля на Ангаре-реке и твоё, князь Вячеслав, княжение, — продолжал Беклемишев, — посему послан был невеликий человек, воевода Енисейского острогу, Беклемишев Василий Михайлович, дабы сказать государя нашего царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Руси милостивое жалованное слово, чтоб ты, князь Вячеслав, был под его, государя нашего царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси самодержца, высокою рукою в вечном холопстве, со всем своим родом и с иными ангарскими князьями, которые под твоим, князь Вячеслав, княжением, и со всеми улусными людишками. — Саляев и Кабаржицкий буквально пооткрывали рты от подобного предложения, Радек побледнел и поглядывал на Соколова. Матусевич нахмурился и, сложив руки на груди, неотрывно смотрел на пятёрку сидящих за столом, ожидая реакции Соколова. Воевода между тем не унимался, продолжая своё выступление: — И тебя, князя Вячеслава, за твое непослушание велит государь разорить и город твой взять на него, государя, и тебя, князя Вячеслава, и иных князей, и всех вас, и жён ваших и детей побить без остатка, чтоб, смотря на тебя, князя Вячеслава, и на твое непослушание…

— Молчать, — внезапно раздался спокойный голос Соколова, и воевода, будто с размаху налетев на стену, скомканно замолчал, промямлив обрывок фразы, будто не веря, что его посмели остановить.

— Что? — выговорил Беклемишев.

— Кому это писано? — грозно сказал Соколов.

— Как кому? Тебе, князь Вячеслав! — Воевода оправился от наглости сибирского князца, прервавшего слово государево.

— Нет, это не мне писано! — выставив указательный палец, чуть ли не по слогам выговорил Вячеслав.

— Как же так, вона и Ангарское княжество, и имя твоё… — немного растерялся Беклемишев.

— Писано для какого-то дикого варвара, что обретается в землях диких и незнакомых. Для погрязшего в невежестве дикаря, коему недоступны знания, дающие силу и мудрость прожитых лет. Видишь ли ты, воевода, перед собой такого дикаря? — Воевода напряжённо молчал, ожидая дальнейших слов князя. Осип же, похоже, не дышал, вцепившись в кожаный ремень сумы. — Грозит нам царь Московский смертью и разорением, а не проще ли будет нам, взяв пушки наши да многих воинов, выжечь и Енисейск, и Красноярск, к Томску пойти, а то и далее? Будет ли царь снимать полки со шведских, польских да крымских окраин, дабы остановить нас? — Беклемишев нахмурился. — А видел ли ты, воевода, сколько у нас пушек, сколько мушкетов? А знаешь ли, сколько их в литейных цехах готовых стоит да сколько пороху припасено?

— Ужель ты думаешь, нешто просто так пугать посла царского? — нервно воскликнул Беклемишев.

— А ты сам подумай, Василий Михайлович, почто нас пугать? Мы играючи енисейских казачков в реке искупали, неужели мы остроги ваши не разобьём? — улыбнулся Вячеслав, сохраняя при этом бесстрастное выражение. Воевода заметно нервничал. Осип же, прильнув к уху Беклемишева, жарко что-то ему шептал. — Я думаю, что угрожать нам бессмысленно. Или царю надо вести через всю Сибирь многотысячное войско, или забыть о том, чтобы пугать Ангарское княжество всяческими бедами, как пугает он разные дикие племена.

— Государь наш недавно ляхов одолел. Нешто с вами трудней сдюжить?

— Мы посмотрим, что далее будет, сможет ли Москва удержать вашу победу? А на сегодня наши переговоры закончены. А ты, воевода, сегодня подумай, как завтра речи свои вести более вежливо и угодливо, обращаясь к потомку Рюрика.

Соколов поднялся со стула, давая понять воеводе, что переговоры на сегодня закончены. Беклемишев, насупившись, резко встал из-за стола и, бросив быстрый взгляд на записывавшего весь их с князем разговор Ивана Микулича, скорым шагом спустился со сцены и вышел из зала.

— Ну-с, господа, у кого какие впечатления? — шумно выдохнув, спросил Радек, оглядывая притихших товарищей.

— Николай, ты сегодня сможешь устроить презентацию системы охраны периметра? — Прохаживающийся взад-вперёд Соколов остановился у стола.

— Ну да, у меня в принципе всё готово, надо только собрать цепь, — ответил профессор.

— Отлично, распорядись собрать её у северных ворот. Эх, был бы у нас ещё ревун!

— Хотите этого Кортеса удивить, Вячеслав Андреевич? — поднялся Ринат.

— Не думаю, что это отличная идея, лучше сохранить сигнализацию в тайне, — проговорил Матусевич, массируя пальцами лоб.

— Ладно, я к Сергиенко. Думаю, через час-два всё будет готово, Вячеслав. — Радек направился к двери.

Микулич, забрав оставленную на столе Беклемишевым царскую грамоту и сложив листы протокола переговоров в бумажный конверт, также пошёл на выход.

— Ринат, Игорь, присядьте, — обратился Соколов к оставшимся на сцене майорам, переговаривающимся сейчас между собой. Вячеслав, обведя троицу глазами, начал с того, что всякое вальяжное и снисходительное отношение к енисейцам среди людей надо всячески пресекать. — Точка невозврата пройдена. Дальше, — сказал Соколов, — всё будет зависеть от нас. Ринат, а удивлять нашего воеводу я буду не сигнализацией. Ты его будешь удивлять. Как твои тунгусы в стрельбе, не подведут?