Решающий бой - Алекс Шу Страница 11

Сеит разворачивается, вручает напарнику ТТ, а потом кинжал в ножнах.

Моя ладонь незаметно накрывает пальчики шатенки и ободряюще поглаживает. Лицо девушки светлеет. Она чуть сжимает мою руку, отвечая на ласку.

Молодой что-то говорит напарнику на туркменском. Уголки губ пожилого раздвинулись в довольной улыбке. Потом Шаназар перехватил мой взгляд и снова принял невозмутимый вид.

Туркменского языка не знаю, но уверен, он сказал напарнику, что независимо от исхода поединка, никто из нас отсюда не выйдет.

Шаназар держит в руках стечкин и ТТ и с ухмылкой наблюдает за нами. Сеит чуть сгибает колени, напружинивая ноги. Ладони каратэка складывает лодочками и поднимает. Одна выставлена вперед, другая прижата к телу, чуть ниже груди. Носки расставлены перпендикулярно.

Я становлюсь в классическую боксерскую стойку. Глубоко вдыхаю, разгоняя кровь по жилам. Концентрируюсь на противнике, входя в боевой транс. На долю секунды фигура Сеита становится тусклой и размытой, затем приобретает привычную четкость.

— Чего крылья расправил петушок? — нагло спрашиваю противника. — Эти красивые позы тебе не помогут. Будешь бит и унижен. А потом мы со Светой поедем домой, оставив тебя валяться переломанным в луже собственной крови и блевотины. Не строй из себя самурая, ты не благородный японский воин, а жалкая плесень под ногами.

В глазах Сеита сверкает бешенство. Моя провокация удалась. Бандит выведен из равновесия. А главный принцип каратэ — спокойствие и отрешенность, отсутствие негативных эмоций в бою.

— Сейчас посмотрим, кто кого побьет и унизит, — шипит Сеит, — я тебя точно инвалидом сделаю. Сам напросился.

— Ну, ну, — насмешливо улыбаюсь отморозку, — давай, начинай. Чего же ты замер? В штанишки напрудил малыш?

Бандит что-то прошипел на туркменском и рванулся вперед. Его нога выстрелила как из пушки, целясь носком в лицо. Я был готов, но с трудом ушёл в сторону, от быстрого и резкого «май-гери».

И сразу же, чудом, на инстинктах, сбил предплечьем «руку-копье» направленную в солнечное сплетение. В легендах мастера таким ударом вспарывали брюшину: пробивая тело как клинком, вырывали внутренние органы. Для этого они тренировались с детства, втыкая сложенные вместе пальцы в чан, наполненный песком, а затем мелким гравием. В результате, пальцы укреплялись, теряли чувствительность, а такая боевая форма руки становилась смертельным оружием, зачастую уничтожающим противника одним ударом.

Мой хлест ребром ладони в горло бандит легко парирует выставленной рукой, и тут же взрывается, всаживая кулак в лицо. Удар оглушает. Голова откидывается назад. В глазах расцветают огненные вспышки. Чтобы устоять, делаю два шага назад, удерживая равновесие.

Слышу испуганный вскрик Светы. Краем глаза вижу расплывающийся силуэт девушки. Она закрыла рот ладошкой и замерла.

— Убивать тебя нельзя, сделать инвалидом можно, — злобно ухмыляется каратэка, — Я буду калечить тебя медленно, наслаждаясь каждой секундой боя. А потом кастрирую. И ты убогий евнух, будешь смотреть, как твоя девчонка ублажает меня.

Довольная рожа Сеита двоится и троится перед моими глазами. Трясу головой, делаю глубокий вдох, восстанавливая резкость. Вроде получилось.

Выплевываю осколок зуба, вытираю предплечьем разбитые в хлам губы.

— Удачное начало не означает, что бой выигран. Я ещё попляшу на твоих костях, ублюдок, — отвечаю отморозку.

Лицо бандита искажается в гримасе ненависти. Сеит резко прыгает вперед и атакует. Отбиваю ладошкой летящий кулак, увожу корпус от прямого правой, перенося вес на выставленную вперед ступню, и пробиваю боковой на скачке. Чувствую, как кулак вонзается в челюсть врага. Глухой стук удара звучит для меня музыкой. Но насладиться триумфом не получается. Почти одновременно взлетевшая вверх с моим скачком нога противника достает голову. В этот момент я прыгнул вперед, и полноценного удара не вышло. В лицо я все равно получил, но не ступней, а областью ближе к колену. Удар был ощутимый. Меня тряхнуло, но не потрясло. Если бы он попал стопой, снес бы как кеглю. Не получилось.

Фокусирую взгляд на противнике. Моё лицо расплывается в торжествующей улыбке. Сеит, покачиваясь, поднимается с пола, щупая челюсть ладонью.

— Я же тебе говорил, козлик, всё только начинается, — ухмыляюсь я.

Бандит кривится и что-то злобно шипит на туркменском. Похоже, ругательства.

Шаназар что-то встревожено спрашивает у напарника, поводя пистолетом в мою сторону. Молодой злобно отвечает, стреляя в меня глазами.

— Ты уже сдаешься, и мы можем идти, или продолжать тебя бить? — с высокомерным видом спрашиваю у бандита.

Сеит молча прыгает вперед.

— Киай, — орет он. Подскок и ребро стопы летит мне в горло. Ухожу в сторону, сбивая ногу в сторону, хлопком по лодыжке. На секунду передо мною оказывается незащищенный затылок каратэки, и я пробиваю в него согнутыми вторыми фалангами пальцев, удлиняя удар. Но в самый последний момент, тело туркмена изгибается, скручиваясь и уходя вниз, и мне сверху и сбоку прилетает локоть, рассекая кожу на лбу, возле виска.

Отшатываюсь, делаю шаг назад, разрывая дистанцию. Из рассечения медленно ползет красная капля, оставляя кровавую дорожку. Хороший удар. И я его отлично знаю, по прошлой жизни. Только он из муай-тай не из каратэ. И Сеит его владеть им, вроде бы, не должен. Хотя я сам виноват. Не ожидал, подобного, вот и поплатился.

— Так что ты там блеял, ягненок? — торжествует бандит. — Кого бить собрался?

— Тебя, конечно, кого же ещё, — стираю ладонью кровавую дорожку, — Если ты забыл, напоминаю, бой ещё не закончен. И я тебе обязательно надеру задницу.

Сеит поднимает руки к груди, сжимает кулаки и делает осторожный шаг навстречу. Быстро подскакиваю, кидаю кулак в лицо, отвлекая внимание, и мощно пробиваю ногой в голень. Это место не защищено мышечным корсетом, под кожей голая кость, и каждое концентрированное попадание вызывает дикую боль и лишает возможности двигаться.

Сеит блокирует предплечьем первый удар и пропускает второй, как и планировалось. Лицо молодого кривится в страдальческой гримасе. Инстинктивно он наклоняется, реагируя на боль, и пропускает «кинжальный» прямой удар локтем снизу вверх в подбородок, опрокидывающий каратэку на бетонный пол.

Бандит успевает сгруппироваться, прижав подбородок к груди. Оказавшись на полу, Сеит, «на автомате» пробивает стопой в живот, заставляя меня отступить.

— Как самочувствие? — издевательски интересуюсь у противника.

Каратэка трясет башкой, приходя в себя. Затем, не сводя с меня внимательного взгляда, быстро