Миллионы рождают власть - Алексей Шумилов Страница 11

— Понял, — подтвердил я. — Сделаю. Что-то ещё?

— Мы можем больше не увидеться. Во всяком случае, я этого не исключаю. Но человек, который просил меня помочь, до вашего отъезда хочет с тобой поговорить.

— Как я узнаю, что это он?

— Вот к этому я веду, — федерал прищурился, глянув на меня, как снайпер в прорезь прицела. — Надеюсь, ты уже понял, что рассказывать о встрече никому нельзя?

— Понял. А чего ты так разволновался? Я же о нашем предварительном разговоре не рассказал.

— Потому что, этот человек очень много сделал для меня и моей семьи, — объяснил специальный агент. — Я ему должен. И если ты его сдашь, я тебя из-под земли достану. Уяснил?

— Уяснил, — кивнул я.

— Отлично, — тон федерала снова сменился на дружелюбный. — Ты спрашивал, как его узнать. Очень просто. К тебе подойдут, и передадут привет от меня. Именно такими словами: «привет от мистера Уилсона». Запомнил?

— Да.

— Ну вот и отлично, — ухмыльнулся Марк. — Тогда всего доброго.

— Подожди, — я попридержал уже развернувшегося федерала за рукав пиджака. Специальный агент многозначительно глянул на мою ладонь, которую я сразу же понятливо убрал.

— Чего тебе?

— Вместе с мистером Рокволдом в кабинете был ещё один мужик: седой, атлетически сложенный, лет пятидесяти на вид. Его зовут Уолт, хотя мне он представился под другим именем. Это о нем мой таинственный благодетель говорил как об очень опасном человеке?

— Да, — подтвердил Уилсон. — О нем. У тебя всё?

— Нет. Можешь мне хотя бы очень кратко рассказать об Уолте? Кто такой, чем дышит, чего от него можно ждать? Хотя бы в двух словах.

— Нет, — злобно оскалился Марк. — То, что я тебе передаю слова человека, которому обязан, ничего не значит. Я, прежде всего, помогаю ему — не тебе. Ты для меня — ноль, пустое место, придорожная пыль. Извини за резкость, но это откровенно. Поэтому ничего рассказывать я не буду. Ещё потому, что болтать лишнее о мистере Уолтере, смертельно опасно. Пострадать могу не только я, но и мои близкие. Он никогда и ничего не забывает, и всегда отдает долги. На его совести очень много загубленных душ. Гремучая змея, по сравнению с Уолтером, безобидное существо. Это единственное, что могу тебе сказать.

— Понятно, — я задумчиво глянул на злого федерала. — Спасибо и на этом. Я тебя больше не задерживаю, Марк.

— Он меня больше не задерживает, — проворчал специальный агент. — Что ты себе возомнил, Елизаров? Ладно, бывай. Надеюсь, тебя больше никогда не увидеть.

— Как получится, Марк, — я развел руками. — Пути Господни неисповедимы…

В холле меня ждали не только десантник с секретарем, но и нахохлившийся Саня. При виде меня товарищ моментально вскочил с дивана.

— Всё нормально? — встревожено спросил он.

— Более чем, — успокоил я. — А ты чего тут сидишь, а не в номере?

— Я решил вас в холле подождать. Надоело там торчать, — досадливо отмахнулся бывший уголовник. — Телек даже толком не посмотреть. Каналов хватает, но везде не по нашенски трещат. Скукота.

— Было бы странно если трещали по нашенски, — ухмыльнулся я, — на американском телевидении в Нью-Йорке. Ты наверно ожидал, что ведущая вот-вот объявит: персонально для Александра, в ближайший час буду базарить на фене, чтобы ему было ништяк? А теперь братский подгон для нашего дорогого гостя, песня о его тяжелом босяцком детстве.

Я ухмыльнулся и тихонько пропел, подражая Новикову:

«Я вышел родом из еврейского квартала,

Я был зачат за три рубля на чердаке,

Тогда на всех резины не хватало,

И я родился в злобе и тоске».

Олег заулыбался, с трудом сдерживаясь, чтобы не заржать во весь голос. Анна скорчила забавную гримаску, и театрально закатила глаза.

— Да ну тебя, — надулся Саня. — Опять твои подколки. Я серьезно.

— Я — тоже. Предъявлять претензии к американскому телевидению, что там разговаривают не по-русски, это как-то за гранью логики.

— А я не предъявлял.

— Предъявлял, предъявлял, — ухмыльнулся я. — Кто минуты две назад ныл, что янки что-то там трещат и ни черта не понятно? Ладно, не будем о грустном. Ты что-то ещё хотел спросить?

— Вот как у тебя, Миша, получается придумать какую-то хрень, всё вывернуть и других обвинить так, что даже оправдываться приходится? — прищурился Саня. — Лады, проехали. Ты вот что скажи, мне Олег и Анна в двух словах рассказали, но я хочу от тебя услышать. Кто приглашал и чего хотел?

— Приглашал американский миллиардер. Предложил сотрудничество. Я согласился. Будем вместе работать по некоторым проектам, выгодным нам и ему. Это если кратко.

— А как он о нас узнал?

— Видимо, мирская слава больших советских бизнесменов нас обгоняет, — усмехнулся я. — На самом деле, если без шуток, это было нетрудно. Мы одни из самых крупных советских кооператоров, и, если нужен партнер в Советском Союзе, навести справки, обладая определенными связями, очень легко. Предварительно договорились о деловых встречах с несколькими крупными брокерами Уолл-стрит и приехали в Нью-Йорк. Получается, рыбка сама приплыла в сеть.

— Подробнее о деталях сотрудничества не просветишь? — не отставал компаньон.

— Сань, давай позже, а? Я ещё от полета не отошел. Мне нужно немного отдохнуть, подумать о делах прошлых, проанализировать кое-что. Как немного отойду, соберемся в ресторане, поговорим обо всем. И не только с тобою, а все вместе.

— Хорошо, Миха, договорились, — кивнул Саша…

Номер «люкс» меня впечатлил. Большая хрустальная люстра, игриво сверкающая золотистыми огоньками на подвесках, огромные комнаты, высокие потолки, умиротворяющие пастельные тона. В двуспальной кровати с белоснежной накрахмаленной простыней и гигантскими прямоугольными подушками мог бы свободно разместиться султан со своим гаремом. Гостиная с мягким диваном и креслами, в которых можно было утонуть, огромный камин с узорчатой решеткой и нависшим над ним куполообразным зеркалом, сверкающий, надраенный паркет, и сияющая ослепительной чистотой плитка на кухне — роскошь просматривалась в каждой детали интерьера. Я в первый момент даже почувствовал себя немного неуютно. В последние годы немного отвык от такой обстановки.

Чтобы окончательно прийти в себя, скинул на диван пиджак, достал из кухонного шкафчика небольшой стакан, вытянул из бара бутылку «Джонни Уокера» плеснул янтарного напитка и одним залпом выпил. Виски раскаленной лавой обожгло горло. Меня тряхнуло, на глазах выступили слезы, а через мгновение внутри разлилось приятное, успокаивающее тепло.

Я уселся в кресло, положил руки на округлые подлокотники, облокотился на спинку, погрузившись в разошедшуюся волной кожаную светло-коричневую поверхность, и