Мари Польская - С видом на жизнь. Дилогия (СИ) Страница 117

— И?

— Что и? Меня пытались задержать.

— Арестовать что ли?

— Нет, вряд ли. Просто стали тянуть время. Я и подумал, что меня держат там, чтобы спокойно проникнуть к вам с Софи.

— Зачем? — я никак не могла понять, ну им‑то, демиургам чертовым, чем я не угодила.

— Вета, я ничего не знаю. Просто когда у меня появилось такое убеждение, я запер их в комнате и помчался к вам. Только моих заклинаний хватит минут на десять. Так что, вполне возможно, они уже рядом.

— Они это демиурги, те, кто сидел тогда в креслах?

— Не все. Только глава гильдии, и два его заместителя.

— А документа о моем уровне силы тебе так и не дали?

— Нет, конечно. Но на Зерце тебе он не понадобится.

— А мы разве не могли телепортироваться прямо из дома? У тебя же из замка лорда Грейва получилось перенести нас сюда.

— Нет. Актавия — закрытая планета. Ни попасть сюда, ни убежать без ведома службы безопасности невозможно. Вопрос в том, почудилось ли мне, что тебя хотят задержать? Или это действительно так.

— А если нас не выпустят?

— Это сделать могут, только если признают тебя преступницей. Хотя… Сфабриковать любое дело — дело пустячное, как ни глупо это звучит, — Ставр заметил, что я просто сжалась в комок. — Да ты не переживай! Главное, не дергайся и все будет хорошо!

— Знаешь, Ставр, мне эта гонка на выживание уже порядком поднадоела. Я просто хочу свой дом и свою семью. И когда мне кажется, что я уже на финише к своей мечте, обязательно что‑нибудь случится.

— Не переживай, доченька. Вот вернемся, и все будет в порядке!

Мы вышли на стоянке перед портальным залом и оглядываясь прошли внутрь. Все было точно так же. Турникет механически поинтересовался нашими именами и пожелал счастливого пути. Мы прошли к одному из кругов перемещений и заняли свою очередь. Поначалу я все еще оглядывалась, ожидая невесть чего, а уже шагнув в круг, ограждающий точку перемещения, успокоилась. И, как оказалось, рано. Словно сирена взвыл вдруг голос:

— Леди Вета Ставриус маар Дельго, именем гильдии приказываю оставаться на месте!

— Вот ведь, черт! — выругался Ставр. А потом схватил за руку и потянул меня дальше в круг. До точки перемещений оставалось каких‑то метров десять! Нам наперерез уже бежали стражники.

— Мы не успеем, — выдохнула я. Ставр с отчаянием оглянулся.

— Вета, ты беги!

— Отец, я же не умею перемещаться!

— Ах ведь… Совсем забыл! Тогда давай прибавим.

Но прибавить мы не успели. Перед нами появились солдаты охраны.

— Назад! — скомандовал главный из них.

— По какому праву вы нас задерживаете? — гаркнул Ставр ледяным голосом, наличие коего я даже не подозревала.

— Леди Вета Ставриус маар Дельго арестована!

— И в чем это меня подозревают? — не выдержала я.

Главный из охраны вынул бумагу и прочел:

— «Контрабанда сильнодействующих и взрывчатых средств, связь с террористами…» В общем, полный букет! Так что, леди, советую не сопротивляться!

Я была так зла! Что ж… Только террористкой меня не обзывали! И ведь найдут доказательства!

— Вета, — прошептал Ставр, — ты, главное, ничего не бойся, мы тебя не бросим!

— Да я и не боюсь ничего! — во мне уже и злость, и слезы перемешались. Я всхлипывала, чувствуя, что скоро сорвусь. А еще вспомнились дочь и Астелиат: каждый день — месяц там. Это ж можно не вернуться и к их кончине от старости! Я глубоко вздохнула и выдохнула, а потом спокойно так сказала Ставру:

— Пап, будь добр, закрой уши!

Петь не хотелось! Много будет чести! Я потянулась мысленно к сиренам, к их гибельному таланту и закричала! Стекла дрогнули, пошли трещинами и стали осыпаться в зал. Охранники согнулись пополам, ползая и вопя от боли. Я дернула отца и бросилась к порталу. Через секунду мы приземлились на Зерце.

— И что это было? — спросил отец, поднимаясь с земли и отряхивая одежду.

— Сирены…

— И давно они вышли на контакт?

— Давно… Просто я не пользуюсь их даром. Он убивает…

Ставр сочувственно посмотрел на меня.

— Они ведь там не умрут? — я посмотрела на отца, боясь его ответа.

— Скорее всего, выживут, — он потрепал меня по голове. — Эх ты, террористка! Теперь есть за что тебя хватать.

— А что, нужно было быть покорной и сесть в вашу демиургову тюрьму?

— Дочка, ну подержали бы они тебя там пару дней, а потом наши юристы все и уладили бы.

— Под подписку выпустили? Без права выезда?

— Вета — Вета… Ты еще мыслишь как человек…

— Я и буду так мыслить, и жить так буду! И вообще, где мы?

— Почти дома. Неужели не узнаешь наш родной лес у Тусклой, где ты и родилась… Хочешь маму повидать?

Конечно! Еще и спрашивает. Я давно не видела Агенку и ужасно соскучилась. Теперь, спустя годы я понимаю, что была несправедлива к тихой женщине, давшей мне вторую жизнь. Только вечером, вдоволь наобнимавшись с мамой, наевшись и даже вздремнув, я подсела к отцу:

— И что будем делать дальше?

— Вот и я думаю… — Ставр сидел, измеряя отсутствующим взглядом просторы за стеной избы.

— Меня ведь не оставят в покое?

— Сложно сказать. Видимо, ты их удивила чем‑то. Что ты делала такого?

— Пела, как обычно, подыгрывая нитями силы.

— Но в здании гильдии их нет.

Я пожала плечами:

— Я видела. Правда, они разноцветные и исходили из сидящих там демиургов.

— Ох, Вета! — Ставр схватился за голову. — Это не линии силы. Вернее, линии как раз таки силы, только не мира, а каждого этого демиурга. А ты их использовала по своему разумению…

— Этого делать нельзя?

— Этого сделать невозможно… Ну по крайней мере, было невозможно до сих пор.

Я только развела руками, мол, чего хотели, то и получили. Нечего было меня провоцировать.

— теперь понятно, почему они тебя испугались.

— Испугались?

— Конечно, иначе зачем нужна была вся эта чепуха с контрабандой и терроризмом.

— Они упрячут меня?

— Скорее всего, будут изучать.

— Ни за что! — я аж подскочила. — Отец, они ведь и сюда заявятся.

— Да, и очень скоро. Но время у нас по — разному течет. Пока они там насовещаются, у нас будет месяц — два. Что‑нибудь придумаем.

— Я не хочу его терять! — я встала со старенькой скамеечки и прошлась по комнатушке. — Отправь меня к Астелиату…

— Ты все‑таки решила замуж выйти?

— Ты против?

— Нет… — Ставр улыбнулся. — Только тебе решать, как жить дальше. Но любовь… Она ведь проходит… А тебе нужно думать о другом. Ты практически бессмертна. Если у тебя появится семья, то очень тяжело будет смотреть на ее гибель.

— Я не хочу об этом думать, — вздрогнула я и поежилась как от холода.

— Тем не менее, это так. У меня давно нет друзей или любимых людей. Они все ушли, несмотря на мое нежелание. А заводить новых страшно, потому что гибель каждого — смерть твоей души.

— Вот так вы, демиурги, и черствеете душой! — мне вообще была непонятна позиция отца. Его миры умирали, находились на грани войны и гибели, а он даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти их. Ставр на мою тираду только рассмеялся, а мне стало обидно. — Я бы тоже в этих иллюзиях умерла, а ты даже пальцем не пошевелил.

— Так ты и умерла, причем не один раз… — напомнил мне отец.

— Ага, и я о том же! Думаешь это легко, просто и очень приятно? Особенно, когда не знаешь, что это не настоящая жизнь! Так недолго стать и хроническим самоубийцей!

Ставр поморщился:

— Вета, иллюзии — это наука. Правда, кроме тебя пройти ее не удалось никому.

— А много их было?

— Я знаю только троих. И все они были моими детьми…

— Ты им не помог?

— Я пытался, но они не верили, что все вокруг — иллюзия.

— Почему?

— Может, потому что только у тебя были друзья, которые смогли дойти до сирен, не пожалели своей жизни, чтобы предупредить тебя.

— Ты говорил, что иллюзии учат. И чему?

— Жизни… — просто ответил отец.

— Разве можно научиться жизни?

— Можно, конечно! Люди и то учатся, правда, до самой старости. А когда она приходит, поздно уже что‑то менять. В иллюзорный мир изначально может попасть только потомок демиурга. Это следует хотя бы из того, что Цветок может только он открыть. И Цветок сам наказывает: придумывает ситуации, исходя из памяти крови и знаний мира, и заставляет их проживать. Вот ты чему‑нибудь научилась?

Я попыталась воскресить в памяти то, что произошло:

— Трудно сказать… Я заметила одну странность: все мои иллюзии так или иначе были связаны с вопросами жизни. Мне все время казалось, что меня испытывают. Смогу ли я убить других, смогу ли убить себя, смогу ли доверять чужим людям или лучше доверять только себе. А любить? И что несет за собой эта любовь?