Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 119

без скромности считаю себя докой, специалистом. Помимо них рыбалка, вождение, а я вожу и машины, и мотоциклы, хотя опыта очень мало, могу ремонтом авто– и мототехники заниматься. Люблю со своими сёстрами и братишкой возиться, на ночь песни детские им петь. О-о-о, у меня много детских песен, и мои сестрички их обожают. Как бы я ни устал или ни был занят, я всегда стараюсь сам их укладывать. Если не получается, меня замещают, благо певунов у меня в семье хватает. А вот по характеру… на словах ничего описывать, уж извините, не буду. Я уже давно описал свой характер в песне, возможно, кто-то опознает в ней себя. Песня «Я не люблю».

Сейчас все песни Высоцкого действительна были в тему, и отходить от них я не хотел. К тому же не понятно, как, но они всплывали в моей памяти, хотя казалось, некоторые я подзабыл. Сам удивляюсь. Мне действительно нужно было выстрелить в этом эфире, и я твёрдо поставил себе задачу выполнить это. Так что, тронув струны гитары, стал песней описывать себя, ведь в ней я видел и себя тоже:

Я не люблю фатального исхода,

От жизни никогда не устаю.

Я не люблю любое время года,

Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,

В восторженность не верю, и ещё —

Когда чужой мои читает письма,

Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину,

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,

Червей сомненья, почестей иглу.

Или, – когда всё время против шерсти,

Или когда железом по стеклу.

<…>

Я не люблю себя, когда я трушу,

И не люблю, когда невинных бьют.

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более, когда в неё плюют.

Я не люблю манежи и арены,

На них мильон меняют по рублю, —

Пусть впереди большие перемены,

Я это никогда не полюблю.

Замерев на миг, я продолжил, как ни в чём не бывало:

– Как видите, я вполне полно ответил на ваши вопросы. Продолжим?

– Да, Александр, продолжим.

– Теперь моя очередь зачитывать следующее письмо. Оно снова с фронта. От некоего капитана Васильева, командира стрелкового батальона. Полностью зачитывать письмо не буду, опишу суть. Капитан благодарил за те сведения, что были мной сообщены в прошлую передачу, и просил рассказать, наконец, историю о двенадцати пограничниках, что набили столько техники и личного состава вермахта и люфтваффе. Судя по тону письма, сам капитан, опытный фронтовик, который воюет с начала войны, сомневается в реальности подобного. Что ж, расскажу. История действительно на удивление занимательная и интересная. Многие фронтовики, надеюсь, почерпнут много нового для себя из чужого опыта. Историю мне эту поведал пограничник, как раз из той группы, он лежал в палате безнадёжных с генералом и остальными, о которых я вам уже рассказывал. Он умер ещё до того, как я уехал.

Войну они встретили на границе, о начале войны знали за неделю, даже раньше. И во сколько начнётся и в какой день. На границе не дураки служили, они готовились. В общем, на момент, когда немецкие бомбардировщики пересекли границу, пограничники находились не в казармах, а в окопах в ожидании. Когда немцы ударили и командир заставы убедился, что война действительно началась, то они родных отправили в тыл, в основном пешком, а сами сидели и ждали. Покинуть позиции без приказа они не могли, не имели права, как по совести, так и по приказу. Немцы артиллерией снесли заставу. Точно били, два залпа и все строения разнесены. Ещё бы, столько времени было, чтобы узнать, где что находится, и точно навести орудия. Вот об окопах они не знали, там маскировочная сеть натянута была, погранцы эти позиции по ночам копали. Посыльные, отправленные в тыл, не вернулись, их перехватывали те, кто резал связь застав с комендатурами. Это были диверсанты и их пособники из местных жителей. В общем, пограничники встретили полуроту немцев огнём. Те расслабились, думали, добьют выживших зелёных фуражек и дальше пойдут. А тут кровью умылись. Погранцы подпустили их и ударили в упор, а потом броском взяли остальных на штыки. Немцы уничтожены были полностью. Два снайпера из окопов, что прикрывали атаку из своих СВТ, выбили тех, кто пытался уйти, так что всех положили. Немцы разозлились на такие потери и ближе к обеду нанесли удар авиацией, подтянув ещё пехоту.

Я не буду рассказывать, как пограничники, с надеждой поглядывая в сторону тыла, ожидали помощи, отбивая одну атаку за другой, уничтожив около двух рот и подбив два бронетранспортёра, но помощь так и не пришла. Более того, по удаляющейся стрельбе и канонаде они поняли, что наши откатываются от границы. Их осталось восемнадцать из шестидесяти, что дожили до вечера. Элитные бойцы, не побоюсь этого слова. Лейтенант, единственный командир, выживший в этих схватках, приказал отходить. Забрав раненых, они ушли, оставив своих не погребённых товарищей на практически полностью разрушенных позициях. Выбора другого не было. Шли дня три, в одном месте на хуторе оставили раненых и двинулись дальше за нашими. Их осталось двенадцать. Те самые двенадцать героев. Командовал ими лейтенант Маланов. Через неделю пути погранцы, серьёзно задержавшись с ранеными, стали свидетелями страшной военной драмы. Видимо у немцев сломался танк, а это был средний «тэ-четыре», и после ремонта они догоняли своих. На дороге, пресекающей лесную поляну, они догнали телегу с нашими ранеными. Немцы большие любители убивать наших раненых, они раздавили телегу, никто с неё не спасся, кроме молоденького парнишки-возницы и девушки медсестры. Парнишку они сразу убили, а вот с девушкой… Думаю, не стоит рассказывать, что они с ней сделали… Наши пограничники застали их в тот момент, когда фрицы после насилия поправляли одежду. Командир танка достал пистолет и застрелил рыдающую медсестру. Почти сразу последовал залп с опушки, и танкисты попадали, ведь все пятеро стояли над несчастной. Во время осмотра и сбора трофеев выяснилось, что командир танка был только ранен. Лейтенант, который владел немецким на довольно неплохом уровне, допросил его и узнал, как прошла эта гнусность. Лейтенант, обуздав в себе злость и чувство справедливости, немца не дострелил, а допросил. Его интересовал вермахт, особенно его техника. Умный парень. От